Обнаруженный в Казани памятник состоит из пяти тетрадей: первые три имели по восемь листов каждая, четвертая тетрадь, очевидно, четыре, а последняя – минимум два листа. Этот несколько необычный состав тетрадей подтверждается единством филиграней на листах: 3 и 6, 10 и 15,12 и 13,18 и 23,19 и 22,25 и 28. Фрагмент знака на л. 8, очевидно, имел продолжение на утраченном первом листе Службы. На сохранившихся 28 листах казанского экземпляра просматриваются фрагменты трех различных филиграней:
1) соединение латинских букв F и S под короной в известных справочниках не встречается. Такое сочетание литер имеется только на литовской бумаге середины XVII в. – в этом случае при знаке, изображающем дубовое дерево с желудями, на постаменте помещены буквы F и S[759]. Близкий знак из сочетания двух букв под короной (но первая из них Р, а не F) отнесен Брике к 1604 г.[760];
2) «ветка с желудями». Знак отнесен в справочниках к бумаге, произведенной в Любеке, и датируется у Брике 1595 г.[761];
3) польский герб «Любеч» (крест, вписанный в подкову под крестом) в картуше. По рисунку знак полностью совпадает с помещенными в альбомах И.М.Каманина, О.И.Ветвицкой[762] и О.Я.Мацюка[763], в обоих справочниках он датируется 1596 г. О.Я.Мацюк относит бумагу с этой филигранью к бумажной мельнице в Бужске, одной из старейших на Украине, с которой имели связи Иван Федоров и его сын Иван Друкаревич и продукция которой широко расходилась по украинским и белорусско-литовским землям[764].
Нет никаких оснований относить издание К ко времени позднее дат филиграней, апеллируя к возможной залежности бумаги. Напротив, редкое совпадение вариантов знаков в памятнике и альбомах, «единодушие» справочников в их датировке, равно как и особенности печати, не позволяют отнести К даже к самому началу XVII в., но вполне соответствуют середине 90-х гг. XVI в.[765]
Такая датировка прекрасно укладывается и в хронологические рамки, диктуемые свидетельствами документов сольвычегодского Благовещенского собора, т. е., как уже было замечено выше, и это второе издание Службы Казанской иконе Богоматери могло быть упомянуто в Сольвычегодской описи.
Прежде чем вновь обратиться к проблеме казанской типографии и ее изданий, следует закончить рассмотрение истории экземпляра К. Данных о его судьбе сохранилось гораздо больше, чем в случае с С. Как и С, экземпляр издания К сохранился в составе конволюта, но его появление в сборнике, в отличие от Синодального, носило отнюдь не случайный характер; кроме того, в отличие от С, К является самой ранней частью сборника.
Брошюра открывает конволют, в котором за нею следуют: Сказание («Слово») о явлении Казанской иконы, составленное в 1594 г. митрополитом Гермогеном (л. 29–59 об.), Службы Прокопию и Иоанну Устюжским, их жития и чудеса. Рукописная часть сборника-конволюта (всего в нем 190 л.) написана разными руками на различной бумаге рубежа XVI–XVII вв., но преимущественно уже начала XVII в. (1602–1610). Сборник позволяет доказательно говорить об объединении всех текстов и создании конволюта только в XVIII в., но скорее оно произошло значительно раньше, еще в XVII столетии. Если С достаточно долго существовал самостоятельно, то в казанский конволют, судя по виду экземпляра, К попал достаточно рано, хотя отсутствие в нем начального и конечного листов не позволяет говорить об этом с полной убежденностью. По состоянию второго листа издания очевидно, что первый лист был утрачен уже в то время, когда Служба входила в конволют. Последний же лист, если он был чистым, мог быть изъят как «лишний» уже при составлении сборника (что, в свою очередь, может служить косвенным аргументом в пользу того, что последний лист был без текста).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
К сожалению, в казанском памятнике утрачены не только эти листы, но и переплетные, сорвана обклейка крышек, т. е. пострадали все те места, где обычно располагаются записи и пометы, проливающие свет на историю кодекса. Неизвестно также ни происхождение книги, ни время ее поступления в музей. К счастью, на листах самого издания сохранилось несколько записей, которые и позволяют установить ряд вех в судьбе экземпляра.
