от Асты. Детёныш Квэнгина, одной рукой держась за сброшенную Речником броню, ползал вокруг кота и пытался повиснуть то на нём, то на самом Речнике. Над поляной сверкал на солнце водяной шар, намоченные в нём повязки висели на шипах Двухвостки, и Фрисс думал, как приспособить широкую тряпку к носу Квэнгина, чтобы детёныш не задохнулся.
— Стрранное ррастение, — шевельнул хвостом Алсаг. — Его и соррвать-то непрросто… А со сторроны не скажешь, что оно такое стррашное. Тррава трравой.
— Слушай Нециса, Алсаг, — вздохнул Речник. — Он в таких вещах разбирается. Хорошо, никто из нас там не потоптался. С Флоны сталось бы пожевать такой травки.
Двухвостка скосила на него глаз и сердито рявкнула. Фрисс пожал плечами.
— Это всё, Фррисс? — хесский кот заглянул ему в глаза. — Теперрь наши стрранствия окончены, и мы веррнёмся на Рреку?
— Скоро вернёмся, Алсаг, — Речник потрепал его по загривку. — Скоро всё это закончится. Астанен, должно быть, не пустит нас больше в бой. А я хотел бы посмотреть на тварь, из-за которой всё это стряслось…
Он стиснул зубы и замолчал.
…Вязкая серая слизь покрыла изнутри большой горшок — Нецис тщательно размазал её по стенкам, прежде чем налить поверх неё воду и опустить сосуд в яму посреди кострища. Угли дышали жаром, снизу, из-под днища горшка, вылетали искры. Фрисс высыпал перед Флоной охапку свежих листьев — только еда и могла её отвлечь от сования носа в незнакомое варево и вернулся к огню. Алсаг лежал поодаль, сверкая глазами над широкой повязкой, свисающей ему на нос.
— Нецис, надень скафандр, — нахмурился Речник, глядя на Некроманта — тот, сдвинув в сторону мешающую ему повязку, рылся в тюках с припасами. — Зелье ещё вариться не начало, а уже воняет!
— Фрисс, хочешь — сам надень, — рассеянно отмахнулся колдун. Горка всякой всячины перед ним росла с каждой секундой — в одну кучу летели засохшие лепёшки, сушёная рыба и грибы, вялые черешки Чокры… Напоследок Нецис запустил руку во флягу с рассолом и вынул толстую многоножку. С тяжёлым вздохом он отправил её в кипящую воду и высыпал всё остальное следом.
— Вот так суп, — покачал головой Фрисс, помешивая в горшке и стараясь не потревожить слизь на дне. — Славное вышло бы варево, если бы не эта дрянь по стенкам. Нецис, на кой она там?
— Та-а, илкор ан Ургул… — Некромант покосился на багровеющее небо. — Когда глина разлетится вдребезги, зелье должно будет в чём-то удержаться. Этот горшок недостаточно прочен для этого процесса.
— Река моя Праматерь, — Фрисс прикусил язык, скрывая усмешку. Он видел уже сходные приготовления, и всякую всячину в бурлящем котле, и взрыв… «Ничего смешного,» — одёрнул он себя. «Так, верно, делают все алхимики, когда варят что-нибудь очень странное. Лучше мне смотреть и запоминать, если вовремя не научился…»
— Астанен будет рад, — хмыкнул он. — Если он не возьмёт тебя в войско, Нецис, это будет даже несправедливо. А ты не мало травы взял? Тзангол — существо немелкое, ему много яда нужно.
— Хватит и этого, — нахмурился Некромант. — Столько, чтобы отравить один клинок. Та-а, ассинхи… Войско к Тзанголу пойдёт, чтобы погибнуть. К нему надо подойти незаметно, подобраться к щупальцам… Не так много брешей в его броне, а времени у смельчака будет всего на один удар. Как твои руки, Фрисс? Жжение прекратилось?
— К утру всё зарастёт, — отмахнулся Речник. — Скверно всё это… Не знаю, кого Астанен пошлёт к Тзанголу, но…
Он поёжился. Имена и лица всплывали в памяти — все Речники, те, с кем Фрисс вместе сражался, те, кто помнил его юнцом, те, кого он сам видел с деревянными мечами учеников… «Вайнег бы побрал эту змею!» — нахмурился он. «Ни одной жизни я бы не отдал ей, ни одной…»
— Та-а… Мысли вашего Короля — его мысли, — покачал головой Нецис, заталкивая всплывшую жижу на дно горшка. — Он за них и отвечает. А пойду я.
Речник вздрогнул.
— Что?! Нецис, ты…
— Это яснее дня, Фрисс, — водянистые серые глаза не отражали ничего. — Я дрянной маг, но лучших не осталось. И когда я стану пеплом, некому будет его оплакивать. Вы, люди Реки, не должны умирать. Ваша Река без вас… я не хотел бы, чтобы она превратилась в нечто подобное.
Он кивнул на каменное крошево у подножия башни, на золу, присыпавшую древние камни, и сплетение хищных лоз поверх неё.
Речник судорожно сглотнул. Вечер был жарким, удушливо-знойным, но Фриссу вдруг стало зябко.
— Нецис, ты не говорил… Ты пойдёшь один? — слова и мысли путались и не складывались.
— Не спеши, Фрисс. Успеем попрощаться на корабле, — криво усмехнулся Некромант. — А теперь отойди, ляг и задержи дыхание. Морихийки не выглядит тем, что умеет взрываться, но тем не менее…
Он немигающим взглядом следил за Речником, пока тот загонял Квэнгина и Хинкассу под панцирь Двухвостки и разворачивал Флону хвостом к костру. Когда сам Фрисс распластался на земле, обхватив руками голову, чёрные стебли и тонкие листья уже падали в воду.
Долго потом Речник не чувствовал рук и усердно растирал их, опасаясь увидеть на коже мертвенно-серые пятна, и долго тёр лапой нос чрезмерно любопытный Алсаг, и Флона вертелась волчком, пытаясь увидеть, что с её хвостами. Листья опали с кустов, трава почернела. Ледяной ветер пронёсся над развалинами и сгинул, но долго ещё камни дышали холодом и сладковатым запахом тлена.
Едва лёд перестал обжигать веки, Речник вскочил и шагнул к яме, усеянной мелким глиняным крошевом. Горшок рассыпался едва ли не в пыль, угли разметало, но на дне маленького котлована трепыхался иссиня-чёрный пузырь. Один его край был надорван, мельчайшие чёрные капли выступили на нём. Нецис сидел рядом, погрузив в разрыв обсидиановое лезвие, и с окаменевшим лицом следил за тем, как тёмный камень становится чернее мглы. Густая поблескивающая жижа поднималась вверх по лезвию и впитывалась в стекло капля за каплей.
— Илкор ан Кигээл-Рейкс, ос" син гисэйри, — Некромант осторожно, не дыша вынул нож из пузыря, осмотрел почерневшее лезвие и принялся обматывать его тряпками и листвой, слой за слоем. — Я не заберу у вас много, Фрисс. Пусть Король Астанен получит чёрный эликсир и найдёт ему применение, мне довольно нескольких капель. Это тебе, Фрисс.
Он кивнул на вяло трепыхающийся пузырь. Затвердевшая слизь с налитой в неё жидкостью казалась сейчас живым существом — и существом на редкость неприятным.
— Оно, наверное, любое стекло проест, — поёжился Речник. Руки медленно оттаивали, он попытался сомкнуть пальцы на рукояти меча — почти получилось.
— Та-а, синхи, — задумался на мгновение Некромант. — В жидком виде Морихийки очень неустойчива. Впитывается
