— Есть у меня зазноба. Красивая, умная, хозяйка хорошая, любит меня, и я ее люблю, все хорошо, кроме одной мелочи. Отец у нее — деревенский староста. Не хочет он мне ее отдавать, зазорно ему, дескать, с бобылем родниться. Ничего, уговорю как-нибудь. Поймет когда-нибудь старый козла, что законы древние больше не действуют. Теперь у нас один закон — новые боги.
— Расскажи про них побольше, — попросил Кержак. — Про Лысую гору столько чудес рассказывают…
— Есть там чудеса, — согласился я. — Самое главное из них — закон божий, про него я тебе уже рассказывал. Остальное все мелочи. Когда переходишь границу, в теле наступает легкость, а в голове — тяжесть и уши закладывает. Земля за границей всегда скользкая, как будто не по траве идешь, а по грязи. Когда дождь идет, вода по склону стекает очень медленно, бывает, что прямо на крутизне лужи стоят. Рядом с горой всегда чуть-чуть холоднее, чем вокруг. Ну, еще боги иногда появляются… Да ерунда все это, поначалу интересно, а потом приедается. Если хочешь, сходи завтра, посмотришь своими глазами.
— Это не опасно?
— Не опасно. Надо только про две вещи не забывать. Во-первых, за границу далеко не заходи, а лучше вообще не заходи. Как почувствуешь, что идти стало трудно, — сразу назад. И второе — никаких дурных мыслей. Вспомнишь что-нибудь плохое, начнешь совестью мучиться — сразу бегом назад, пока припадок не начался. Если припадок за границей начнется, можешь сразу с жизнью прощаться.
И тут я почувствовал, как волшебный зов, ставший за последние три года привычным фоном, стал вдруг немного сильнее и чуть изменил тональность. Кержак насторожился — он тоже это почувствовал.
— Что это? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я. — Боги что-то затеяли, так иногда бывает. Может, новый дом решили построить, а может, кто-то из больших богов полетать вздумал. Точно, полетел. Слышишь?
Снаружи раздался отдаленный рокот, почти как при грозе, только непрерывный.
— Пойдем посмотрим, — сказал я.
Выйдя на улицу, я сразу понял, что у богов творится нечто необычайное. Низкие облака светились багровым светом, из них доносился басовитый рокот. Казалось, что за облаками ворочается что-то большое.
— Что это? — снова спросил Кержак.
— Не знаю, — снова ответил я. — Говорят, когда боги впервые спустились на землю, было такое же зарево, оно началось в небе, а потом опустилось на землю, и начался большой пожар. На этом месте, где мы с тобой стоим, раньше был лес, в том пожаре он весь выгорел, а заново уже не вырос.
Кержак стал опасливо озираться по сторонам. Я поспешил его успокоить.
— Не волнуйся, — сказал я. — Сам подумай, зачем богам еще раз все поджигать? В тот раз они себе делянку выжигали под деревню, а теперь их деревня уже стоит.
— Они выжгли намного больше, чем было нужно, — заметил Кержак.
— Иногда так случайно выходит, если лес сухой. Не бойся, второй раз они не будут пожар устраивать. А если и будут, все равно бежать уже поздно.
Кержак испуганно вздрогнул.
— Пойдем домой, — сказал я. — Перекусим еще разок на сон грядущий и спать. А завтра с утра к Лысой горе пойдем. Интересно мне поглядеть, что там происходит.
* * *
Я был прав, ночью на Лысой горе действительно происходило нечто из ряда вон выходящее — рядом с Большим Домом за ночь вырос еще один, поменьше. Маленький Дом не стоял непосредственно на земле, а опирался на три невысоких дерева непонятной породы, которые, похоже, тоже выросли за ночь. Впрочем, я давно уже не приходил к границе, может, они выросли раньше, а я только сейчас их заметил.
Внутри образованного деревьями треугольника трава была сильно примята и то ли обожжена, то ли вытравлена. Иногда летающие боги приземляются, а потом снова взлетают, и иногда выясняется, что там, где сидел бог, трава как бы выжжена, хотя никакого огня из бога не проистекало. А в другой раз бывает, что трава остается нетронутой.
У меня мелькнула безумная мысль — а что, если Маленький Дом на самом деле не дом вовсе, а очень большой бог? Нет, не может быть, таких больших богов не бывает. Некоторые боги по сравнению с человеком очень велики, но таких огромных я еще не видывал.
В днище Маленького Дома открылась дверь, и оттуда вывалился Малый Бегун. Это один из самых маленьких богов, он никогда не взлетает в воздух, но часто бегает вокруг горы без всякой видимой цели. В первые месяцы, когда в Преддверии жил только я один, Малый Бегун, бывало, заходил и в те места, где теперь стоит наша деревня. Потом, когда ее заселили люди, он перестал спускаться с горы, он уважает законы людей и никогда не заходит в чужие владения.
Малый Бегун вытащил из Маленького Дома какую-то большую сумку, взгромоздил себе на спину и бодро направился вниз по склону. Так и хочется сказать «зашагал», но это будет неправильно, ходячие боги не шагают, они как бы перекатываются.
Бог шел точно в мою сторону, и на мгновение меня посетила еще одна безумная мысль — а что, если он идет, чтобы поговорить со мной? В первые месяцы я часто мечтал, что в один прекрасный день боги снизойдут до меня, начнут со мной разговаривать, откроют какую-то великую премудрость… Глупый я был. Какое дело богам до простого человека? Мы, люди, для них — как для нас огородные черви. На грядки не заходят и ладно, а в остальном нет до них больше никакого дела.
А потом я понял, что делает Малый Бегун, и расхохотался. Он выносит мусор! Боги всю ночь строили новый дом, у них скопилось много мусора, и они послали самого младшего, чтобы вынес все ненужное на помойку. А что лучше подходит на роль помойки, чем окраина поселения червей, то есть людей?
Сзади кто-то кашлянул. Я обернулся и увидел, что за моей спиной собралось уже человек двадцать. Ближе других ко мне стоял Другарь, он-то и закашлялся, привлекая мое внимание.
— Здравствуй, Другарь, — поприветствовал я его. И добавил, обращаясь к остальным: — Здравствуйте.
— И ты здравствуй, Умник, — недовольно пробурчал Другарь. — Что это они там делают, хотел бы я знать?
— Мусор выносят, — сообщил я. Другарь скорчил недовольную гримасу.
— Экая пакость, — сказал он. — Я-то думал, он что-то дельное нам несет.
— Ага, сейчас! — воскликнул я. — Ты, Другарь, не забывай, кто они, а кто мы. Ты своим червям на огород дельные вещи приносишь?
Не успел я договорить до конца эти слова, как понял, что в очередной раз сморозил глупость. Я ведь не во всех делах умный. Когда нужно в чем-то непонятном разобраться, тогда я умный, а как с людьми поговорить — дурак дураком.
— Ты, Умник, — сказал Другарь, — говори, да не заговаривайся. Совесть не мучает?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