Так, на л. 1–8 конволюта (л. 2–9 первоначального счета издания) сохранилась владельческая запись, написанная достаточно индивидуальной скорописью. Очевидно, начало записи, скорее всего слово «Сия» (или «Сия святая и боговдохновенная»), находилось на первом, утраченном листе. Сохранившийся текст гласит: «…кн(и)га / Луже/цког(о) м(о)н(а) – ст(ы)ря / что в Мо/жаискѣ»[766]. По палеографическим приметам («В» в виде современной строчной буквы – не в лигатуре «1В», а при самостоятельном употреблении; «М» в виде современной прописной; «Т» без крышки, в виде латинской строчной «М») запись можно датировать последней четвертью или концом XVII в.[767]; при допущении, что это старческий почерк, не исключена и первая четверть XVIII столетия.
Полистная запись, таким образом, зафиксировала местонахождение экземпляра Службы (или всего конволюта) около столетия спустя после издания. Поскольку владельческая запись могла быть сделана не сразу по поступлении книги, более точно датировать начало «можайского периода» бытования книги невозможно. В древнейшей, достаточно подробной и обстоятельной в отношении библиотеки, описи монастыря, включенной в писцовую книгу Можайска с уездом, составленную в 1591–1595 гг.[768], Служба, естественно, не фигурирует – даже к окончанию переписи она, возможно, еще не была напечатана. Но в К имеется несомненное, хотя и косвенное указание, что какое-то время спустя после выхода экземпляр Службы находился в типографии (неясно лишь, в Казани или же в Москве, и сколь долго). На л. 15 об. – 29 в К (л. 14 об. – 28 по современному счету) имеются многочисленные типографские исправления. За исключением одного случая (л. 17 по современному счету, о чем ниже) они совершенно единообразны. Это парные горизонтальные черты (знак равенства), достаточно жирно проведенные пером. Знак этот находится на боковом и на внутреннем поле листов, а также в пробелах между словами. Он разделяет между собой песнопения (прежде всего тропари канона, не имеющие заголовков).
То обстоятельство, что правка-разметка целиком сосредоточена во второй части Службы, содержащей канон и стихиры праздника, может иметь лишь одно объяснение. Разметка не связана с выравниванием конца строк, иначе непонятно ее отсутствие в первой половине Службы. Равным образом она не может отмечать предполагаемое введение дополнительных текстов второго канона в готовящееся издание, поскольку второй канон включается либо как единое целое вслед за первым, либо перекрестно, но параллельно помещаются целые песни канонов (с общими или раздельными ирмосами), но не отдельные тропари. Поэтому наиболее вероятная цель разметки в К – ввести более четкое разделение песнопений, которое в новом издании могло быть достигнуто за счет унифицированных и бросающихся в глаза знаков препинания.
Относительно времени разметки могут быть два, по сути, равноправных предположения. Первое: экземпляр К служил оригиналом для подготовки третьего отдельного издания службы в Казани, не дошедшего до нас, неизвестного в настоящий момент или так и не осуществленного. Вторая возможность: сохранившийся экземпляр К послужил оригиналом для набора текста Службы в июльской Минее, вышедшей 8 февраля 1629 г. в Москве[769]. Правда, во втором случае оказывается (как увидим ниже), что К дважды, при этом со значительным хронологическим разрывом, побывал на Московском печатном дворе (или по соседству с ним) или находился там значительное время (но как тогда быть с Можайским монастырем?). Впрочем, на фоне возвращения экземпляра Службы на место издания через два с половиной века после события такая возможность не кажется невероятной.
