– А где же братья Рюрика?
Лысенко оторвал взгляд от экрана, на меня взглянул с некоторым недоумением.
– Кто?
– Ну, Синеус и Трувор. Или Трогвар, не помню, как по летописи.
Он отмахнулся.
– Ах, вот вы о чем! Мы взяли за основу другое прочтение. Фразу насчет трех братьев, даже их имена, читаем в современном пересказе и транскрипции, но нет двух мнений, что это такое. Самый популярный вариант, мол, на призыв откликнулись три брата: Рюрик, Синеус и Трувор, такая легенда запоминается охотнее. У нее богатая устная традиция сказок, так всегда три брата, да и вообще число три крайне удобно: три богатыря, три мушкетера, три солдата Киплинга, три брата, три сестры, три поросенка… Однако более серьезные исследователи прочитывают «Синеус» и «Трувор», как «род» и «войско», что, как нам кажется, больше соответствует истине.
– Гм…
– Вот видите, и вам больше нравится сказочный вариант о трех богатырях. Богатырь может побить дракона, но для глубоких преобразований нужны умелые менеджеры. Много менеджеров. Ими могли выступить только люди, прибывшие с самим Рюриком. Он их, естественно, поставил управляющими во всех областях, они задавали тон и пример своим хозяйствованием и отношением к делу. Если кто пытался жить сообразно славянской лени, это каралось. Не знаю как, укоризненным взором или усекновением головы, но поощрялось трудолюбие, так свойственное западному человеку и так презираемое вольнолюбивыми славянами.
Юлия заглянула в кабинет, предупредила:
– Борис Борисович, с вами добивается встречи один незнакомый человек.
– Гони, – ответил я без колебаний.
– Борис Борисович, – сказала она, не двигаясь с места, – он выглядит очень достойно.
– С точки зрения имиджмейкера?
Она кивнула.
– Он безукоризнен. Я даже боюсь строить догадки, кто он и откуда. И каких людей представляет.
Я взглянул на часы.
– И чего он хочет?
– Просит всего одну минуту. Понимаете, всего одну. Оружия, как говорит Терещенко, при нем не обнаружено.
Я поморщился, кивнул.
– Ладно, пусть войдет. Минуту не жалко.
Она исчезла, через пару минут в кабинет вошли Терещенко, хмурый и с подозрением на лице, и крепкий моложавый господин, действительно одет безукоризненно, даже я это почувствовал. Не понял, не оценил, а именно ощутил, я еще на том уровне, что понять и оценить не в состоянии, но насчет ощущений – политики дадут сто очков всяким там канарейкам в шахтах и муравьям, предчувствующим землетрясения.
Терещенко, остановившись за спиной господина, проговорил хмуро:
– Ну, выкладывайте, что у вас такое важное.
Господин, не поворачивая головы, сверкнул белоснежными зубами на загорелом лице. Голос его прозвучал очень доброжелательно:
– Вы знаете, существует три основных правила для здоровья ваших зубов: чистите их два раза в день, посещайте стоматолога не реже двух раз в году, не суйте нос не в свои дела.
Терещенко хмыкнул, отступил неслышно в сторону, чтобы гость не мог достать вслепую, а затем сдвинулся еще чуть. Оба профессионалы, понимают трюки один другого.
Я поднялся, сказал спокойно:
– Александр, оставьте нас на минутку. Спасибо, Дима, за хорошие новости!
Терещенко не стал спорить, кивнул и вышел. За ним ушел Лысенко, на новоприбывшего поглядывал ревниво. Я взглянул вопросительно на гостя, не предлагая ему сесть. Он дружески улыбнулся.
– Господин Зброяр, – проговорил он очень любезно, – мне поручено переговорить с вами.
– Кем? – перебил я.
– Очень влиятельными людьми, – ответил он сразу же. – Мне не хотелось бы называть их до того, как пройдут выборы, но уверяю вас – это жизненно важно, и второе – вы легко догадаетесь, кто эти люди, по характеру вопросов.
– Но если я все равно догадаюсь…
Он приятно улыбнулся.
– Господин Зброяр, но это будут всего лишь ваши догадки. Я подтверждать не стану.
– Понятно, – сказал я. – Хорошо. Можно выйти и переговорить вон в том парке, там очень красиво в такой вот снегопад и вид на замерзшую реку… Эх, мне же не позволит охрана! Я здесь теперь как в осажденной крепости.
Он кивнул, глаза очень серьезные, в них понимание и сочувствие.
– Мне не хотелось бы, чтобы разговор подслушали, а с нынешними параболическими антеннами не поможет и глушилка, что сейчас работает у вас в кабинете, а вторая в моем кармане. Кстати, ваш начальник охраны ее не распознал…. Но что вы скажете насчет импровизированного кафе в вашем главном зале? Насколько я информирован, у вас порядки строгие, раньше времени обеда там никто не появится, можно говорить свободно.
– Неплохое место, – согласился я. – Да, у нас, как и во всех партиях националистов, с дисциплиной в порядке. Завтракают во время завтрака, а обедают в обед.
– Это и прекрасно. Ваши сотрудники туда не заглянут, нам никто не помешает. Друг друга услышим прекрасно, а посторонние уши ни к чему. Когда сможете? Нам чем раньше, тем лучше.
– Понимаю, – ответил я. – Встретимся в два часа.
Дверь распахнулась, появился хмурый Терещенко, посмотрел на часы. Гость улыбнулся и вышел через распахнутую дверь. Терещенко закрыл за ним и спросил негромко:
– Что-то важное?
– В два часа у меня встреча. Нет-нет, я вовремя вспомнил о снайперах. Поговорим в нашем уголке, а ты проследи, чтобы никто из наших не сунулся следом.
Он кивнул, взгляд его был настороженным.
– Сделаю. Но не нравится мне это… Следить придется не только за вашими.
Я вздохнул.
– Мне тоже больше всего нравилась работа на кафедре философии.
До обеда мысль то и дело возвращалась к таинственному гостю. Уже догадывался, кто он и откуда, заранее формулировал некоторые ответы, ведь есть вопросы, которых не избежать, потому экспромты должны быть отрепетированы заранее. За полчаса я уже поднялся из-за стола, походил по кабинету, из окна видно, как два милиционера на той стороне улицы хватают под руки старика, увешанного орденами и медалями. Тот стремится разбить писсуар, а пока они его оттаскивали, с другой стороны к писсуару из толпы разгневанных старух с клюками выскочил крепкоплечий подросток с кувалдой в широких ладонях и в два мощных удара обрушил чудо сантехники на асфальт.
Милиционеры заметили поздно, подросток шмыгнул в толпу злорадствующих старух. В сторонке вертелся пронырливый корреспондент с оператором, тот водил камерой с бесстрастностью робота, снимая в равной доле тех и других, демонстрируя объективность. Это потом хозяин телеканала решит, какой стороне выразить симпатии и поддержку, а кого вымазать дерьмом.
Я взглянул на часы, пора, посмотрел в зеркало и вышел. Юлия улыбнулась, заметила и оценила правильно повязанный галстук, что еще на месте, даже не сбился набок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});