тоже одичали, как все мы, и тоже нуждаются в спасении. Все может быть, Рик.
– Ну не хрена себе урок истории, – выразил он общее мнение. Помолчал, а потом демонстративно посмотрел на часы – так-то у него вирт показывал время: – Ворон, пора. Одежда уже в гримерке – надо переодевайся, номер через десять минут.
Ворон лишь качнул головой:
– Я не танцую.
– Какого?! – не понял Рик.
Ворон безмятежно напомнил:
– Я тебя еще в прошлый раз предупреждал, что все, завязываю.
Утес обиженно выдавил, даже указательным пальцем ткнув в сторону молчащего все это время Лина:
– Но не Лина же выталкивать в клетку! Ник меня потом на ломтики нарежет и скажет, что так и было. – он даже к Ник за поддержкой обернулся: – Нарежешь же?
Она послушно кивнула:
– Нарежу. Кубиками. Или дольками?
– Кубиками, – выбрал Рик. – Дольки терпеть не могу.
Ви оторвалась от винограда, всматриваясь в Рика, и тот тут же фыркнул:
– Упс… Случайно получилось. Может, для малышки выбрать другое имя, а, Ви?
Та лишь отрицательно качнула головой и снова принялась щипать ягодку за ягодкой, в этот раз выстраивая из них забор на тарелке.
Рик, решив, что добился поддержки Ник, повернулся к Ворону и вновь принялся увещевать:
– Ну, пожалуйста! Самый последний раз!
– Смирись, я больше не танцую. – Ворон отставил в сторону бокал с соком – все равно вкус не тот.
– Да ну вас! – Рик всплеснул руками, чуть не скидывая со стола бокалы. – Лина хотя бы понять можно – он женат, а ты-то чего?
Вместо ответа Ворон лишь пожал плечами.
Рик процедил:
– Знаешь, что это?
Ворон поднял на него глаза:
– И..?
– П! Понял?
Ви мрачно подсказала, с любопытством рассматривая Ворона:
– П – это предательство! – при этом она специально тянула гласные.
Ник еле сдержала смешок и предложила свой вариант:
– П – это придурь, Рик.
Тот обиделся – глаза прищурил, губы надул, ребенок ребенком:
– Расселы, вы меня в могилу сведете – все сразу.
Ви выпрямилась, скидывая виноград в тарелку отсутствующего сейчас Парры:
– Рик, отстань от человека.
Ворон снова странно улыбнулся – вот любит он улыбаться невпопад, Ви заметила за ним такое.
Рик мотнул головой:
– Ворон, пойми, все тут делается ради одного – ради одной единственной улыбки… Той же Ви. – его палец обличительно уткнулся в неё.
Ви удивленно приподняла бровь и просила:
– Причем тут я?
Сэм, молчавшая все это время – она старательно выпаивал Эш молочную смесь из бутылочки, усмехнулась:
– При том, что ты у нас принцесса Несмеяна. Ни одной улыбки, сколько я тебя тут вижу. И, прежде, чем обидишься, я, например, принцесса Снежка.
– И почему? – спросила Ник. – У тебя семь гномов где-то припрятаны?
Сэм тихо сказала, жалея, что начала эту тему – и стаю чуть не выдала, и Джек так не вовремя вспомнился:
– Это потому, что у меня куча стирки, уборки и штопки. – Джек бы сейчас рокотал, усыпляя Эш. Нет, гипноустановка в переноске справлялась куда как лучше, но… Джека не хватало. – Ты не представляешь, что я шила… Ужас просто.
И наны не возмутились, не блокировали ложь: нежить, действительно, ужас. И нежить – что. А вот её гномы – это кто.
Ник понятливо кивнула:
– Тогда я злая старшая сестра – сразу из всех сказок.
Рик тут же возмутился:
– Насколько я помню – ты принцесса из Башни.
– Хорошо, я злая, кровожадная принцесса из Башни. Намек понят? – Ник подалась вперед.
Рик шутливо приподнял руки:
– Понят, пошел я готовиться к танцу. И, Во…
Ему в живот прилетел небольшой безобидный пульсар. Рик увернуться не успел:
– Понял, Ник, скоро в ход пойдет кинжал. Все, меня нет. Хотя П – это Пакость. Внезапная.
Глава 44 На крыше
Музыка на танцполе стала совсем неслышна, только и видно мельтешение тел между хрустальными нитями – Жердь возвел звукопоглощающий щит, отгораживая танцпол, чтобы не мешать представлению на сцене.
Свет в зале погас, погружая столики в темноту, чтобы тут же взорваться всполохами света – в сцену ударили несколько ярко-фиолетовых молний. Глухо зарокотал гром, отзываясь вибрацией в крови. Между сценой и столиками упали первые капли дождя. Ветерок даже принес их к зрителям, обдавая теплыми брызгами.
Запахло озоном, прибитой пылью и травой. Только за один этот запах Ник была готова расцеловать Рика – грозу она любила.
С танцпола рванула толпа девушек, замирая перед сценой – бывшие Седьмые штурмовые танцевали последний раз. Кто знает – будет ли позволено такое уже мустангам.
Раскаты грома нарастали, и на сцену, в перекрестье прожекторов вышли двое – Рик и Лекс. Оба в черных плащах, уже ожидаемо шляпах и со сложенными зонтами в руках. Парни замерли без движения в гордых позах – ноги на ширине плеч, зонты перед собой, торс чуть откинут назад – кто не любуется, тот ничего не понимает в красоте…
Ви прищурилась, ожидая продолжения. Свет медленно погас, пряча фигуры парней в темноте. Гром стих, чтобы потом разразиться целой серией молний – они выхватывали из темноты фигуры парней, резко перемещавшихся по сцене, и тут впервые в звуки грома вплелась мелодия – быстрая, резкая, с плачем флейт и стоном виолончелей.
Плащи полетели прочь – под ними у парней оказались облегающие рубашки, которые тут же намокли под тугими струями дождя, обрушившимся на сцену. Мокрая ткань ничего не скрывала – ни жгутов мышц, ни плотного пресса, ни тонких полосок волос, уходящих под ремни низко сидящих брюк.
Ворон внезапно встал со стула и, пробравшись через толпу, подтянулся на руках, забираясь на сцену. Лекс даже замер, как статуя, прерывая движение – прогнулся в бок, опираясь рукой на пояс, словно готовился к бою с быком. И такие забавы бывали у оборотней. Рик тоже остановился – музыка оборвалась, заменяясь непрекращающимся громом – Жердь за пультом бдил, сейчас ругаясь на взбалмошного Ворона. Тот неловко занял место между Лексом и Риком, и танец возобновился.
Грохот грома, изгибы мощных тел, скользящие руки по мокрой ткани, а потом парни привычно опустили руки на пояс, чтобы демонстративно
