Кажется, самолюбивый мальчишка успокоился. Ну и слава богу. В планы Лаудсвильского ссора с ним никак не входила. Пожалуй, стоит даже приручить Атталида. Посвященный Чирс неравнодушен к своим отпрыскам, и этого мальчишку он послал сюда не случайно.
— Мой дом — ваш дом, молодые люди, — Рекин широко и радушно махнул рукой. — Думаю, жених и невеста не захотят жить вдали друг от друга?
Эвелина покраснела. От смущения, как решил Рекин. А благородный Ивар расплылся в счастливой улыбке, которая еще больше усилила его сходство с Ульфом Хаарским. Впрочем, ярл Ульф улыбался редко.
Как и ожидал Рекин, король Гарольд выслушал доклад своего первого министра с большим интересом, хотя и казался несколько рассеянным после бурно проведенной ночи. По сведениям Лаудсвильского, очередная пассия короля отличалась вздорным нравом, что, впрочем, Рекина волновало мало. Его больше занимал вопрос, когда же сам Гарольд перебесится.
— Значит, Фрэй сумел сохранить обоз?
— Пострадал только сам владетель, да несколько человек из его дружины были убиты.
Гарольд надолго задумался, сидя в удобном кресле. Рекин продолжал стоять у стола в скорбной позе, пока король наконец не опомнился и не предложил министру сесть.
— Санлукар считает, что пришла пора потревожить стаю в Южном лесу. И лучше всего это сделать зимой. Он рассчитывает на твоих людей, государь.
Гарольд никак не отреагировал на слова министра, и, скорее всего, не случайно. Нынешняя ситуация в Лэнде была сложной, владетели хоть и притихли, но отнюдь не смирились с потерей привилегий.
— В конце концов, Храм имеет некоторые права на меченых, — напомнил Лаудсвильский. — На протяжении этих лет посвященные не скупились. К тому же поход в Южный лес — в наших интересах.
— Я подумаю. — Гарольд решительно поднялся и направился к двери, но у порога задержался: — А что, дочь Фрэя действительно так хороша, как об этом болтают?
Лаудсвильский укоризненно вздохнул. Гарольд не меняется, хотя в его возрасте пора бы уже взяться за ум. Мало ему неприятностей с Сивендом Норангерским, так нет — он собирается поссориться сразу и с Фрэем Ульвинским, и с Ульфом Хаарским.
— Все они одинаковы, — сухо сказал владетель.
— Стареешь ты, Рекин, — засмеялся Гарольд и вышел не прощаясь.
Может, Рекин и стареет, но если вспомнить, сколько сил ему пришлось потратить, чтобы хоть как-то склеить вдребезги разбитые отношения короля с Сигрид Брандомской, то можно понять его недовольство. После рождения третьего ребенка дело едва не дошло до развода, что грозило Нордлэнду и Приграничью новыми усобицами. Конечно, в этой истории не все чисто. Сигрид не стала скрывать от Рекина правды: Кеннета она действительно родила от Беса, но Гарольд об этом мог только догадываться. Это Лаудсвильский уговорил убитую горем женщину не открывать всей правды мужу. Гарольд тогда совсем бы закусил удила. Сигрид Брандомская — это Приграничье, которое ни в коем случае нельзя было потерять. Сколько сил было за трачено, чтобы сложился этот союз, сколько крови пролито, и все может быть разрушено из-за интрижек короля с вздорным и бабенками. Гарольд бывает порой просто непредсказуем — государственный ум причудливо сочетается в нем с импульсивностью, которая приводит к тяжелым последствиям. После смерти королевы Ингрид ладить с ним стало еще труднее. Рекин ждал, что с годами король образумится, но, похоже, ждать придется еще очень долго.
История с Реей, женой Сивенда Норангерского, тянется уже добрых полтора десятка лет, а сколько их еще было, подобных историй, менее продолжительных, но последствия которых приходится расхлебывать до сих пор. Ссора с Сивендом еще будет иметь продолжение, не таков человек ярл Норангерский, чтобы забывать обиды. Недаром король Скат Вестлэндский в последнее время стал неуступчив, Сивенд утвердился при его дворе и, похоже, мутит воду. Вестлэндцами придется заниматься всерьез и в самое ближайшее время. Рекина Лаудсвильского не покидало ощущение, что в нагнетании напряженности между двумя королевствами заинтересован не один Сивенд. Кто-то возбуждал умы в Лэнде не только пустыми баснями, но и золотом. Поначалу Рекин заподозрил Храм, но после недолгих размышлений это предположение отбросил — посвященные не заинтересованы в ослаблении власти Гарольда Нордлэндского. Но кто же он тогда, этот таинственный недруг Нордлэнда? Черный колдун? О нем известно очень мало, а неизвестность всегда пугает.
Рекин прошелся по комнате, разминая старые кости и почти молодо посверкивая глазами. Сегодняшний день все-таки можно считать удачным: известия, полученные от Фрэя Ульвинского, заставят Гарольда пошевелиться. Как бы ни был король Нордлэнда упрям и своеволен, но он понимает, что союз с Храмом — это, прежде всего, покой и процветание в самом Лэнде.
Глава 4
ГАРОЛЬД
Девушка была хороша. Так же хороша в свое время была ее мать, которую Ульвинскому удалось увезти из-под носа короля в чужие края. Фрэй, надо отдать ему должное всегда отличался предусмотрительностью и осторожностью Гарольд усмехнулся, разглядывая северный цветок, возросший на южной почве, а потому особенно пленительный на взгляд знатока. Жалко отдавать такую ценную добычу неотесанному жениху. Ульф слишком долго таскал мальчишку в обозе, и тому, похоже, негде было научиться хорошим манерам.
— Тебе понравился мой дворец, благородный Ивар?
— Хорошее гнездо, много красивых самок, и все они твои, государь?
Гарольд расхохотался — мальчишка грубоват, но в чувстве юмора ему не откажешь. Нужно познакомить его с Реей, он ее позабавит.
— Наше счастье в наших руках, благородный Ивар, но разве твоя невеста менее красива?
— Скорее более недоступна, государь.
Ивар был не только забавен, но и не лишен наблюдательности. Наверняка буржские красавицы уже обласкали его своими взглядами. Хаарский красив, богат, знатен — что еще нужно, чтобы понравиться глупым курицам? К Гарольду вернулось хорошее настроение. К счастью, и постная рожа Рекина Лаудсвильского не маячила перед его взором, а все больше мелькали полуобнаженные плечи красавиц, доставлявшие удовольствие знатокам блистающей в свете суранских светильников белизной. Гарольду нравился этот покрой платьев, завезенный, как говорили, из Сурана, хотя старые перечницы из отдаленных замков называли его неприличным. Рекин Лаудсвильский клялся и божился, что в суранских городах ничего подобного увидеть просто невозможно, поскольку Храм строго блюдет общественную нравственность, и даже серьезно советовал королю власть употребить, но Гарольд в ответ только рассмеялся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
