«Интересно, он оторвёт мне голову?..» — подумала она со вздохом. Как только Ишмерай прижала тряпку с лекарством к его боку, демон зарычал, но дёргаться у него не было сил. Кровь зашипела и задымила под воздействием настойки, и девушка понадеялась, что не задохнётся от ядовитых испарений. Толстые перчатки спасли от яда, и за пару часов Ишмерай удалось обработать все его раны.
Вода в ведре стала коричнево-зелёной. По цвету его странной крови. Пришлось вылить в каком-то овраге, а потом налить свежей из ручья. Осторожно, чтобы не отравить воду.
Сняв перчатку, Ишмерай осторожно потрогала его нос. Сухой, тёплый. Интересно, что это значило у демонов? Дотронулась до шерсти на его морде, до небольших прижатых остроконечных ушей, до рогов.
— Как ты только меня нашёл? — прошептала она. Вдруг он начал лизать её руку, и девушка подумала, что он хочет пить. — Ты красивый. Как большой чёрный котик.
Она снова сбегала к ручью, набрала воды и дала напиться демону. Тот тяжело облокотился о бревно и опустил голову на огромную здоровую лапу.
— Если тебя здесь найдут, люди убьют тебя, — сказала Ишмерай, продолжая поглаживать его по морде.
Демон зарычал, словно понял её слова, и снова затих.
«Боль…» — снова раздался в её голове зловещий шёпот. Тяжёлый шёпот.
— Терпи. Я гуляла тут сотни раз с девочками. Как хорошо, что вы друг другу не попались!.. И что нам теперь делать? Ума не приложу.
Ишмерай так и осталась сидеть с ним, поглаживая, нашёптывая что-то успокаивающее. Дыхание его стало ровным. Словно он заснул. Демон Иркаллы заснул, а она сидела с ним рядом и хранила его сон.
— Боже, какой кошмар, — тяжело вздохнула Ишмерай, прикрыв глаза. — О нем никому нельзя рассказывать.
Альжбета лежала в кровати и готовилась ко сну, но никак не могла заснуть. Не переставая думала о демоне.
«А если его найдут местные, и он их убьёт? Надо было сообщить. Но тогда они убьют его. Жалко. Хотя как может быть жалко демона Кунабулы? Зачем-то притащился за мной из Архея. Позволил прочистить его раны. А нужно ли демону чистить раны?..»
В комнату вошла Лейлин. Девушки ночевали в одной спальне и сплетничали перед сном. А сегодня Лейлин пришла с наполовину пустой бутылкой с темной жидкостью и двумя бокалами.
— Стащила с кухни! — залихватски хохотнула та.
— Ты как всегда, — усмехнулась Альжбета.
— Почему это? — надулась Лейлин, ставя бокалы на стол, разливая вино. — Ничего страшного, если хозяева не досчитаются почти пустой бутылки вина. Будешь?
— Буду, — вздохнула Альжбета, решив, что ей это нужно было сегодня.
Девушки взяли бокалы.
— За что пьём?
— За скорейшее возвращение в Аннаб! — торжественно объявила Лейлин и сделала глоток.
— Почему ты так хочешь поскорее вернуться? — усмехнулась Альжбета и тоже сделала глоток. Вино было терпким и сладковатым. Вкусным. Хотелось ещё.
— Здесь сдохнуть со скуки можно. Никаких тебе танцев, постоялых дворов. Не жизнь, а тоска зелёная.
— А в Аннабе ты постоянно ходишь по таким заведениям?
— Не постоянно, но хожу по выходным. Поплясать с подружками и познакомиться с молодыми мужчинами — да почему нет?
— А почему меня никогда не берёшь с собой танцевать? — удивилась Альжбета.
— Я думала, тебе не нравятся такие увеселения. Ты вся такая чинная, правильная, робкая. Аж тошно!
Альжбета захохотала. Заливалась, закинув голову, уперев руки в колени. Это она-то правильная и чинная?
— Впервые слышу о себе такое! — не унималась Альжбета.
— Раз так, значит, по приезду сходим куда-нибудь. И чур не отнекиваться!
— Договорились, — просияла та.
— Не думала, что ты согласишься. Все вокруг болтают о том, что на тебя положил глаз сам Адлар Бернхард. Он навряд ли одобрит.
— Болтают ерунду, — ответила Альжбета, помрачнев.
— Ну не знаааю… — протянула Лейлин. — Я бы не отказалась от такого покровителя.
— Покровителя? Или любовника?
— Мне не светит такой богатый муж, поэтому если кто-то состоятельный захочет меня обеспечивать, я не буду против, — Лейлин лукаво заулыбалась. — Богатым мужчинам подавай богатых и высокорожденных кумушек.
— По-разному бывает, — сказала Альжбета, и ей стало жаль Лейлин.
— Не бывает, — отрезала та. — Но выйти замуж за более-менее состоятельного ремесленника я бы тоже не отказалась. Всё же лучше, чем вечно бегать за Мартой Вайнхольд с каплями от мигрени.
Альжбета снова рассмеялась. Лейлин не любила Марту. И не упускала возможности о ней позлословить.
— Она неплохая, — сказала Альжбета. — Только своеобразная.
— Своеобразная? — скривилась Лейлин. — Как она глазеет на этого Элиаса Садегана! Я не самая благочестивая девушка. Но я уважаю Ханса Вайнхольда и их с Мартой брак. Это отвратительно. Уже все начали замечать.
— Ну, — Альжбета усмехнулась. — Элиас красивый мужчина.
— Красивый, — вздохнула Лейлин, опустив глаза. — Но вот только не про нашу с тобой честь.
Альжбете не понравились её слова.
— Почему не про нашу честь? — спросила она, помрачнев. — Не так уж он и хорош, между прочим!
— Мы с тобой те ещё красотки, но без приданого. Совсем. А вот его любовница Вильхельмина богата. Что ему, наёмнику, ещё надо?
— Любовница? — переспросила Альжбета: откуда-то из печени к сердцу поднялась отвратительная волна.
— Конечно! — фыркнула Лейлин. — Все видят, как они переглядываются. Я дружу со служанкой Вильхельмины. Этот Садеган часто бывает в доме у вдовы. И с Бернхардом, и без. И пару раз он оставался у неё на ночь. Такие стоны, говорит, оттуда раздавались! — хохотнула Лейлин. — Со своим покойным мужем вдова так не кричала.
— Не думаю, что это правда, — криво усмехнулась Альжбета, стараясь не смотреть на собеседницу. Внутри заклокотало, а развитое воображение мигом нарисовало всё в подробностях: затемнённую спальню, его голую спину, её руки на его плечах.
Ишмерай знала, как это делается: видела по живописным картинкам в запретном магазине в Селенаре, куда она бегала с подружками похихикать. Марцелл узнал об этом тогда, разбушевался и пригрозил написать отцу.
А в Атии увидела всё своими глазами: служанка спряталась в подсобке с местным мясником, огромным и мускулистым. Тогда Ишмерай испугалась за
