И увидел их. Одно ужасное мгновение, и все его страхи, все ночные кошмары, весь невыплеснутый пять лет назад гнев поднялись в нем ослепляющей волной. Барлоу насиловал Сэйбл… сзади! Хантер видел такое однажды со стороны и не мог даже представить себе, что увидит вновь. Только теперь его руки были свободны. Не помня себя от бешенства, он вихрем пронесся к месту происшествия и поднял Барлоу за шиворот. Первый удар в челюсть насильника выбил ее из суставов, второй расколол надвое, но Хантер продолжал заносить кулак, не замечая, что Барлоу обвис в его руках.
Он отшвырнул его только тогда, когда услышал шорох. Сэйбл отползала в кусты, хватаясь за что попало и подтягивая себя на руках. Ее тело, очень белое на фоне травы, было выставлено напоказ. Отерев окровавленной ладонью пот с лица, Хантер пошел за ней.
— Сэйбл… — прошептал он, протягивая трясущуюся руку и легонько касаясь ее плеча.
— Не-е-ет! — закричала она ужасным, каркающим голосом. — Не-е-ет!
— Сэйбл! Сэйбл! — Хантер бросился за ней, но она все отползала и отползала, не оглядываясь. — Сэй, дорогая моя, милая, это же я!
Она не слышала. Приподнявшись на локтях, она продолжала двигаться глубже в кусты, судорожно сжимая в руках пучки вырванной травы. Одновременно она пыталась натянуть на себя остатки брюк, но они сваливались, располосованные надвое.
— Это я, Хантер!
Отчаявшись пробиться сквозь ее шок, он нырнул вперед, навалившись на нее. Едва шевеля руками и ногами, Сэйбл тем не менее продолжала сопротивляться.
Наконец Хантеру удалось обхватить ее и прижать к себе, полностью лишив возможности шевелиться. Он повторял то ее имя, то свое, надеясь, что все же будет узнан. Постепенно она затихла — скорее лишившись сил, чем смирившись.
— Все кончено, милая, все кончено, — шептал Хантер.
Он не верил своим глазам, рассматривая ее почти обнаженное тело. Оно все было в царапинах, синяках и ссадинах. Наконец он решился протянуть руку и отвести с лица Сэйбл грязную паклю волос. Она смотрела бессмысленно, не узнавая его. С рассеченного виска капля за каплей катилась кровь. Прошло несколько минут.
— Ха… Хантер?
В бессмысленном взгляде Сэйбл что-то дрогнуло, засветилось. Хантер с тревогой осознал, что это страх. Она не верила, что видит перед собой человека из плоти и крови.
— Но ты ведь умер…
Рука, бессильно лежащая на колене, робко приподнялась, коснулась его щеки — и отдернулась. Потом вернулась, касаясь лба, носа и губ все более лихорадочно и нервно.
— Я видела… сама видела… своими глазами…
Жадно и конвульсивно она ощупывала его плечи, грудь, волосы, дыша все чаще, взахлеб. Он не протестовал, не зная, как помочь ей справиться с этим новым потрясением. Наконец, сильно встревоженный, он не выдержал.
— Я жив, Сэй, — сказал он, перехватывая ее пальцы и сжимая их, чтобы остановить пугающие судорожные движения.
Но стоило ему приложить их к груди, как Сэйбл вцепилась ему в рубашку, дергая ее и выкручивая. Она начала сухо, без слез рыдать, повторяя: «О Господи, о Господи…»
Осторожно, едва касаясь, Хантер приблизил губы к ее потрескавшимся, покрытым коркой губам. Сэйбл дернулась вперед, не обращая внимания на боль в каждой клеточке, каждой косточке тела, и прильнула к нему изо всех сил.
«Я не могла оплакать тебя, Хантер, потому что умерла вместе с тобой».
Она не сказала этого. Просто не нашла сил. Зато Хантер сказал то, что давно стремилось вырваться:
— Я люблю тебя, Сэй. Мне очень жаль, что все так случилось. Если бы ты только знала, как мне жаль!
В следующее мгновение ока обмякла в его руках. Он окликнул ее, но не получил, ответа и нахмурился. Когда он отстранил Сэйбл, голова ее бессильно свесилась, и пришлось поддержать ее ладонью под затылок. Хантер поднялся, держа ее на руках и продолжая негромко звать:
— Сэйбл, милая… Очнись, Сэй!
Она лежала в его объятиях, как мертвая. Все сильнее тревожась, Хантер перехватил ее поудобнее. Все еще слабый от недавней раны, он стоял, пошатываясь под тяжестью. Близкий щелчок курка заставил его похолодеть и медленно повернуться, Барлоу, лицо которого превратилось в сплошную кровавую маску, целился в него, приподнявшись на локте. Чиста инстинктивно Хантер отступил за линию прицела. Ничего больше он не успел сделать. Пропела стрела, глубоко вонзившись в плечо Барлоу. Тот заверещал, но не выронил револьвера. Следующая стрела попала в руку повыше локтя и осталась торчать, как оперенный вертел. На этот раз оружие вывалилось из нее, и Барлоу повалился ничком, постанывая и ощупывая места, куда попали стрелы.
Не зная, чего ожидать дальше, Хантер повернулся со своей ношей лицом к чаще, откуда прилетела стрела. Огромное облегчение наполнила его душу, когда из-под деревьев показался Черный Волк верхом на своем жеребце.
— Спасибо за помощь, — крикнул он на языке сну. — Спасибо и за то, что не убил эту тварь.
Индеец кивнул, не отрывая взгляда от бесчувственной женской фигуры в его руках, потом ловко захлестнул ногу Барлоу петлей лассо и поехал прочь, волоча его за собой.
Хантер посмотрел на Сэйбл. На ее лицо, почти безмятежное в обморочном состоянии, на тело, покрытое свежими и застарелыми ранами и царапинами. Мучительная ненависть зашевелилась в его душе. Эта сволочь Барлоу обошелся с ней хуже любого пауни! Не чувствуя больше боли в боку, Хантер отнес Сэйбл на берег ручья и положил у самой воды. Набрав немного в горсть, он вылил холодную жидкость на запрокинутое лицо. Сэйбл выгнулась дугой, издав пронзительный крик. Он едва успел удержать ее, чтоб она не упала в ручей.
— Успокойся, милая, — приговаривал он, мягко нажимая ей на плечи, чтобы заставить лечь и расслабиться.
Уму непостижимо! На ней буквально не было живого места!
Из лесу вышел Быстрая Стрела с колыбелью на руках и остановился, увидев, что происходит.
— Посмотри, что ж с ней сделал! — выкрикнул Хантер, поднимая искаженное от ненависти и жалости лицо. — Ты только посмотри на нее, Крис!
Из деликатности тот не стал приближаться. Увиденное так его потрясло, что он с трудом удержал на лице бесстрастную маску. То, что оставалось на Сэйбл, вряд ли можно было назвать одеждой. Белая кожа была вся исцарапана, почернела и посинела, кое-где ссадины были так глубоки, что запеклись толстой коркой. Самый глубокий порез, едва затянувшийся и воспаленный, тянулся от колена почти до самой талии. Лицо ее распухло и являло собой всю палитру красок из-за многочисленных ушибов, на левом боку был громадный сине-зеленый синяк, а под ним — опухоль. Тонкие запястья носили следы пут, которым не суждено было никогда исчезнуть до конца. Даже оттуда, где стоял индеец, он мог видеть на израненных ладонях и коленях Сэйбл самый разнообразный мусор, от щепочек до мелкого гравия.
