Узнаю и еще кое-что: в тюрьме сейчас сорок семь заключенных. Но на допросы водят редко, а применяют форсированные методы еще реже — следователь здесь один (аж Убийца Лиангхара, для пограничья — сущие мелочи, тут должен сидеть Старший Убийца, а в военное время Палач), и его на всех просто не хватает. Вот к нему мы и напросимся. Я даже позволю ему начать допрос. А потом… Потом мы поменяемся местами.
— У меня следователь знакомый! — вдруг расхрабрился «арестованный». — Он-то вас самих посадит!
— Это мы сейчас выясним, — зловеще ухмыляется сержант. — Какой такой знакомый следователь…
Меня ведут по темным и грязным коридорам с какими-то странными бурыми потеками на стенах. Бардак возмущает до глубины души. Так-то они, идиоты, следят за вверенной крепостью! Нет, служи я сейчас Мелхиседеку, обеспечил бы Убийце тридцать лет свинцовых рудников или такой же срок на галерах.
А вот и застенок. Ну, конечно, до того, откуда я вытащил Халилу, этому, как и его хозяину — до меня. Но кое-что вроде раскаленной жаровни с разным жутковатым инструментом, калящимся в ней, а также старенькой, видавшей виды дыбы, явно ровесницы самой цитадели, тут есть. Для тюрьмы на далекой окраине страны — очень даже неплохо.
— Кто на этот раз? — с нескрываемой усталостью в голосе спрашивает сидящий ко мне спиной человек. Он храбрец — сидеть спиной к Палачу Лиангхара. Впрочем, пока о своей храбрости он не подозревает.
— Да пьяную сволочь поймали… С поличным взяли — пел непристойные и богохульные частушки. Показывал язык в сторону Малого Храма… Категории «алеф» и «бет», тут и гадать не надо.
— Сойдет. Если не будем разоблачать преступников, наверху решат, что мы с ними сговорились. Можешь отдыхать. Заслужил!
— Служу Королю и Владыке! — ответствует сержант по-уставному, четко разворачивается и, чеканя шаг, выходит. Сержант сияет, как физиономия Мелха на новенькой монетке, отдает честь. На мой взыскательный взгляд, в целом у здешнего гарнизона строевая подготовка в глубоком загоне. Хорошо хоть уставную фразу не забыл.
Прикрепив меня к жесткому, измазанному засохшей кровью топчану, служащему пыточным станком, конвоиры уходят. Мы со следователем остаемся наедине. Впрочем, нет. У окна сидит писарь, дверной косяк подпирает угрюмый громила-охранник. Это усложняет задачу, но ненамного.
— Вас обвиняют в целой куче прегрешений, вам грозит приношение в жертву Владыке, — сразу берет быка за рога следователь. — Если вы чистосердечно признаетесь, кто надоумил вас поносить Короля и Владыку, мы можем смягчить наказание, скажем, лет до тридцати каторги.
Ага, а еще пообещай луну с неба и Исмину со всем ее Храмом в постель, дорогой. Сколько раз я сам ловил на этом даже умных людей… К примеру, приснопамятный Палач Иероним всерьез поверил, что я оставлю ему жизнь, пусть и в подземелье, и выдал очень пригодившиеся мне сведения. Да и потом — сколько народу, и народу не робкого, становились сговорчивыми от такого предложения и думали, что я сдержу обещание… Неужели еще лет тридцать назад я так топорно вел допросы?
— Это все наветы, вашпревсдитльство, — как могу жалобно говорю я. — Меня оклеветали… А у меня и мысли не было возводить хулу на Владыку и Короля…
— Но как же так? — деланно удивляется следователь. Профессиональная благожелательность (бойся следователей, дары обещающих) растекается по лицу медовой улыбочкой, даже тон какой-то приторно-противный. — Есть свидетельские показания, вы пойманы с поличным и еще смеете отрицать вину? Это отягчит вашу вину! Итак, повторим вопрос: кто вас надоумил?
Сказать, что ли, о «дельфинихе»? А почему нет? Решит, что я над ним издеваюсь? Ну и пусть. Жить ему итак осталось немного.
— Бабка одна в Марлинне. Как напьется, такое творит…
— Зря ты это сказал, — переходя на «ты», произносит Убийца Лиангхара и вынимает из жаровни раскаленные клещи. Амплуа меняется, «добрый следователь» становится «злым следователем». Вообще-то сейчас не время шутить, но он такой забавный в своем неведении… — Мы-то хотели по-хорошему…
Ожоги мне вовсе ни к чему, не теряя ни мгновения, я привожу в действие заранее подготовленные, на совесть замаскированные чары. К сожалению, Убийца не успевает ничего ощутить, наверное, он даже не почувствовал момент, когда его душа попала в плен. Таким же заклятием воспользовались в Эрхавене приснопамятные Шауль и Хитта, когда подчинили раненного Дюранда. Только там пришлось одновременно зомбировать Альфреда, потому как перед тем ему распороли живот. Здесь все еще живы и невредимы. Даже Убийца Лиангхара. Правда, теперь он будет делать то, что я захочу. Идеальный раб, способный угадывать мои мысли — не все, конечно, а те, которые я захочу ему передать. Первой мыслью-приказом стало: «Убери свидетелей».
Что самое смешное, парень будет в здравом уме и трезвой памяти и прекрасно запомнит, что творил. Но доказать потом, что его зомбировали, не сможет: о том, что можно превратить в зомби живого человека, а не только труп, знают (и, тем более, могут сделать) лишь Палачи и, конечно, Мелхиседек. А поскольку следствие будет вести Старший Убийца самое большее, в итоге «окажется», что парень изменил по своей воле. Вот хохма-то будет!
Что может сделать Убийца Лиангхара против Палача? Практически ничего. А простые воины — против Убийцы? Еще меньше. Когда следователь направляет на писаря и охранников убийственное заклятие, ни один не успевает даже вынести мечи из ножен. В их сторону выстреливают пепельно-серые молнии, в специальных трактатах именуемые Копьями Праха. От такого не владеющему магией защиты нет, все, чего оно касается, тоже обращается во прах и усиливает мощь Копья… И, конечно, эти трое не составляют исключения.
«Освободи меня!»
Наверняка Убийца в ужасе и ярости, но это видно лишь по глазам, в которых сверкает чудовищная ненависть. Он ведь понимает, что сам я его не убью, зато обеспечу долгую и страшную смерть в руках храмовых заплечников. А сам при этом выйду сухим из воды. А руки делают дело, разрезая веревки, отпирая кандалы и расстегивая ремни.
«Теперь веди к Сто седьмой камере».
Поскольку все равно от него не приходится ожидать сюрпризов, решаю рискнуть: повинуясь моему беззвучному приказу, Убийца надевает кандалы обратно на руки. Не будь он под моим полным контролем, я никогда не пошел бы на такой риск, но почему не замаскироваться, если он все равно в нужном месте меня освободит?
Кандалы оказываются тяжелыми и неудобными, ну да уж какие есть. Замок с лязгом захлопывается, меня ведут, как обычного пленника, к указанной камере.
— И тебя схватили? — встречает грустным вопросом Жаклин. Спали меня Бурарум, если она за меня не переживает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
