старшие в смокингах.
Поля усадили во главе одного из столов. При его появлении мальчики слева и справа почтительно встали и не садились, пока не сел он. Среди них был и изобличенный капитаном Граймсом свистун. Полю он сразу же понравился.
— Моя фамилия Бест-Четвинд, — отрекомендовался свистун.
— Ясно. Это, значит, тебя я должен учить музыке.
— Меня. Орган у нас в деревенской церкви. Потеха… А вы что, здорово играете?
Поль счел, что в данной ситуации откровенность вовсе не обязательна, и, решив — согласно заветам доктора Фейгана — лавировать между правдой и вымыслом, сказал:
— Как никто на свете.
— А вы не заливаете?
— С какой стати? В свое время я давал уроки декану Скон-колледжа.
— Со мной придется потруднее, — хмыкнул озорник. — Знаете, почему я играю на органе? Чтобы на гимнастику не ходить. Слушайте, да у вас же нет салфетки. Филбрик! — закричал он дворецкому, — вы почему не дали мистеру Пеннифезеру салфетки?
— Забыл, — признался тот. — А теперь уже все — мисс Фейган унесла ключи.
— Глупости, — ничуть не смутился Бест-Четвинд. — Сию же минуту ступайте и принесите салфетку. Вообще-то он ничего, — шепнул он Полю, — главное — не давать ему спуску.
Вскоре явился Филбрик с салфеткой.
— Ты смышлен не по летам, — заметил Поль.
— Капитан Граймс думает по-другому. Он говорит, что я самая настоящая дубина. Это здорово, что вы не похожи на капитана Граймса. Вульгарный субъект этот Граймс, скажете — нет?
— Ты не должен рассуждать при мне о преподавателях в таком тоне.
— Но все наши так думают. Кроме того, Граймс носит кальсоны. Как-то раз он послал меня принести ему шляпу, и я заглянул в его список белья, отданного в стирку. Надо же — в кальсонах ходит.
На другом конце столовой что-то стряслось.
— Клаттербака, похоже, опять стошнило, — пояснил Бест-Четвинд. — Его всегда тошнит от баранины.
Мальчик, сидевший справа от Поля, впервые за все это время подал голос.
— А мистер Прендергаст носит парик, — доложил он, страшно смутился и захихикал.
— Это Бриггс, — сказал Бест-Четвинд. — Но мы зовем его Брюкс. В честь папашиного магазина.
— И неостроумно, — отозвался Бриггс.
Вопреки всем опасениям Поля первое знакомство оказалось удачным и найти общий язык с детьми было не так уж и сложно.
Через некоторое время все встали, и в нарастающем гаме мистер Прендергаст принялся читать молитву. Вдруг кто-то гаркнул: «Пренди!» — под самым ухом у Поля.
— …Per Christum Dominum Nostrum. Amen[53], — закончил мистер Прендергаст. — Бест-Четвинд, это ты крикнул?
— Я, сэр? Да что вы, сэр!
— Пеннифезер, это Бест-Четвинд крикнул или нет?
— Нет, — сказал Поль, и Бест-Четвинд посмотрел на него с благодарностью, потому что крикнул, разумеется, он.
У выхода Поля подхватил под руку капитан Граймс.
— Паскудно кормят, старина, верно я говорю? — сказал он.
— Неважно, — согласился Поль.
— Сегодня у нас дежурит Пренди. Лично я — в пивную. Не хочешь составить компанию?
— С удовольствием, — сказал Поль.
— Против Пренди я ничего не имею, — продолжал Граймс. — Но его никто не слушается. Правда, он носит парик. А ежели у тебя парик, какая тут может быть дисциплина. У меня вот, к примеру, протез, но это совсем другое дело. Дети такие вещи уважают. Думают, что я ногу на войне потерял. На самом деле, что, разумеется, строго между нами, я угодил под трамвай в Стоке-на-Тренте, будучи в сильном подпитии. Но зачем, спрашивается, трезвонить об этом прискорбном случае на всех углах, верно я говорю? Но ты мне внушаешь доверие, сам не знаю почему. Думаю, мы с тобой сойдемся.
— Надеюсь, — ответил Поль.
— В последнее время мне очень не хватало товарища, — говорил Граймс. — До тебя тут работал неплохой парень, задавался малость, правда. Гонял себе на мотоцикле. Директорские девицы его невзлюбили. С мисс Фейган ты уже познакомился?
— Их ведь, кажется, две?
— И обе стервы, — молвил Граймс и добавил мрачно: — Я ведь женюсь на Флосси.
— Не может быть. Это на которой же?
— На старшей. Мальчишки зовут их Флосси и Динги. Старику мы пока что не объявились. Зачем спешить: вдруг опять в лужу сяду. Тогда-то и выложим козыри. Лужи мне все одно не миновать. А вот и наша пивная. Уютное местечко. Пиво здешнее делает Клаттербаков панаша. И неплохо, подлец, делает. Будьте добры, миссис Робертс, нам две кружечки.
В дальнем углу они приметили Филбрика, который что-то с жаром объяснял по-валлийски какому-то немолодому и малоприятному на вид субъекту.
— Его только тут не хватало, нахала этакого, — сказал Граймс.
Миссис Робертс принесла кружки. Граймс хлебнул пива и блаженно вздохнул.
— Два года учительствую, но еще ни разу до конца семестра дотянуть не удавалось, может, хоть теперь повезет? — задумчиво проговорил он. — Поразительное дело: месяц-другой все идет как по маслу, а потом бац! — и я в луже. По всему видать, не для того явился на божий свет, чтоб детей учить, — продолжал он, глядя в пространство. — Если что меня губит, так это темперамент. Страстный я больно.
— А легко потом бывает подыскать работу? — поинтересовался Поль.
— Поначалу не очень, но на все есть свои приемы. Опять-таки не следует забывать, что учился я не где-нибудь, а в привилегированной школе. А это кое-что да значит. В нашем благословенном английском обществе ведь как заведено: ежели ты в хорошей частной школе обучался, с голоду тебе помереть не дадут ни за что. Бывает, сперва помучаешься лет пять — ну и что, все равно возраст такой, что все в это время мучаются, но потом зато система вывезет.
А я так и вообще легко отделался. Первый раз меня вытурили, когда мне только-только шестнадцать стукнуло. Но мой воспитатель сам в хорошей школе обучался. Знал человек, что к чему. «Слушай меня внимательно, Граймс, — сказал он, — наломал ты дров, и оставить я тебя не могу — я должен блюсти дисциплину. Но мне не хотелось бы поступать жестоко, начни-ка ты, братец, все сначала». В общем, сел он и написал рекомендательное письмо моим будущим хозяевам. Не письмо, а поэма! Я тебе как-нибудь его покажу. Если б ты знал, сколько раз оно меня выручало. Вот что значит аристократическое учебное заведение. Провинился — накажут, но уж зато и пропасть не дадут.
Я даже хотел пожертвовать гинею в фонд помощи ветеранам войны. Я чувствовал, что прямо-таки обязан это сделать. Ей-богу, жаль, что так и не собрался.
В общем, устроился я на работу. У моего дядюшки в Эдмонтоне фабрика была, щетки делали. Все шло лучше не придумаешь. Но тут война началась, и стало мне не до щеток. Ты небось не
