– Этим летом граф делла Мирандола после того, как он убил Лоренцо, три месяца насиловал меня.
– Это глупая шутка, Джованна.
– Тебе кажется, я шучу? Джакомо!
Она схватила его за рукава и тряхнула.
– Очнись! Это я! Джованна! Твоя сестра! Я пришла просить о помощи, но теперь не понимаю, может, помощь нужна тебе?
– Сестра… я понимаю, что жизненные испытания повлияли на тебя. Но нельзя оговаривать людей вокруг. Ты пропадала долгое время, а теперь появляешься здесь и плетешь небылицы. Граф делла Мирандола – светоч наук, он просто не способен на злодейства, которые ты ему приписываешь.
– Значит, по-твоему, я лгу? О Господи… Господи! Ты ослеп и оглох здесь, Джакомо. Не слышишь никого, кроме голоса твоего приора и проклятого графа! Мне жаль… Но ты как будто умер, оставаясь живым. Это еще страшнее, чем угасающий на моих руках Лоренцо. Я не могу, не вынесу этого!
Он начал что-то возражать, но Джованна отвернулась от него, заливаясь слезами. Она хотела вернуться к выходу из дворика, но тут дорогу ей преградил Джироламо Савонарола.
Он бесшумно появился, будто призрак, Джованне даже показалось, что его ноги не касались каменных плит дворика.
– Вот видишь, брат мой, я был прав, – сказал Савонарола. Его глаза обжигали Джованне кожу, она отступила на шаг и повернулась к Джакомо.
– Сестра, – вдруг смягчился он и взял ее под руку. – Приор видел тебя во сне. Он знал, что ты придешь ко мне…
– Грешница ступает по горящим углям, кожа ее покрывается пузырями и лопается, яд выливается на алые раскаленные камни, но уста ее не перестают исторгать ложь.
– Я говорю правду! – ее крик эхом разнесся по дворику.
– И вся она покрывается струпьями и разваливается на куски, но продолжает богохульничать и клеветать, – Савонарола шагнул ближе.
– Отпусти меня! – Джованна попыталась вырваться, но Джакомо удержал ее.
– Это для твоего же блага, сестра!
– Ты пришла за помощью, и мы поможем тебе. Ты можешь очиститься от греха и спастись. В любви к Господу обелится душа твоя!
Савонарола протянул руку, но Джованна дернулась прочь.
– Не прикасайся ко мне! Ты с ним был заодно!
Джакомо теперь держал ее крепко, Джованна выдиралась и кричала. Савонарола довольно усмехнулся.
– Вот видишь, брат мой, дьявол в ней боится моего прикосновения. Но мы очистим ее от скверны, поможем прожить чистую жизнь в молитве и благости.
– Пожалуйста, Джакомо! – она без сил повисла на руках брата. Капюшон упал с ее головы. Савонарола дотронулся кончиками пальцев до рыжих волос.
– Она обжигает, горит, сгорает в огне правды. Но мы еще можем ее спасти. Аббатиса предупреждена, мы проведем постриг здесь. Закрой ее пока в моем кабинете.
– Вы не можете! Я не согласна! Я не стану!
– Как старший брат, он может распорядиться твоей судьбой, дочь моя. А ты явно не в себе, но мы спасем тебя.
Джакомо втащил ее в кабинет, заставленный книгами. Вместо стола здесь была кафедра и больше ничего, кроме огромного распятья на стене. Джованна повернулась к брату.
– Не запирай меня! Ты убьешь меня, Джакомо. Ты уничтожишь мою волю, все, что осталось во мне свободного и решительного. Прошу, не отдавай.
– Так будет лучше.
– Лучше для кого?
– Для тебя, Джованна. Так ты будешь в безопасности.
– Что же… ты запрешь меня, как он?
– Кто он?
– Делла Мирандола!
– Ты бредишь, сестра. Ты нездорова. Я делаю это из любви к тебе, – возразил Джакомо.
Джованна истерично рассмеялась. У нее не было даже сил противостоять Джакомо. Как ловко все прикрываются любовью к ней. Как легко им это дается…
Она еле заставила себя успокоиться и снова посмотрела на брата с тоской и болью.
– Просто отпусти меня.
