Ее руки так дрожали, что ей с трудом удалось положить трубку на место.
– Что же я сделала? – прошептала она, зная ответ. Она совершила преступное мошенничество, максимальное наказание за которое – десять лет заключения. Она влезла в долги, которые не может надеяться отдать. Она банкрот и знает это, но только что взяла в долг еще полмиллиона фунтов. Сантэн в приступе раскаяния потянулась к трубке, чтобы отменить заказ, но телефон зазвонил раньше, чем она дотронулась до него.
– Миссис Кортни, на проводе мистер Андерсон из компании «Хокс и Джайлс».
– Соедините меня, пожалуйста, Найджел, – приказала Сантэн и сама удивилась тому, что в ее голосе не было дрожи. Обычным небрежным тоном она сказала:
– Мистер Андерсон, у меня есть для вас заказ на покупку.
К полудню она телефонировала семи различным брокерским компаниям в Йоханнесбурге и разместила заказы на покупку акций золотодобывающих компаний на пять с половиной миллионов фунтов. И тут ее нервы сдали.
– Найджел, пожалуйста, отмените два последних вызова, – спокойно сказала она и, зажимая рот руками, побежала в свой личный туалет в конце коридора.
Она успела опуститься на колени перед белым фарфоровым унитазом и исторгла жесткую струю рвоты, выпуская с нею весь свой ужас, и стыд, и вину; ее рвало, пока желудок не опустел. Мышцы груди болели, горло жгло, словно облитое кислотой.
* * *
День Рождества с самого детства Шасы был их особым днем, но сегодня Сантэн проснулась не в праздничном настроении.
В пижамах и халатах они с Шасой обменялись в ее комнатах подарками. Он нарисовал для нее открытку, разукрасив полевыми цветами. И подарил ей новый роман Франсуа Мориака «Клубок змей», написав на форзаце: «Что бы ни случилось, мы все равно есть друг у друга. Шаса».
Она подарила ему летный шлем и очки, и Шаса изумленно посмотрел на нее. Мать совершенно определенно высказывалась против его намерения стать летчиком.
– Да, chеri, если ты хочешь учиться летать, я не могу запретить тебе.
– А нам это по карману, мама? Я хочу сказать, ты ведь знаешь…
– Позволь беспокоиться об этом мне.
– Нет, мама. – Он решительно покачал головой. – Я больше не ребенок. Отныне я буду помогать тебе. И не хочу ничего, что осложнило бы твое… наше… положение.
– Мы – жители пустыни. Мы выживем, дорогой.
Но ее настроение весь день резко менялось; Сантэн изображала grande dame, хозяйку большого поместья, принимала многочисленных гостей, угощала их хересом с печеньем, смеялась и очаровывала, а затем под предлогом, что нужно присмотреть за слугами, закрывалась в кабинете с занавешенными окнами и боролась с угрюмой тоской, сомнениями и страшными предчувствиями. Шаса, неожиданно повзрослевший и ответственный, казалось, понимал ее; когда она уходила, он занимал ее место, бросаясь ей на помощь, чего никогда не делал раньше.
К полудню нагрянул гость, который действительно заинтересовал Сантэн и позволил ей ненадолго забыть о своих предчувствиях. Каноник Берт, директор школы Бишопа, на несколько минут отвел Сантэн и Шасу в сторону.
– Миссис Кортни, вы знаете, что думают о Шасе в Бишопе. К сожалению, следующий год – его последний год у нас. Нам будет его не хватать. Однако я уверен, что для вас не станет неожиданностью, если я скажу, что решил объявить его в будущем году лучшим учеником школы и что совет директоров одобрил мой выбор.
– Не перед директором, мама, – прошептал Шаса в смущении, когда Сантэн радостно обняла его, но она нарочно расцеловала сына в обе щеки. Эту ее манеру Шаса объявил «французской» и делал вид, что не одобряет ее.
– Это не все, миссис Кортни. – Каноник Берт улыбнулся такому проявлению материнской гордости. – Совет директоров приглашает вас войти в его состав. Вы будете первой женщиной… первой дамой в совете.
Сантэн готова была принять предложение, но тут, как тень палаческого топора, ее взор затуманило предчувствие неизбежной финансовой катастрофы, и она замялась.
– Я знаю, что вы очень заняты, – говорил директор.
– Мне оказана высокая честь, директор, – ответила она. – Но есть личные обстоятельства. Могу я дать вам ответ в начале следующего года?
– Конечно, если это не откровенный отказ…
– Нет, уверяю вас. Если смогу, я приму ваше предложение.
Когда удалился последний гость, Сантэн смогла отвести семью, включая сэра Гарри и Анну, а также нескольких самых близких друзей на поле для поло, чтобы начать следующее действие традиционного вельтевреденского рождественского праздника.
Здесь собралась вся цветная прислуга с детьми и престарелыми родителями и пенсионеры поместья, которые уже были слишком стары, чтобы работать, а также все остальные, кого поддерживала Сантэн. Все были в лучших воскресных костюмах – великолепное собрание стилей, покроев и расцветок, девочки с лентами в волосах, мальчики обуты в башмаки.
Оркестр поместья: скрипки, концертино и банджо – приветствовал Сантэн, пение – голос самой Африки – было мелодичным и прекрасным. Сантэн приготовила для всех подарки и вручала их вместе с конвертом, в котором лежала рождественская премия. Женщины постарше, расхрабрившись – ведь они проработали столько лет! – обнимали ее, и настроение Сантэн было таким неустойчивым, что эти непроизвольные выражения любви и уважения заставили ее прослезиться, а следом за ней и женщин.
Происходящее превращалось в оргию сантиментов, и Шаса торопливо сделал оркестру знак сыграть что-нибудь поживее. Музыканты выбрали «Алабаму», старую песню капских малайцев, которая описывает плавание рейдера конфедератов к водам Кейпа и захват 5 августа 1863 года в Столовом заливе «Морской невесты».
Вот плывет «Алабама»,Daar kom die Alabama.
Затем под руководством Шасы была выбита пробка из первого бочонка сладкого вина с виноградников поместья, и почти сразу слезы высохли и настроение стало праздничным, веселым.
На вертелах жарилась целая овца, с нее в огонь капал жир; вскрыли второй бочонок вина; танцы начали утрачивать всякую сдержанность, а молодые пары потихоньку ускользали в виноградники. Сантэн со всей семьей покинула пирующих.
Когда они проходили Гугенотским виноградником, среди лоз за каменной стеной слышались хихиканье и возня и сэр Гарри довольно заметил:
– В обозримом будущем Вельтевреден не будет нуждаться в рабочей силе. Похоже, сеется добрый урожай.
– Ты такой же бесстыдник, как они, – укорила Анна и тут же засмеялась точь-в-точь как девушки в винограднике, когда он обхватил ее за мощную талию и что-то прошептал на ухо.
