Я пыталась закричать, но голос не слушался. Тело горело, будто начиненное углями. В груди образовался вакуум. Под щекой кололись смятые стебли. А прямо перед глазами, на жарких багровых головешках медленно сворачивались в трубочку узорные листья, источая тошнотворно-сладкий дым. Губы искривила слабая улыбка. Надо же, не узнала алинный якубовор. Меня погубила дурацкая сон-трава…
Если выживу, с Дэриэллом мне лучше не встречаться.
Темнота.
* * *
Тычок под ребра. Выгибаюсь, хватая ртом воздух. Мучительно медленно открываю глаза. Взгляд никак не может сфокусироваться. Ресницы слиплись, кожу стянула липкая корка… Кровь?
— Очнулась. Она не сдохнет от этой твоей отравы, женщина?
— Не сдохнет, — бархатом ласкает слух тихий голос. — Впрочем, не все ли равно?
— Она должна дожить до ритуала, — недовольно прерывают ее. Рыкающие нотки, знакомые интонации. В памяти всплывает имя — Первый. Вожак ведарси. — И так Жадный немного… перестарался.
— Ему есть за что ненавидеть эту тварь, — спокойно возражает собеседница. — Ожоги на его лице до сих пор кровоточат.
Губы иронично искривились. Да, следы от моей крови так легко не смоешь.
— Смотри-ка, Волчий Ветер, равейна улыбается, — удивленно восклицает Первый. Я собираюсь с силами и поднимаю голову, чтобы столкнуться взглядом с немолодой женщиной, кутающейся в голубую шаль.
Волчий Ветер? Что это значит?
Мозг опаляет поздняя догадка.
Вента Лобейра. Vento Lobeiro. Волчий ветер. Истина была у меня под носом, а я, идиотка, ее проглядела!
— Скоро перестанет, — шипят откуда-то сбоку.
Скашиваю взгляд. Тени убегают от света костра, мечась по стенам пещеры. На полу расстелены шкуры, на которых сидит, прикрывая волосами изуродованное лицо, высокий тощий парень с совершенно безумным взглядом.
Жадный. Только его здесь не хватало.
Внезапно жуткой, мучительной волной накатывает осознание беспомощности. Тянусь к силе в глубине моей крови и с размаху проваливаюсь в пустоту. Распахиваю глаза, стремясь увидеть нити… и остаюсь слепа.
Нет, нет, нет!
Выгибаюсь, насколько позволяют веревки, кричу горько, отчаянно. Пустота хуже боли в вывернутых руках, хуже крови, стягивающей кожу, хуже пронзительного, сумасшедшего взгляда цвета весеннего неба.
Бросаю свою волю из края в край, пытаясь отыскать в себе хоть каплю магии… Бесполезно. Я словно оглохла, ослепла. Только безумная надежда, что это всего лишь сон, не дает сойти с ума.
— Как славно кричит, — облизывается Жадный. — А можно?.. — он не договаривает, оборачиваясь на Первого. Тот хмурит брови.
— Она должна дожить до ритуала. Делай, что хочешь, но не убивай ее. Хозяева будут недовольны.
Жадный одним движением поднимается с подстилки, радостно скалясь. Меня обдает ужасом. Что у него на уме? Горячее дыхание касается моей кожи. Дергаюсь в сторону, выгибаясь в путах. Мгновение — и щеку обжигает влажное касание языка.
Кричу. Опять кричу, от ужаса, от беспомощности. Боги, а ведь он ничего пока не сделал… Что же будет потом?
… Как ни странно, первый же удар прочищает рассудок. Голова начинает работать четко и быстро, как отлаженный механизм часов. После второго удара кричу, закашливаюсь и бессильно обвисаю в путах. Собираю волю в кулак — и на третий реагирую обмякшим безразличием бессознательного тела. Жадный испускает яростное рычание пополам с шипящими ругательствами. Молчу, не шевелюсь, стараясь не выдать себя даже трепетом ресниц или судорожным вдохом. Ведарси запрокидывает мне голову, оттягивает веко, грязным пальцем касаясь белка. Это самое трудное — оставаться неподвижной, так, что даже точки-зрачки замирают. Человеку подобное не под силу, но сейчас я — равейна. Эстаминиэль, пусть и лишенная магии. Мне необходимо выиграть время — любой ценой.
— Что это с ней? — сплевывает на землю Жадный, отпуская мое лицо. Падаю вниз, повисая на веревках так, будто в моем теле и вовсе нет костей. Ориентируюсь лишь на слух, изучая обстановку.
— Полагаю, воздействие сон-травы, — задумчиво изрекает Лобейра… Нет — ведарси Волчий Ветер. — Я перестраховалась, почти целую стопку листьев сожгла. А хватило бы и одного стебелька.
— И надолго это? Я хочу слышать ее крики. Пинать труп — не большое удовольствие, — выдыхает Жадный. Он сейчас далеко. Неужели уходит? У меня получилось?
— Еще услышишь, — успокаивает его волчица. — Через пару часов воздействие дыма закончится, и она уже не сможет уходить от нас так легко. Но боль сильнее, чем причиняет этой твари звездная пыль, ты не доставишь.
— Я постараюсь, — хмыкает.
— Сейчас мне придется уйти, — говорит женщина. — Скоро проснутся полицейский и дети. Они не должны ничего заподозрить. Просто несколько учеников решили прогуляться — вот что им надлежит думать. Поэтому — никаких глупых выходок. Понял?
— Да, мать, — неохотно соглашается он. Значит, мать? Хороший же сынок вырос. Дикий.
Шорох шагов. Тишина.
Я все так же обвисаю в путах, не рискуя шевелиться. Мало ли кто может следить… У меня нет права на ошибку. Что с Хани и Кайлом — неизвестно. Рэд пребывает в неведении. Помощь не придет. Опереться не на кого. Только на себя.
И, кстати, в одном Волчий Ветер ошиблась. Я не чувствую боли. Да, магия блокирована, и это до потери пульса, до безумия напугало меня поначалу. Но сила все еще во мне. Я могу ею управлять — пусть только в пределах собственного разума. Уровень самоконтроля — лучшее тому подтверждение. И сознание… сейчас его трудно назвать человеческим.
Все же эстаминиэль боятся не только из-за способностей к разрушительному волшебству.
Если смотреть объективно — сделать сейчас ничего не могу. Лишь размышлять, тянуть время, искать путь к спасению. С лостами мне в одиночку не справиться, значит, буду звать на помощь. Но кого? Попытаться проникнуть в сон Максимилиана? Дотянуться до звезды? Или по линии крови — к маме и брату?
Нет, для этого нужна магия, а она заблокирована. Максимилиан мне не ответит, как молчит он уже несколько месяцев. Значит…
«Я вложил в этот браслет отпечаток своей личности, можно сказать, часть души».
Рэмерт Мэйсон. Конечно же. Душа не подвластна магии, ее не сковать пиргитом. Но сумею ли я?..
Обязана. Другого пути нет.
Падаю вглубь себя, в потаенные сны. Сначала мне кажется, что и эта часть мертва, блокирована, но постепенно докатывается слабый отклик. Тень мысли — даже голоса не различить. В тот же момент тупая боль начинает скручивать виски. Пиргит. Значит, все же мешает.
Где, где проходит тонкая граница, отделяющая магию от души, сознание от заклинания? Где?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
