– Какой еще альтернативный план?
– Насколько нам удалось установить, речь идет о тактике выжидания.
– Это же чушь какая-то! Все энергетические компании Восточного побережья готовы объединиться друг с другом, доказывая экономические преимущества укрупнения.
– Что будет сопровождаться закрытием десятков тысяч рабочих мест, – заметил Камерон. – К чему мы и стремимся.
– Это будет лишь временным явлением, и вскоре все встанет на свое место.
– Если Фаулер будет умышленно тянуть время, этого вообще не случится. Для максимальной эффективности все наши шаги должны быть тщательно скоординированы.
– Но с чего Фаулеру тянуть время?
– А это уж вам лучше знать, однако сейчас дело обстоит именно так. Быть может, он перетрусил, хочет убедиться, что остальные пойдут до конца и ему не придется отдуваться одному… Помните, существующих законов пока что никто не отменял; возможно, Фаулер боится, что его на долгие годы упекут за решетку.
– Вы ошибаетесь! Джемисон Фаулер предан нашему делу, так же как и я, хотя, должен признать, нами движут абсолютно разные мотивы. Фаулер не отступит!
– Мы всей душой надеемся на то, что вы окажетесь правы. Однако до тех пор, пока господин Гуидероне не получит новые доказательства от своих источников, постарайтесь избегать Фаулера. Если он сам выйдет на вас, мы с вами никогда не встречались. Если он будет вести себя странно, если у вас возникнут какие-то подозрения, позвоните вот по этому номеру. – Прайс достал из кармана клочок бумаги. – Это ящик голосовой почты. Оставите сообщение, что мой счет иссяк и мне нужно связаться со своим банком.
Развернувшись, Камерон вышел из зала в тот самый момент, когда оркестр и хор достигли драматического апофеоза Девятой симфонии. Бенджамин Вальберг остался сидеть в оцепенении, ничего не видя и ничего не слыша, уставившись на темно-красный бархат кресел.
Он чувствовал себя сломленным, переполненным великим горем, и не вызывало сомнений, в чем причина. Он послушал зов сирены, лживой сирены, которая пыталась найти оправдание нечестивому, богопротивному. Да, она взывала к Господу, говорила правильные слова! Остается ли все это в силе? Бенджамин Вальберг решил отправиться в синангогу в надежде найти там утешение, а может быть, и указание, куда идти дальше.
Глава 32
Вернувшись в гостиницу в Бала-Синвиде, Камерон, Лесли и Лютер Консидайн собрались в номере-люкс, в котором поселились Прайс и Монтроз.
– Вот это да! – выдохнул Лютер. – Этот тип вел себя как кошка на жестяной крыше, раскаленной на солнце! Он просто тупо смотрел перед собой, словно из него выкачали весь воздух.
– По-моему, наш предводитель сделал с ним как раз что-то в таком духе, – сказала Монтроз. – Я права, Оби-Ван Кеноби?[101]
– Кто?
– Ах да, я и забыла, что ты не ходишь в кино.
– Да, я прошелся по нему катком, но он оказался не таким, как остальные. Черт побери, этот Вальберг был напуган до смерти, но если я не ошибаюсь, там было кое-что еще. Раскаяние, искреннее раскаяние. Когда я сказал, что магнат коммунальных служб Фаулер, возможно, выжидает, не решаясь идти дальше…
– Отличная тактика, – прервала его подполковник Монтроз. – Разделяй, затем жди паники.
– По-моему, я сам говорил то же самое на Кайзерсграхт. Вероятность успеха значительно выше, чем при всех прочих подходах.
– Так что насчет раскаяния? – спросил летчик. – Почему ты так решил?
– По тем немногим словам, которые Вальберг сказал, но в основном по тому тону, каким он их произнес. Услышав об исчезновении ван дер Меера, он прошептал: «Столько лет трудов! И вот наконец… Где мы оступились?» Вальберг произнес это так, будто Матарезе сделали что-то некошерное. А затем, говоря про Фаулера, он сказал: «Джемисон Фаулер предан нашему делу, так же как и я, хотя, должен признать, нами и движут абсолютно разные мотивы». Как вам это нравится? «Совершенно разные мотивы»!
– Может быть, он имел в виду разные пути достижения цели? – предположила Лесли.
– Не думаю. Быть может, речь шла как раз о самих целях. Не знаю. Но одно могу сказать точно: в отличие от всех остальных, Вальберг не пытался себя выгородить.
– Что ты собираешься делать?
– Привлечь дополнительные силы, как выразилась бы ты. Поскольку операцией занимаюсь я, я позвоню Фрэнку Шилдсу и отдам ему приказ. Мне нужно самое подробное досье на Бенджамина Вальберга, причем оно должно быть готово к завтрашнему утру.
