Когда мятежники, переключив внимание с сиюминутных задач своего восстания, сосредоточились на будущих перспективах, наступила анархия. Передача власти от сторонников Мустафы сторонникам Ахмеда III оказалась процессом, который сбивал с толку. Ведь даже после того, как Ахмед был возведен на престол, оставалась проблема того, чьи полномочия признавать законными, если все государственные чиновники и придворные сбежали из Эдирне и скрывались в сельской местности. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага сообщал, что Фейзулла-эфенди со своей семьей перебрался из Эдирне в город Варна на Черном море и что, когда он искал судно, которое перевезло бы их в Трабзон, лежавший на пути в его родной город Эрзурум, он был схвачен агентами мятежников и заключен под стражу в цитадели Варны. Фейзулла-эфенди сумел тайно от Рами Мехмеда-эфенди ознакомиться с его посланием, в котором тот убеждал нового султана в том, что бывшего шейх-уль-ислама нужно отправить в ссылку на Эвбею. Фейзулла-эфенди выехал туда, но не успел он удалиться на значительное расстояние, как снова оказался в опасности: его попытались схватить мятежники, у которых был совсем другой приказ, уже смещенного султана Мустафы. Но местные власти подчинились приказу султана Ахмеда, и Фейзулла-эфенди вместе со всеми своим людьми направился в Эдирне. Целый день они провели в дороге и на ночь остановились в расположенном за стенами города караван-сарае. В этот момент туда прибыли чиновники, которым было поручено произвести опись имущества Фейзуллы-эфенди. Ими руководил Дефтердар Сары Мехмед-паша. Теперь этот летописец войны 1683–1699 годов выполнял первую из возложенных на него обязанностей: он действовал как главный казначей империи. Впрочем, в суматохе тех месяцев он скоро лишился этой должности. Последствия были понятны. Набросившись на него с проклятиями и обвиняя его в том, что он еретик, чиновники приступили к своей работе. Фейзуллу-эфенди, его сыновей и всех, кто с ним был, раздели до нижнего белья и посадили на простые повозки, запряженные волами. На протяжении всего пути в Эдирне они находились под пристальным наблюдением группы вооруженных янычар, котррые осыпали их проклятиями, а в городе их бросили в тюрьму. В течение трех дней и трех ночей их пытали, но ни он сам, ни его сыновья так и не рассказали, где спрятаны их богатства. После того как еще более мучительная пытка не принесла никаких результатов, о ситуации сообщили султану, и была дана фетва, которая санкционировала казнь бывшего шейх-уль-ислама. Фейзуллу-эфенди вывели из тюремной камеры, посадили на ломовую лошадь и под брань и проклятия толпы, состоявшей из священнослужителей, янычар, мятежников и городской черни, заставили ехать на блошиный рынок, где его обезглавили. Ступни ног его трупа привязали к отрубленной голове и около трехсот немусульман, в том числе и священники (которых смогли собрать только силой) прошли по всему городу, волоча за собой расчлененное тело Фейзуллы-эфенди. Через полтора часа труп был сброшен в реку Тунка, которая течет через город. Голову Фейзуллы-эфенди насадили на шест и, выставив напоказ, обошли с нею казармы янычар, а потом тоже сбросили в реку. Нам не следует забывать о том, что Силахдар Финдиклили Мехмед-ага был верным слугой Мустафы II, а значит, и сторонником Фейзулла-эфенди. По его словам, он рассказал об этих событиях только для того, чтобы продемонстрировать насколько бедственным было тогда положение в империи. Одной из самых поразительных деталей этого леденящего кровь представления является то, что, по его наблюдению, когда тело бывшего шейх-уль-ислама волокли по улицам Эдирне, в городе зажгли курильницы с фимиамом — чтобы никто не счел, что он умер как мусульманин. Высшие круги духовенства едва ли испытывали к нему сочувствие, поскольку его стремительный взлет к вершинам власти и пренебрежение к тем пределам, которые ограничивали власть шейх-уль-ислама, отдалили его от них. Один неизвестный автор, который явно имел отношение к этим событиям, сообщал, что опознанные средства Фейзуллы-эфенди были переданы казначейству и частично использованы для удовлетворения громких требований военных вернуть им задолженности по оплате и премии, которые они традиционно получали при вступлении на престол нового султана. Остаток крупной суммы долга погасили за счет доходов египетской казны и поступлений, которые давали земли, принадлежавшие новому султану, его матери, великому визирю и прочим. Старший сын Фейзуллы-эфенди, которого Мустафа II назначил преемником шейх-уль-ислама, был казнен в Стамбуле, а его тело брошено в море. В ходе той же чистки были убиты и два сына проповедника Кадизадели, Вани Мехмеда-эфенди.
