— Княжна, покойница, его, как родного сыночка, полюбила, — вздыхала еще одна старушка. — А в самом-то деле, кто он такой? Откуда взялся? Грек, она говорит. Какой такой еще грек? Откуда в Лембасово взяться греку, милые мои? И если он такой прирожденный грек, так что же он солнца боится? Примечали, что он солнца боится?
Старушки кивали чепчиками. Если вдали они видели Софью, то сразу же умолкали, и только слышно было, как дребезжат чашки о блюдечки и ложечки в чашках.
Софья знала, о чем они шепчутся, но не придавала этому большого значения. Старушки жили недолго и умерли все, одна за другой, в течение нескольких лет.
Потянулись спокойные годы, один за другим. Софья расцветала все пышнее, и некоторые Лембасовские женихи начинали на нее заглядываться. Даже Николай Григорьевич Скарятин как-то раз задумался, не жениться ли ему на этой привлекательной женщине.
После того, как он овдовел, лет протекло уже немало, всякие приличия были соблюдены, а со стороны подрастающей Аннушки, вроде бы, не должно было быть препятствий. Аннушка по целым дням игралась с Ольгой Сергеевной, верной своей гувернанткой-подругой, брала уроки фортепиано, чтения, рисования, иностранных языков; папеньку обожала, но виделась с ним недолго — утром ручку поцеловать и на ночь благословиться, а также иногда за обедом.
Скарятин решил не торопить события, но и не упускать хорошего случая и, как только идея жениться на Думенской посетила его (однажды утром), он не мешкая отправился в «Родники».
Харитин увидел его в окно и сразу же явился к Софье.
Та читала, сидя в креслах и положив босые ноги на стол в кружевной скатерти.
Харитин посмотрел на ее ступни, поцеловал их и сказал:
— Сюда идет Скарятин.
Софья сняла ноги со стола, поправила скатерть, закрыла книгу.
— В таком случае, приготовь чаю.
— Он, наверное, жениться хочет, — прибавил Харитин, тревожно поглядывая в сторону окна, как будто ожидал, что Скарятин войдет в комнату прямо оттуда.
— На ком? — удивилась Софья. — В первый раз слышу, чтобы Скарятин захотел жениться. Мне казалось, он верный вдовец и целиком предан воспитанию дочери.
— Он хочет жениться на тебе, Софья, — сказал Харитин, облизнувшись. — Я не хочу, чтобы он женился на тебе.
— Хорошо, — равнодушно отозвалась Софья. — Я откажу ему.
Харитин молча вышел из комнаты.
— Харитин! — крикнула Софья, обращаясь к захлопнувшейся двери. — Харитин! Ты доволен? Я ему откажу!
Ответа не последовало.
Николай Григорьевич вошел в гостиную и остановился, щурясь. Софья сидела на кресле, подобрав под себя ноги и раскинув руки по подлокотникам. Завидев гостя, она даже не подумала переменить позу.
— А, Николай Григорьевич! — воскликнула она. — Бесконечно рада видеть вас. Но что же вы вот так вваливаетесь, простите за выражение, без всякого предупреждения? Предупредили бы. Я ведь в домашнем. А могла бы быть и вовсе голая. Конфуз бы вышел.
Николай Григорьевич сразу смутился, поклонился и сел.
— Я, собственно, повинуясь велению сердца, — пробормотал он.
Софья внимательно наблюдала за ним. Он еще никогда не бывал настолько смятенным, по крайней мере, на Софьиной памяти.
«А Харитин-то, кажется, совершенно прав, — подумала Софья. — Этот жениться задумал. Сейчас посватается. И до смерти боится, что откажу. Заранее знает, что откажу, а все равно…».
— И что же велит вам сердце, Николай Григорьевич? — любезно улыбнулась Софья. — Не стыдитесь, потому что, я знаю, ваше сердце ничего дурного вам повелеть не может. Нам и Божечка завещал, чтобы мы слушались сердечных порывов.
— Где… завещал? — окончательно смешался Николай Григорьевич.
Софья махнула рукой.
— Где-нибудь в Завете. Поищите — и найдете. Там что угодно найти можно, даже практические указания по истреблению младенцев. А вот мой Харитин вычитывает в Библии и вовсе непотребные вещи и на ночь мне пересказывает. Хочет, чтобы я ему истолковала. Я ему говорю: «Какая же из меня толковщица, Харитин, если я и в церкви-то не бываю! Тебе начетчик какой-нибудь нужен, умник, который из Библии не вылезает. Сейчас таких много развелось. Их и спрашивай». А он знаете что мне отвечает? «Я, — говорит, — не с начетчиками живу, а с тобой, Сонечка, и раз ты человек, то должна знать». Грек, одно слово, иностранец. Вот вы, Николай Григорьевич, об иностранцах какого мнения?
— Я такого мнения, что… — Он кашлянул и глянул на Софью исподлобья. — Да вы ведь надо мной смеетесь, Софья Дмитриевна?
— Угадали, Николай Григорьевич! Ужасно смеюсь! Простите. Вы такой милый, когда смущаетесь… Вы для чего ко мне приехали?
— Просить… руки, — пробормотал он.
Софья внимательно оглядела его с головы до ног.
— Вы же сами понимаете, как это глупо выглядит, Николай Григорьевич! — произнесла она. — Ну куда нам с вами жениться?
Но Скарятин вдруг обрел внутреннюю силу. Он вскинул голову и гордо вопросил:
— А почему, собственно, это глупо выглядит, Софья Дмитриевна? Разве из меня получился бы плохой муж? Положим, я вдовец, но ведь не разведен же. Жена от меня не к другому мужчине ушла и даже не к своим родителям, а к небесному жениху…
— Не ревнуете, стало быть, к Божечке? — прищурилась Софья. — Это хорошо.
— Да что вы все паясничаете! — с несчастным видом вскричал Николай Григорьевич. — Я ведь не обижаю вас, Софья Дмитриевна, никогда вам худого слова не сказал, кажется, даже косо не посмотрел на вас ни разу.
— В заслугу себе это ставите?
— Хотя бы и так! — не стал он отпираться. — Вы мне симпатичны, Софья Дмитриевна, и предлагая вам супружество, я не вашего имения ищу — можете по брачному контракту его целиком за собой оставить, — а только вашего расположения. Аннушке нужна мать, мне — подруга.
— Ну так и женитесь на Ольге Мякишевой, — предложила Софья. — Чем не супруга? С Анной она близка, а уж вам под ноги будет стелиться.
— Мне не надо под ноги, — возразил Николай Григорьевич. — Мне нужна умная, самостоятельная женщина.
— Вроде меня? — уточнила Софья.
— Вроде вас.
Они помолчали.
Софья встала, подошла к Николаю Григорьевичу, взяла его за обе руки, прижала их к своим щекам. Близко-близко от себя видела она его ошеломленные глаза.
— Николай Григорьевич… Николя… Так вас называла княжна, помните? Так вот, милый Николя. Я не хочу обижать вас, не хочу оскорблять. Хочу, чтобы мы навечно оставались друзьями. Я не выйду за вас. И ни за кого другого. Дорогой мой, замужество меня страшит, и я не создана для семейной жизни.
— Это из-за него? — глухо спросил Николай Григорьевич.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
