«Будет выполнено», — заверил Никодимус.
«А вот теперь, — смилостивился Корабль, — спокойной ночи, Картер Хортон. Никодимус, стой бдительно на вахте, пока он не проснется».
«Я так и намерен сделать», — заверил Никодимус.
«Спокойной ночи, Корабль», — беззвучно сказал Хортон.
Глава 15
Никодимус тряс Хортона, пока тот не проснулся.
— К нам посетительница!
Хортон подскочил и стал выбираться из мешка. Он долго тер замутненные сном глаза, не в силах поверить тому, что увидел. Буквально в двух шагах от него, подле костра, стояла женщина. На ней были желтые шорты, белые ботинки, достигающие середины голени. И больше ничего. На одной из грудей была вытатуирована темно-красная роза. Женщина казалась высокой и гибкой, как ива. Талию охватывал пояс, а с него свисало оружие странного вида. На плечо был наброшен рюкзачок.
— Пришла по тропинке, — сообщил Никодимус.
Солнце еще не взошло, но первые лучи рассвета уже озарили планету. Утро выдалось мягкое, сырое и нерешительное.
— Если вы пришли по тропинке, — сказал Хортон не слишком внятно, полупроснувшись, — значит, вы прибыли по туннелю?
Она восторженно захлопала в ладоши.
— Как замечательно! — воскликнула она. — Вы тоже говорите на старшем языке! Какое удовольствие встретить вас двоих! Я изучала ваш язык, но до самого этого дня мне ни разу не выпало случая им воспользоваться. Я всегда догадывалась, а теперь отдаю себе отчет, что произношение, какому нас учили, потускнело с годами. Я удивилась, но и была довольна, когда робот заговорил на этом языке, однако я не могла и надеяться, что встречу других…
— Странно звучат ее речи, — подметил Никодимус. — Плотояд выражается таким же языком, а он перенял язык от Шекспира…
— От Шекспира? — переспросила женщина, — Шекспир был древний…
Никодимус, ткнув пальцем вверх, показал на череп.
— Познакомьтесь с Шекспиром, вернее с тем, что от него осталось.
Женщина взглянула в указанном направлении и опять захлопала в ладоши:
— Какое очаровательное варварство!
— Вот именно, — буркнул Хортон.
Она была худощава почти до костлявости, но в худобе как бы просматривался оттенок аристократизма. Серебряные волосы были туго зачесаны назад и собраны небольшим узлом на затылке, что подчеркивало худобу еще более. Глаза были пронзительно-голубые, а губы тонкие, блеклые и без следа улыбки. Даже когда она радостно хлопала в ладоши, улыбка не возникала. Хортон поневоле задумался: а способна ли она улыбаться вообще?
— Вы путешествуете в диковинной компании, — заявила она Хортону.
Хортон оглянулся. Из домика показался Плотояд, со сна помятый до смешного. Он потянулся, задирая руки высоко над головой, и зевнул, продемонстрировав свои клыки во всей красе.
— Сейчас приготовлю завтрак, — решил Никодимус, — Вы голодны, мадам?
— Умираю от голода, — ответила женщина.
— Мясо у нас есть, — ввернул Плотояд, — хоть и не свежеубитое. Поспешаю приветствовать тебя в нашем лагере. Называй меня Плотояд.
— Но плотояд — это нечто неодушевленное, — возразила она. — Это классификация, а не имя собственное.
— Он плотояд и гордится этим, — заверил Хортон. — Так он себя и прозвал.
— Шекспир наименовал меня так, — сообщил Плотояд, — Раньше я имел иное имя, но оно ныне не играет роли.
— Меня зовут Элейн, — сказала она, — и я рада познакомиться с вами.
— А меня Хортон, — отозвался Хортон, — Картер Хортон. Можете звать меня Картер, или Хортон, или и так и эдак.
Он выкарабкался наконец из мешка и встал.
— Плотояд упомянул мясо, — сказала она, — Не мог же он иметь в виду живую плоть?
— Именно ее он и имел в виду, — сказал Хортон.
Плотояд стукнул себя в грудь,
— Мясо хорошо для всех, — заявил он, — Оно движет кровь и кости. И взбадривает мышцы.
Она слегка содрогнулась.
— У вас нет ничего, кроме мяса?
— Можно устроить что-нибудь еще, — сказал Хортон, — Из наших походных запасов. Только пища в основном обезвоженная и, боюсь, не слишком вкусная.
— Ну ее к черту, — сказала Элейн, — Поем с вами мяса. Это же чистый предрассудок, что я воздерживалась от него столько лет.
Никодимус, заходивший ненадолго в домик Шекспира, появился с ножом в одной руке и куском мяса в другой. Отрезал от куска толстый ломоть, вручил Плотояду. Тот не медля присел на корточки и принялся рвать мясо зубами. По рылу, как обычно, потекла кровь. Хортон не мог не отметить выражение ужаса, мелькнувшее на лице гостьи.
— Наше мясо будет не сырое, а приготовленное, — заверил он. Подошел к штабелю дров для костра и, усевшись, приглашающе похлопал по соседнему полену, — Присоединяйтесь ко мне. А Никодимус будет кухарничать. Это займет определенное время. — И добавил повелительно, обращаясь к роботу: — Ты бы прожарил ее порцию хорошенько. Мне тоже пожарь, но с кровью.
— Тогда я начну с ее доли, — заявил Никодимус.
Поколебавшись, Элейн все же приблизилась к поленнице
и, устроившись рядом с Хортоном, сказала:
— Знаете, это самая странная ситуация, с какой я сталкивалась когда-либо. Человек и робот, разговаривающие на старшем языке. Плотоядный, также владеющий им, и человеческий череп, прибитый над порогом. Вы двое, наверное, с одной из отсталых планет…
— Нет, — ответил Хортон, — мы прямиком с Земли.
— Быть того не может, — отозвалась она, — Никто не прибывает прямо с Земли. И сомневаюсь, чтобы даже там старший язык был сегодня еще в ходу.
— Но мы прилетели прямиком. Вылетели давно, более чем…
— Никто не вылетал с Земли вот уже более тысячи лет, — перебила она. — Земля не оснащена для дальних путешествий. Послушайте, с какой скоростью вы летели?
— Почти со скоростью света. С несколькими короткими остановками.
— А вы лично? Вы, наверное, спали?
— Разумеется, спал.
— Если скорость была почти равна световой, — сказала она, — тогда точно сосчитать невозможно. Мне известно, что проводились расчеты, предварительные математические расчеты, но они в лучшем случае были черновыми и приблизительными. И практика полетов со скоростью света была не столь длительной, чтобы получить достоверные данные о растяжении времени. Межзвездных кораблей, движущихся со скоростью света или около того, было отправлено совсем немного, а вернулось назад еще меньше. И прежде чем они вернулись, были найдены другие, лучшие способы дальних странствий. А старушка Земля тем временем потерпела полный экономический крах да и ввязалась в войны — нет, не в какую-нибудь всеобщую войну, а во множество подлых мелких войн, — и земная цивилизация постепенно разрушилась. Старушка по-прежнему на месте. Оставшееся население, возможно, мало-помалу вновь карабкается наверх. Никто толком не знает, и никому нет до этого дела, никто не хочет больше возвращаться на Землю. Вижу, что для вас все это — совершенная новость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