На следующий день в пятнадцать минут восьмого утра Скотт Уокер принес запечатанный пакет.
– Это доставили нам самолетом в пять утра. Должен сказать, сэр, что в Лэнгли вам совсем не рады.
– Скотти, этой новостью ты разбил мне сердце, но мне придется уж как-нибудь это пережить.
– На вас и так смотреть страшно. По-моему, у вас не осталось больше сил.
– Ты совершенно прав, Уокер. У меня не осталось больше сил.
– Мне дождаться ответа? Летчик все еще здесь.
– Нет, ответа не будет. Здесь все, что мне нужно.
– В случае чего, сэр, вы знаете, где меня найти. Я смогу прибыть через двадцать минут.
Прайс, как был в одних трусах, вскрыл пакет и углубился в чтение. Лесли все еще спала; его ничто не отвлекало. Когда она через тридцать шесть минут вышла зевая из спальни, Камерон торжествующим тоном объявил:
– Подполковник Монтроз, возможно, нам удалось найти в этой цепочке слабое звено.
– Что?.. – Она подсела к нему на диван.
– Я получил досье на Вальберга. Это просто прелесть. Наш всесильный банкир на самом деле является перебежчиком с крайнего левого крыла. В начале пятидесятых его фамилия значилась в составленном ФБР списке лиц, занимающихся антиамериканской деятельностью. Вальберг даже не пытался скрывать свои левацкие, прокоммунистические убеждения. Затем он на несколько лет исчез, после чего вынырнул уже ярым сторонником капиталистической системы, защитником всего того, что прежде гневно обличал.
– Он прозрел?
– Может быть, а может быть, нашел другой путь, более реалистический способ претворить в жизнь те перемены, о которых мечтал в молодости.
– Матарезе? – предположила пораженная Лесли. – Но как такое может быть? Это же монополисты, фашисты, которые стремятся установить полный контроль над всем миром!
– В этом и заключается главный прокол социализма, – прервал ее Камерон. – Равные возможности для богатых и бедных, что на самом деле является полной ерундой, поскольку такое в принципе невозможно. Кеннеди был прав, сказав, что мы живем в несправедливом мире. Это действительно так, но Матарезе стремятся сделать его гораздо хуже. Быть может, Вальберг начал это осознавать.
– Что ты собираешься предпринять?
– Я дам ему сутки, чтобы он со мной связался. Если этого не произойдет, я сам выйду на него.
Скофилд и Антония прогуливались по лондонским улицам, наслаждаясь новообретенной свободой. Ну, свобода была не полной, поскольку Джеффри Уэйтерс настоял на том, чтобы прикрепить к ним двух телохранителей. И вот сейчас один из них шел впереди, а второй держался сзади. Дело было ранним утром; Брэндон и Антония не спеша спускались по Моллу к парку Сент-Джеймс, как вдруг у тротуара, визжа тормозами, остановился спортивный автомобиль. Тотчас же оба сотрудника МИ-5, выхватив оружие, бросились вперед, заслоняя собой Скофилдов. И сразу же убрали пистолеты, узнав своего товарища, сидевшего за рулем.
– Ребята, у нас чрезвычайная ситуация! Давайте ваших подопечных в машину.
Все быстро уселись в автомобиль. Первый телохранитель устроился на заднем сиденье с Брэндоном и Тони, второй занял место спереди рядом с водителем.
– Черт возьми, в чем дело? – воскликнул разъяренный Скофилд. – Откуда появилась эта колымага?
– Я ни на минуту не выпускал вас из виду, сэр, – ответил водитель. – Приказ сэра Джеффри.
– По-моему, он немного переусердствовал, вы не находите? Двое вооруженных верзил, да еще и машина.
– Машина бронированная, сэр.
– Я рад просто до смерти. Но разве кто-то собирается в меня стрелять?
– Наш начальник Уэйтерс привык действовать досконально. Он учитывает все.
– Куда мы сейчас едем?
– В центральное управление МИ-5.
– Зачем?
– Понятия не имею, сэр.
– Матерь божья, какая прелесть!
– Брэй, успокойся, – не выдержала Антония.
Таким расстроенным Джеффри Уэйтерса никто не видел за всю его долгую работу в разведке. Точнее было бы сказать, глава Службы внутренней безопасности находился на грани апоплексического удара. Скофилд и Антония прошли к нему в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Уэйтерс продолжал возбужденно расхаживать по кабинету.
– Что тебя гложет? – спросил Брэндон.
– Это самая последняя новость, мой старый друг, которую ты хотел бы услышать. Предлагаю всем сесть; надеюсь, так будет легче.
Все сели; Скофилды устроились напротив стола.
– В чем дело, Джефф? – спросила Тони.
