по шее. – Нет, я не убегу, – продолжала она, – и сэр Френсис это знает. Следовательно, его надежда – на заговор, который я составлю. Тогда можно будет предать меня суду за государственную измену, – боже мой, за измену, в нашей-то стране! – и приговорить к казни. Елизавете ничего другого не останется, как утвердить приговор, и она его утвердит: пусть она и трусиха, но не дура.
– Выходит их замыслы совпадают с нашими, – задумчиво произнес Энтони.
– Но не в отношении моей казни, – улыбнулась Мария. – Сэр Френсис предоставляет мне свободу для составления заговора – отлично! Заговор будет составлен, однако, неизвестно, кто из нас проиграет – я надеюсь выиграть. Мне некуда отступать; годы идут, и хотя я на десять лет моложе Елизаветы, но я не хочу увянуть в заточении. А если она победит в войне с Испанией, кому я вообще буду нужна? Меня сошлют в какую-нибудь дыру похуже нынешней и там медленно сведут на тот свет.
– Мы не допустим этого, ваше величество! – вскричал Энтони.
– Тише, милорд! Как вы разгорячились; в первый раз вижу вас в таком волнении, – Мария огляделась по сторонам и прошептала: – Что вам удалось сделать в Лондоне?
– Как я сообщал вам, мне удалось найти надежных людей среди придворных, среди банкиров и даже среди служителей англиканской церкви. Более того, я вошел в доверие к ближайшей фрейлине Елизаветы.
– Что же вы обещали несчастной девице – видимо, неземную любовь?
– Я обещал жениться на ней.
– Нехорошо обманывать девушек, милорд.
– В достижении благой цели все средства хороши: так учат нас борцы за апостольскую веру из ордена Сердца Иисуса.
– Продолжайте.
– Расположение звезд явно благоприятствует нам: еще одна хорошая новость – у Елизаветы появился новый фаворит, племянник графа Лестера.
– Как, в самом деле? Племянник сэра Дадли? – рассмеялась Мария. – Если он пошел в дядюшку, Елизавету можно лишь пожалеть. В жизни не встречала более бесхребетного и невезучего мужчину, чем Дадли. Елизавета нянчилась с ним, как с малым ребенком, без ее помощи он пропал бы… Так она решила сменить дядю на племянника? Интересно. Сколько же ему лет?
– При дворе говорят, что он еще не вырос из детской курточки. Ему едва минуло двадцать.
– Пресвятая Дева! На тридцать с лишним лет моложе Елизаветы! Чем больше она стареет, тем милее ей мальчики: с ними она чувствует себя моложе, – презрительно усмехнулась Мария. – Чем же хорош для нас этот юноша?
– У меня есть кое-какие планы на его счет, и мне кажется, я знаю, чем его зацепить. Он может сослужить нам неплохую службу.
– Боже, какие интриги! – воскликнула Мария. – Ладно, я не буду у вас ни о чем допытываться, но скажите, хотя бы, каков будет итог?
– Когда все будет готово, мы выступим, – решительно проговорил Энтони. – Мы захватим Елизавету, я не сомневаюсь, – но что с ней делать дальше? Пока она жива, трудно будет возвести вас на престол и еще труднее удержать Англию в покорности. Елизавета популярна в стране, какие бы ни были на то причины.
– Нет, я не желаю вас слушать, – Мария зажала уши. – Елизавета – еретичка, порождение греха и грешница, но я не собираюсь покушаться на ее жизнь. Монастырь и раскаяние – вот что ее ожидает!
– Для этого вначале нужно восстановить в Англии монастыри, – возразил Энтони. – Однако, боюсь, пострига будет недостаточно для Елизаветы. Прислушайтесь к моим словам, ваше величество – пока она жива, вам не знать покоя.
– Нет, нет, не смейте помышлять о ее убийстве! Я запрещаю вам. Я не хочу, чтобы мое правление было замешано на крови, – твердо сказала Мария. – Не спорьте, это мое последнее слово. Возвращайтесь в Лондон, готовьтесь к выступлению, но Елизавета должна жить.
– Вы чересчур добры, ваше величество! – пробормотал Энтони, не скрывая недовольства.
– Пусть так, но кровь Елизаветы не падет на мою голову, – Мария взяла у него уздцы коня. – А теперь мне пора возвращаться. Известите меня, когда придет время.
– Вы чересчур добры, ваше величество, – глухо повторил Энтони, глядя ей вслед.
* * *
Любимым местом Марии в замке была мыльня. Она располагалась в полуподвале, вход в который вел через открытую террасу, а вокруг нее усилиями королевы был разбит чудесный маленький садик. Здесь росли душистый горошек, фиалки, водяные лилии и розы, но из всех цветов Марии больше всего нравились лаванда и розмарин. Лаванда была связана с небесной покровительницей королевы, ибо прекрасный аромат этому цветку был дарован самой Пресвятой Девой в благодарность за то, что на кусте лаванды сушилась одежда маленького Иисуса. Розмарин же был цветком памяти и верности, а кроме того, символом женской власти; на своих вышивках Мария часто изображала розмарин.
Полуподвал, запущенный и грязный до того как Мария прибыла в замок, был приведен в идеальный порядок за последние годы. Его обшили ореховыми панелями, на потолке выложили две большие мозаики из разных пород деревьев, а пол застлали известняком, по которому приятно было ступать босыми ногами.
Посреди стояла купель для купания: ванна из просмоленных дубовых досок, тесно подогнанных, как при строительстве корабля; она была устлана льняным полотном, чтобы в ней было мягче сидеть. Возле ванны был поставлен открытый шкафчик, где хранились всевозможные протирания, белила, румяна, сулема, квасцы, уксус, духи, миндальное молоко и прочие вещи, необходимые для туалета королевы. Тут же находился стол с зеркалом, перед которым Марию причесывали после омовения и накладывали ей грим на лицо. На столе были разбросаны благовония, эссенции, гримировальные средства, помады и пудры; помимо этого, на нем лежала открытая книга герцогини Екатерины Сфорца, в которой описывался наилучший процесс наложения красок на лицо, а также давалось детальное описание средств, инструментов и приемов работы при нанесении макияжа.
Мария Стюарт и ее первый муж, французский король Франциск II.
Неизвестный художник.
Вернувшись с верховой прогулки, Мария с наслаждением погрузилась в горячую ванну с отрубями и молоком. Служанки протерли ей лицо водой с лимонным соком, взбитыми яйцами и ячменным
