но избавиться от привычки оказалось нелегко.
Более того, ему, в отличие от Дадли, никогда не приходилось высиживать бесконечные семейные фотосессии, так как тетю и дядю не волновали его фотографии. Теперь Гарри понял, почему Дадли так сильно ненавидел подобные мероприятия.
Гарри ощущал неловкость и неуверенность, и он не привык испытывать подобные чувства. Все это ему очень не понравилось.
Возможно, будь он гриффиндорцем, то и полюбил бы происходящее, всю эту славу и всеобщее одобрение, но сейчас Гарри ощущал, что его место скорее в тени. Всеобщее внимание несло в себе опасность.
Статья, написанная Скитер, оказалась не так плоха, как он боялся, но все же близко. Рита описала его как темного и опасного, с возможными политическими амбициями.
Гораздо хуже оказался факт ее намеков на свидания с Гермионой, и что встречи с магглорожденной вместо чистокровной — политическое заявление. Скитер утверждала, что раз он слизеринец, то в каждом его действии есть значение.
Окружающие теперь смотрели на него и Гермиону в новом свете, таком, от которого Гарри становилось неловко. Гермиона его самый лучший друг и, после нее, Невилл. Он никак не мог терпеть то, что причиняло ей неудобства.
Зубы Гермионы исправили, и они стали меньше, чем раньше, зато заметно выросла ее привлекательность. На нее начали обращать внимание другие парни, что раздражало Гарри сильнее, чем он хотел признавать.
Возможно, проблема сводилась к тому, что они просто создавали угрозу тому времени, которое он проводил с Гермионой. В конце концов, Гарри видел, что творилось с другими парами. Они проводили столько времени, строя глазки друг другу и занимаясь тем, чем там занимались парочки наедине, что у них не оставалось времени на друзей.
Никто не осмелился дразнить его на этот счет, Малфой подошел вплотную, но остановился, увидев выражение лица Гарри. В то же время Гермионе не так повезло. Он несколько раз видел ее сердитой, с раскрасневшимися щеками, но Гермиона отказывалась рассказать Гарри, кто дразнил ее.
Невилл пытался заступаться за них, но чем больше он возражал, тем меньше ему верили.
Гарри наконец решил обратиться за помощью к Сириусу и отправил ему письмо, получив в ответ согласие на встречу во время следующих выходных в Хогсмиде.
* * *
— Выглядишь лучше, — заметил Гарри.
Визжащая Хижина не слишком-то изменилась со времен его последнего визита сюда, разве что добавилась еще пара лет пыли.
Сириус округлился, набрал вес и стал лучше одеваться. Выглядел он здоровым и загорелым, никакого сходства с тем неухоженным опустошенным человеком времен первой встречи Гарри с Блэком.
— Занимаюсь важной работой для Дамблдора, — пояснил Сириус. — Мы на грани чего-то большого... очень большого.
Гарри посмотрел на него вопросительно, но Сириус покачал головой.
— Все максимально засекречено. Без обид, но стоит утратить осторожность, и кто-нибудь сможет выдернуть информацию прямо у тебя из головы, так что не могу рассказать тебе всего.
— А что можешь рассказать? — спросил Гарри.
— Директор Дурмштранга — бывший Пожиратель Смерти, — сообщил Сириус. — Его схватило министерство, но отпустило, после того как он выдал пачку имен. Из-за него в Азкабан отправилась масса Пожирателей, и считается, что он не особенно популярен в их кругах.
— Удивительно, что он еще жив.
— Скорее всего, из-за того, что никто не знает, где находится Дурмштранг, и, возможно, поэтому он и согласился там работать. Он, похоже, очень сильно жаждет победы в турнире, раз уж высунулся из убежища, несмотря на опасность.
— Стало быть, Волдеморт, возможно, собирается убить не только меня, — сделал вывод Гарри. — Прекрасно.
Случайное убийство оставалось таким же болезненным, как и преднамеренное. Застрять посреди войны двух сторон изрядно смахивало на описание всей его жизни.
— Также есть вероятность, что он заключил сделку с Пожирателями, дабы те от него отстали. Возможно, поэтому он рискнул приехать сюда, чтобы вставлять нам палки в колеса.
— Посмотрим, как он будет судить меня, — задумался Гарри. — Я вполне уверен, что Волдеморт хочет моей победы в турнире, так что если будут высокие оценки, то Каркаров заодно с Темным Лордом. Если же он будет занижать мне оценки, повышая шансы своего чемпиона на победу, то возможно, они и не работают вместе.
— Будь начеку в любом случае, — сказал Сириус. — Каркаров не тот противник, с которым тебе захотелось бы столкнуться. Слабые не становятся директорами магических школ.
Гарри кивнул.
— Я сумел разузнать только насчет первого задания, — продолжил Сириус. — Информацию об остальных двух стерегут очень строго, не хотят, чтобы репортеры испортили им весь спектакль.
— Будут драконы, да? — спросил Гарри.
Сириус уставился на него, затем кивнул.
— Откуда ты узнал?
— Просто подумал о наихудшем, за чем могли бы наблюдать зрители, и затем задал вопрос, — ответил Гарри. — Дамблдор хорошо владеет лицом, а вот остальные не очень.
Созерцание василисков оказалось бы весьма печальным опытом, мягко говоря, а кокатрис напал на судей в прошлый раз. Замыкали троицу кандидатов драконы.
— Не могу поверить, они хотят, чтобы мы убивали драконов на глазах у зрителей, — заметил Гарри. — Даже для министерства это как-то немного кровожадно.
Сириус пожал плечами.
— Не знаю, что именно они там запланировали, но у меня есть несколько идей насчет подходов к испытанию.
— Надеюсь, таких, которые не включают в себя взрыв половины стадиона? — спросил Гарри.
— Насчет этого, — оживился Сириус. — Ты принес карту?
Гарри кивнул, достал ее и раскрыл. Он видел директоров, собравшихся вместе в кабинете Дамблдора. Грюм и Снейп находились рядом в подземельях.
Гарри тщательно высматривал любые неизвестные ему имена. В вечер церемонии Кубка он провел первый поиск и затем эпизодически повторял его. Гарри совершенно не хотелось, чтобы ему перерезал горло один из носильщиков, который притащил Кубок, а затем задержался в Хогвартсе.
— Есть особая комната, которую мы нашли только во время последнего года обучения, — начал рассказывать Сириус. — Задолго после того, как создали карту. У тебя же трудности с поиском места для тренировок?
Гарри кивнул.
— Эта комната может превратиться во все, что пожелаешь, если ты знаешь, как ее открыть.
Вот это