Зачинщики восстания, которые сами из себя сформировали альтернативное правительство, вскоре были либо отправлены в ссылку, либо казнены, но взрывоопасные события 1703 года нашли дальнейшее продолжение: в 1706 году некоторые государственные чиновники среднего звена, принимавшие участие в мятеже, а затем лишенные своих должностей, организовали заговор с целью сместить султана Ахмеда и возвести на трон одного из его сыновей. Но на них донесли, и самые упорные из них были задушены, а их тела сброшены в море. Это был рискованный шаг, потому что в 1649 году столь же позорный конец и лишение права на погребение по мусульманскому обычаю стали причиной восстания под предводительством Гюрджю Абдулнеби. Спустя несколько месяцев появился претендент на трон Османской империи. Объявив себя сыном султана Мехмеда IV, а значит, и братом Мустафы II и Ахмеда, он отправился морем из Северной Африки на Хиос, взяв с собой документы, которые должны были подтвердить его слова. По Стамбулу поползли слухи, согласно которым он собрал недовольных в Анатолии и провозгласил себя султаном в Бурсе. По распоряжению султана Ахмеда его обезглавили, а голову выставили напоказ за стенами дворца Топкапы.
Следствием Карловицкого договора стали не только волнения внутри империи, но также и перемены в ее взаимоотношениях с внешним миром. Первым признаком такого сдвига было то, что мирные переговоры впервые вел высокопоставленный представитель османской бюрократии, а не какой-нибудь паша, то есть представитель военных. Впоследствии стало нормой использовать чиновников канцелярии в качестве переговорщиков. Европейские государства стали понимать, что Османская империя больше не обладает той силой, которая прежде позволяла ей бросать им вызов. Поэтому в XVIII столетии все чаще дипломаты, а не военные определяли условия столкновений Османской империи с ее европейскими соседями, и в качестве способа решения международных разногласий предпочтение все чаще отдавали переговорам, а не открытой агрессии. В период между 1739 и 1768 годами дипломатические инициативы принесли мир на западные рубежи империи. Но прежде империи было суждено впутаться в целый ряд конфликтов, причем не все они оказались для нее успешными.
При Петре Великая Московия, которую с тех пор стали называть Россией, представляла собой обширную державу, у которой на тот момент времени еще не было ресурсов, необходимых для обеспечения полномасштабных военных операций на чрезвычайно отдаленных фронтах. На западе грозным противником являлась Швеция, которая препятствовала выходу России к Балтийскому морю, что было решающим условием осуществления планов царя Петра по развитию подчиненных ему территорий. Столь же важным условием был и доступ на юге к Черному морю, а также к теплым морям за его пределами. В 1699 году Петр заключил союз с Данией, а также с польско-литовской Речью Посполитой с тем, чтобы проложить себе путь к Балтике. Известие о том, что с султаном заключен мир, способствовало тому, что в августе 1700 года он объявил войну Швеции и, присоединившись к своим союзникам, вступил в конфликт, получивший название «Великая северная война». Несмотря на давние дружеские отношения, Османская империя отклонила просьбы шведов о помощи. Придя на выручку расположенной на берегу Финского залива крепости Нарва, осажденной превосходившей численностью, но плохо снабженной русской армией, которая не получила никакой помощи от своих союзников, двадцатилетний шведский король Карл XII (которого турки называли «Карл Железная башка»), двинулся на юг, чтобы действовать против польского короля Августа II. В 1701 и 1702 годах, когда он вел военные действия в Польше, русские совершали частые вторжения в Ливонию (находившуюся на юге сегодняшней Эстонии и севере сегодняшней Латвии), а в мае 1703 года они взяли небольшую крепость в устье реки Невы. Петр получил плацдарм на Балтике, а построенная там деревня с деревянными домами стала быстро разрастаться. Как утверждает один современный историк, «основание Санкт-Петербурга… было равносильно утверждению, что… Карл XII, хотя еще и непобедимый на поле брани, уже проиграл войну».
Весной 1706 года в Стамбул поступило сообщение от крымского хана, явно подстрекаемого великим визирем Балтаджи («Алебардщик») Мехмед-пашой, в котором говорилось, что русские угрожают черноморским рубежам Османской империи, и ему на помощь была выслана эскадра военных кораблей. Османо-российские отношения были напряженными, и военные действия между Россией и Швецией стали отвечать интересам Османской империи, которая во время военной кампании 1708 года шла в кильватере политики воевавшего в России Карла XII. В мае 1708 года Карл прошел через всю Литву и, соблазнившись преследованием отступавшей русской армии, продвинулся как никогда далеко на восток. Но Петр приказал уничтожать все, что могло быть использовано шведскими войсками, и они, переправившись через Днепр, повернули на юг и вступили в пределы Украины, где, как ожидалось, ситуация со снабжением будет более благоприятной. В начале ноября Иван Мазепа, который был казачьим гетманом Левобережной Украины (только эта часть Украины осталась за казаками после того, как в 1700 году Польша отменила гетманство в Правобережной Украине), перешел на сторону Карла, но его главная база в Батурине, находившемся в 150 километрах к северо-востоку от Киева, была безжалостно разграблена русскими, а долгожданные запасы продовольствия уничтожены.
