Отныне школа занимала в их жизни больше места, к аудиовизуальным урокам в учебных кабинах и к групповым занятиям прибавились разнообразные предметные курсы, якобы подобранные в расчете на будущую профессиональную деятельность, — языки программирования, количественная логика, психология информации, социокибернетика. Занятия продолжались до трех-четырех часов дня, а досуг сместился на вечер. Теперь никто из домашних уже не спрашивал, когда они уходят и когда возвращаются. Радиус их походов увеличился, подземкой или монорельсом они уезжали за двадцать, тридцать, сорок километров от дома. Тем самым они узнали множество интересного, в их жизнь вошли новейшие завоевания развлекательной индустрии, невероятные возможности убить свободное время-только выбирай, чем заняться, что испробовать. Например, были огромные, площадью в несколько квадратных километров, катки с круговыми дорожками, которые движет ветер, со спусками, по которым можно было мчаться со скоростью мотоцикла, хоккейные поля и танцевальные площадки. Был плавательный стадион с двумя десятками бассейнов, в том числе один огромный, с морским прибоем, а еще коралловый сад с погруженными в воду воздушными павильонами, длинная скоростная вода, где можно было буквально лететь за реактивным катерком, полоса препятствий для байдарок с искусственным течением и скалами из железобетона, круглый зал для спектаклей балета на воде, дельфинарий и «плавучий цирк» — купол для прыгунов в воду. Рекорд по высотным прыжкам составлял ныне около девяноста метров — при такой высоте у зрителя сердце замирало от страха, что прыгун не попадет в бассейн и разобьется о кафельный борт. Но даже если промаха не было, это вовсе не означало, что спортсмен остался цел и невредим- легкое отклонение от вертикали, плохая выправка, отставленная рука, разведенные ноги… тогда поверхность воды словно превращалась в дощатую стену. Не одного претендента на большой приз доставали из бассейна сетями и увозили прочь. О некоторых никто больше никогда не слышал, а спустя неделю-другую они уже были забыты…
Многих привлекал и мотодром, превосходный гоночный трек для мотоциклов первого и второго класса, скоростных глайдеров и обычных мопедов; с многоярусных трибун, частью подвешенных на тонких опорах, словно птичьи гнезда, были отлично видны все изгибы и витки, повороты и серпантины, туннели и петли трассы. Каждое воскресенье здесь рождались новые сенсации.
На первых порах все было непривычно и волнующе в этом мире, который только еще предстояло для себя открыть, но постепенно они осваивались в нем, заодно мотая на ус мелкие хитрости, без которых на даровщинку ничего не увидишь, — тайные подвальные ходы, карабканье через ощетиненные острыми пиками барьеры, поддельные магнитные билеты, которые электронный контролер принимал за настоящие. Скоро они знали, с каких мест видно лучше всего, как пролезть в первый ряд, какие есть способы взобраться на осветительные мачты, чтобы следить за состязаниями чуть ли не с птичьего полета, — так раньше боги, наверно, взирали вниз с Олимпа на забавный людской мирок.
И они наперечет знали героев соревнований, бегунов и прыгунов, байдарочников и серферов, гонщиков и пшютов. Они были очевидцами многих громких событий; к примеру, у них на глазах Карло Буэновенте вышвырнуло из мертвой петли, у них на глазах, совершая высотный прыжок, разбился Джек Лентэм, у них на глазах рухнула южная трибуна автодрома — как раз когда под ней находились гонщики… Само собой, они были не одиноки, нашлись сверстники, разделявшие их увлечения и интересы, ходившие на те же соревнования, выбиравшие своих фаворитов. Тесных отношений, как раньше в запретной зоне, не возникало, разве что временные группы, компании, которые отдавали предпочтение одним и тем же командам и во всю глотку их поддерживали, имели на стадионах свои сборные пункты, бесцеремонно занимали лучшие места и, наблюдая за происходящим, вырабатывали чувство локтя. Какая встряска-стоять в стотысячной толпе, быть живой ее клеткой, неотторжимой и все же обособленной частицей, пассивным зрителем и все же деятельным участником, всецело захваченным состязаниями. Там, внизу, соревновались немногие: боролись за сотые доли секунды, за миллиметровые преимущества, измеримые лишь с помощью точнейшей электроники, старались провести мяч в ворота или предотвратить гол, оказаться сильнее и ловчее других, жаждали вырвать победу, а значит, славу и деньги, — а они сопереживали этому, принимали во всем не менее горячее участие, чем спортсмены на беговых дорожках, на игровом поле, на воде. Быть может, их ощущения даже отличались большей яркостью: во-первых, смотрели они со стороны, во-вторых, вынужденная неподвижность позволяла им сосредоточиться на главном — и притом не надо было бороться с усталостью, недостатком сосредоточенности, сомнениями и страхом, — вот почему они переживали то же, но по-другому, в каком-то смысле даже ярче и сильнее. А когда знаменитости, грязные и измученные, шалые и опустошенные, принимали там внизу награды, энергия молодежи разряжалась восторгом или яростью, смотря по тому, выиграл их фаворит или нет, и они еще долгими часами сидели на трибунах, от избытка силы оглашали гулкие помещения неистовыми криками, размахивали флагами и значками, скандировали стихи и лозунги. Порой случались столкновения с другими группами, и тогда дело доходило до жутких драк; порой они, остервенев из-за проигрыша, крушили сиденья и перила, а порой, после победы, шатались по улицам, сбившись кучей, катались на движущихся тротуарах, горланя, врывались в станционные залы ожидания и перекрывали целые улицы, исполняя странный ритуал, который слагался из танцевальных па, жестов и пения.
Но мало-помалу и соревнования, и вообще спорт теряли свою привлекательность, а сами они опять-таки ничего не замечали, все шло своим чередом, они ссорились из-за дешевых билетов и удобных мест, обсуждали игроков, тренеров и стратегию матчей, стремясь блеснуть знаниями, которые день ото дня ценили все меньше и меньше.
Их интересы обратились на совсем другое, важность вдруг обрели вещи второстепенные, вчерашние средства для достижения цели сами стали целью… Первым занять самое опасное место, превзойти остальных, командовать ими — вот что теперь было главным. Они еще не принимали в компанию девчонок, но иные из своих предприятий затевали не без оглядки на девчонок-подростков, которые якобы случайно кучками толпились неподалеку, проявляя к спортивным событиям по меньшей мере сомнительный интерес. Со временем сложились особые формы показного удальства — например, занятие лучших мест наперекор противодействию стражей порядка, штурм игрового поля после матча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
