Он восторженно оглядел ее с ног до головы:
— А что ты еще слышишь?
— Что ты хотел бы знать, что у меня в плеере.
— Это не честно, я уже задал этот вопрос вслух!
Алине стало вдруг легко и приятно, настроение после сегодняшнего вечера было игривым и солнечным, ей хотелось улыбаться. Она заглянула в каюту:
— Ну и где обещанное вино?
Джош аккуратно взял пластиковый стаканчик:
— А вот и оно! Ловкость рук и никакого мошенничества.
Она молча протянула ему наушники, в плеере как раз началась ее любимая с самого детства песня «Summer time».
— Это самая лучшая! Послушай вот. — взяла она стакан, но от последующего вопля вино чуть не выпало у нее из рук
— Откуда у тебя это?!
— Ты чего так кричишь, ведь инфаркт же хватит!
— А как тут не кричать, если я на этой записи играл и у Фила прошу ее уже неделю, а тут приходишь ты и …
— Я с боку припеку, а у меня они уже есть? Так, да?
— Ну не совсем, но…
Она только расхохоталась и, наконец, попробовала вино, которое оказалось препротивным.
— Фу, гадость какая. Это из крю-бара? Не иначе.
— Ты и это знаешь? Ты вообще получаешь все, что хочешь? И узнаешь все, что хочешь, да?
Девушка только загадочно улыбнулась.
— Я пошла. А вообще есть такая песня…
— Какая?
— Look at this staff… — ей захотелось пропеть это, но девушка вовремя вспомнила, что ей медведь на ухо наступил, и решила не портить впечатления. Вместо этого она сказала, — Увидимся позже.
— Вино оставь.
— Здрасте, пожалуйста. Почему?
— По коридору с напитками нельзя, ты новенькая что ли?
— Ну, не то чтобы совсем новенькая, но не так давно тут.
— А где таких, как ты, выращивают?
— В России! — донесся голос уже из коридора.
Оставшиеся несколько дней пролетели незаметнее сумерек в летний вечер. Казалось, — это так много, и вот уже наступала пора прощаться. За эти дни девушка проводила с ним все свое свободное время. Он приходил в магазин, махал рукой с лестницы на выступлениях, кормил ее с ложечки мороженным, показывал звезды, пел для нее, и делал все то, что положено делать влюбленному человеку на первых свиданиях. Но, несмотря на все это, он не был в нее влюблен. По крайней мере Алина этого не чувствовала, иначе на ее вопрос, почему между ними все выглядит так идеально, он не ответил бы: «Потому что мы оба знаем, что все скоро закончится…». может только это и позволило девушке удержать чувства и не потерять окончательно голову, чтобы потом еще на долгое время чувствовать себя несчастной.
— Завтра у нас последний концерт.
Это была ночь перед Барселоной. Последний сидей и наутро он покидал Сенчюри. Они стояли на опендеке, и Алине было уже все равно, что их могли увидеть с бриджа.
— Заткнись, пожалуйста.
— Ты придешь? — было так темно, что они даже не различали лиц друг друга, но Алина знала, что сейчас он вопросительно поднял брови. Она просто знала это и все.
— Не знаю.
— Почему? Я бы очень хотел тебя видеть.
У Алины все сжалось внутри:
— Во сколько?
— В пять сорок пять или восемь пятнадцать. Как тебе удобнее?
— Не знаю. это все в рабочее время. Я постараюсь подгадать как нибудь
— Оки-доки. Я буду ждать. Рандевусквер.
— Я приду. Знаешь, у меня еще до конца в голове не укладывается, что мы больше никогда не увидимся.
— Никогда не говори никогда. — девушка кивнула, грустно улыбаясь. Ей вдруг захотелось закричать, растормошить его от этой невозмутимости, начать горячо в чем-то убеждать, или нет, чтобы он ее убеждал, рассказывал, заставлял поверить… Но он просто стоял и смотрел на звезды, обнимая девушку одной рукой. Теплый ветер тихо шевелил их волосы, а небо было высоким и очень звездным.
— Обними меня.
Молодой человек выполнил ее просьбу:
— Тебе пора спать.
— Выгоняешь опять?
— Си дей завтра, а тебе вставать рано. А у меня тоже два выступления.
Девушка с большим удовольствием не спала бы всю ночь, и лучше даже обе оставшиеся, но почему-то это было никому не нужно. Она через силу улыбнулась:
— Тогда спокойной ночи?
— Спокойной. Красавица.
Они прошли, взявшись за руки мимо бассейна ко входу. Бен поцеловал ее на прощанье в коридоре, и вдруг потянул за руку:
— Пообещай мне кое-что.
Алина так старалась не расплакаться, что побоялась что-то говорить. Она просто кивнула.
— Я знаю, что у тебя будут другие ребята. — торопливо начал Бен. — и это нормально. Такая девушка, как ты, не должна оставаться в одиночестве. Но я бы хотел, чтобы ты не смотрела с ними на звезды здесь, на опендеке. Пусть, это будет только для нас. Обещаешь?
Девушка глубоко вздохнула, закусила губу и, выдавив из себя что-то утвердительное, вылетела в коридор. Слезы градом хлынули у нее из глаз.
Все сегодня похоже на сон: блеск перил опустевшего зала,Твоя музыка, голос как стон. Две недели — так много, так мало?Улыбнешься легко темноте, тонких пальцев касанья подаришьЛаской страстною, но не мне — черно-белой поверхности клавишТак сидеть бы всю ночь напролет, да внимать твоему пианиноНо я знаю конец наперед. Ты же знай — I will miss you my singer
Эти несколько строк она торопливо нацарапала на магазинном чеке рано утром, когда настала пора прощаться. Все было просто: он уехал, а она осталась. Все хорошее слишком быстро кончается. Вот конец наступил и в их короткой истории. Да, Бен оставил ей свой электронный адрес и заверения в том, что будет писать, и это хоть как-то удерживало девушку от депрессии. Она так и не смогла понять, чувствовал ли он вообще хоть что-нибудь по отношении к ней? Имел ли значения в его жизни этот короткий роман или это был очередной виток под названием «шипс лайф»? Как бы то ни было, но для нее он был важным и настоящим, пусть и коротким.
Девушка не умела жить наполовину, она была рада пережить это приключение и если бы ее спросили, она бы согласилась на это вновь. Но все же Алина вздохнула с облегчением оттого, что не пришлось собирать осколки столько раз уже разбитого сердца. Бен сумел каким-то непостижимым образом сделать так, что девушка не почувствовала себя брошенной или обиженной. Не было даже разочарования оттого, что он не стал просить ее быть ему верной или что-нибудь еще в том же духе. Может в этом была его заслуга, а может просто Алина начала воспринимать шипс лайф такой, какой ее видели все окружающие.
Глава 11. «Из песни слов не выкинешь»
Бен уехал, и пора было возвращаться к нормальной жизни, что означало к греку. Но как же сложно после выходных возвращаться к трудовым будням! Она уже не испытывала радости при их встречах, и дело было не только в певце. Общение с Йорго стало сводиться к нравоучительным беседам, каждый раз после которых девушка бушевала, словно проснувшийся вулкан. Постоянные нотации, в конце концов, навели ее на мысль о том, что, может, они слишком разные. Она никогда не была правильной, не поступала, как нормальные люди, но даже если бы захотела измениться, то не смогла бы этого сделать вот так просто, в несколько недель. Тем более, что и желания, как такого, у нее не было.