– И куда ты пойдешь? Что будешь делать? Джованна, мы разорены. Некому о тебе позаботиться. Я единственный твой брат, я обязан…
– Джакомо! Да пойми же ты! Я не могу уйти в монастырь. Эта жизнь не для меня! Я готова работать, буду прачкой, служанкой, мне все равно! Но я не могу жить взаперти! Это убьет меня! Ты убьешь меня! Прошу тебя! Просто отпусти!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ты неразумна.
– Я беременна! Я ношу ребенка своего мучителя! Пойми же, я говорю правду. Он насиловал меня, измывался… Поэтому я так веду себя. Мне страшен любой замок, любая дверь.
Ей стало не хватать воздуха. Сердце колотилось, как бешенное, разум говорил ей, что сейчас она окончательно потеряет контроль над собой. Джованна упала перед Джакомо на колени.
– Молю тебя! Если ты еще помнишь о нашем детстве! О своей сестре! Отпусти меня! Освободи меня!
Но тут приступ удушья полностью поглотил ее.
– Ты больна, сестра, – рука Джакомо ласково легла ей на голову. – Тебе будет лучше в монастыре.
Джованна разрыдалась. Больше сил сражаться у нее не было. Она страстно желала, чтобы хоть кто-нибудь, кто угодно, спас ее от Савонаролы, но понимала, что обречена.
Савонарола повернулся к распятию, нарисованному у входа во дворик, со святым Домиником у ног Христа, и тоже преклонил колена.
– Спасибо, Господи, что направил ко мне эту страждущую душу. Она – последнее препятствие Флоренции перед очищением и счастьем, но я надеюсь с твоей помощью наставить ее на путь истинный.
В нем все вибрировало от жажды действий. Джованна Альба столько лет искушала бедного графа делла Мирандола и даже порой являлась Савонароле, что он возненавидел ее сильнее Медичи. Но ему виделось, что он может превратить грешницу и змею в смирную и чистую девушку. Он знал, что придется долго работать, но думал, что справится и исправит Джованну. Граф делла Мирандола тоже обретет покой, зная, что его искусительница под присмотром и на исправлении. В любви к Богу эти две измученные души наконец найдут счастье.
Выждав некоторое время, он вызвал двоих монахов и забрал Джованну из кабинета, велев Джакомо возвращаться к молитве. Девушка находилась в состоянии полного безразличия, не сопротивлялась, когда ее подняли с пола, дала себя увести.
Постриг Савонарола решил совершить при графе делла Мирандола, поэтому пока девушку нужно было отдать монахиням монастыря. Он уже представлял, как сам положит начало новой духовной жизни Джованны Альба. Триумф был полным: он вытащил из лап Сатаны сразу две измученные грехом души, спас город от жестокости французов, избавился от Медичи… Господь отвечал на его просьбы, и монах про себя произнес благодарственную молитву.
Навстречу ему вдруг выскочил мальчик-привратник, бледный и испуганный. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но Савонарола уже видел причину его испуга. За спиной послушника появились французские гвардейцы, затем Карл Восьмой, его свита и еще стража. Они все наводнили дворик, в окошках наверху показались лица любопытствующих монахов. Савонарола сердито посмотрел наверх – монахи исчезли.
– Ваше величество… – Савонарола слегка поклонился. – Мы рады видеть вас, хоть это несколько неожиданный визит.
– Вы не явились вчера на праздник, и мы решили справиться о вашем самочувствии. Мы подумали, что только тяжелая болезнь может остановить вас от желания отпраздновать наше прибытие в славную Флоренцию, – глаза короля, навыкате, с чуть опущенными веками, равнодушно смотрели на Савонаролу. Но потом взгляд переместился за спину монаха, и сердце Савонаролы болезненно сжалось от предчувствия катастрофы.
– Я не поклонник пиршеств и чревоугодья, – сухо ответил он, пытаясь переключить на себя внимание Карла Восьмого, но тщетно.
– Вижу, что вас отвлекает от праздника кое-что прекраснее жареных фазанов и оленей.
Карл Восьмой поманил рукой монахов, держащих Джованну.
– Ваше Величество, эта девушка – будущая монахиня… – попытался вступиться Савонарола.
– Тогда ей стоит напоследок повеселиться, – ухмыльнулся король.
– Она под защитой нашего монастыря, Господь не простит…
