Издатели печатать футуристов по-прежнему не желали, но издавать свои произведения им всё же удавалось – в 1914 году вышел «Первый журнал русских футуристов». О его создателях в нём говорилось:
«Сотрудники – футуристы всей России
редактор – ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ
издатель – ДАВИД БУРЛЮК
РЕДАКЦИОННЫЙ КОМИТЕТ
д. бурлюк, к. большаков,
в. каменский, в. маяковский,
в. шершеневич».
Журнал, как и положено журналу, издаваемому поэтами, открывался стихами. Вот стихотворение «Вызов»:
«ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ
эЛаСтИчНыМ пРопеЛЛерОм
ВВИНТИЛ ОБЛАКА
киНув Т А М
а визит
ДряБлоЙ смерти КОКОТКЕ
из ЖалоСти сшитое
ТАнгОВое МаНтО и
ЧУЛКИ с
ПАнТАЛОНАМИ».
Далее шло стихотворение Николая Бурлюка:
«Ко мне вот-вот вдруг прикоснутся,
Уж ветер волос шевелит,
И заклинанья раздаются
Под сводом безразличных плит…»
Маяковский был представлен так:
«Утро Петербурга
В ушах обрывки тёплого бала
А с севера снега седей
Туман с кровожадным лицом каннибала
Жевал невкусных людей
Часы нависали как грубая брань
За 5-м навис 6-й.
А с крыш смотрела какая-то дрянь
Величественно как Лев Толстой».
Вадим Шершеневич выступал со статьёй «Футуропитающиеся», в которой приводил высказывания Корнея Чуковского:
«Маяковский… чужой футуризму совершенно… Это кликуша, неврастеник, горластый».
«Кручёных – почешет спину об забор, этакий, ей-Богу, свинофил. Только Россия рождает таких коричнево-скучных людей – под стать своим заборам…»
«Бен. Лившиц – не футурист, а его пощёчина – не пощёчина, а бром».
Николай Бурлюк опубликовал в журнале открытое письмо «господам» Анатолию Луначарскому, Дмитрию Философову и Неведомскому (писателю Михаилу Петровичу Миклашевскому), которые подвергали футуристов уничтожающей критике. В письме, в частности, говорилось:
«Вы ругаете и унижаете моего брата Давида Давидовича, меня самого и наших милых друзей: Хлебникова, Маяковского, Лившица, и всё потому, что вы не чувствуете поэзии и никогда не были поэтами. И вот мы, "дети " по вашему мнению, а по мнению некоторых маленьких философов „сумасшедшие и шарлатаны“, просим на минутку оставить вожжи общества и послушать нас, "хулиганов "и „безумцев“.
Вы, воспитанные под знаменем свободы слова со знанием диалектики и уместности сказанного, стараетесь убедить ваших читателей, что мы подонки Нашей родины…
Если бы вы тонули, я не пожалел бы жизни, спасая вас, а вы нам говорите грубости… МЫ, ВАШИ БРАТЬЯ, а вы нас оскорбляете и унижаете за то, что мы не рабы и живём свободой… Вы были и есть азиаты, губящие всё молодое и национальное… в вас душа гонителей истинного искусства – духовных крепостников Белинского, Писарева, Чернышевского…».
Письмо обрывается на полуслове. Далее следует разъяснение издателя (Давида Бурлюка):
«Конец статьи Н.Бурлюка не мог быть напечатан по независящим от редакции обстоятельствам…».
Иными словами, статью Николая Бурлюка «зарезали» цензоры. О том, что там было написано, можно только догадываться.
Прежняя любовь
Турне по семнадцати городам России завершилось во второй половине апреля 1914 года, и футуристы, переполненные впечатлениями и гордостью за свалившееся на них признание, вернулись в Москву. Почти четырехмесячные гастроли принесли им невероятную популярность.
А в это время новый товарищ (заместитель) министра внутренних дел и шеф корпуса российских жандармов Владимир Джунковский предпринял решительный шаг по оздоровлению правоохранительных органов. Узнав, что агент охранки Роман Малиновский (являвшийся, как мы помним, членом большевистского Центрального Комитета) в прошлом имел три судимости за кражи, а последнюю – и вовсе за кражу со взломом, Джунковский, по его же собственным словам, «твёрдо решил прекратить это безобразие»:
«Когда я узнал, что он состоит в числе сотрудников полиции и в то же время занимает пост члена Государственной Думы, я нашёл совершенно недопустимым одно с другим. Я слишком уважал звание депутата и не мог допустить, чтобы членом Госдумы было лицо, состоящее на службе в департаменте полиции, и поэтому считал нужным принять все меры к тому, чтобы избавить от неё Малиновского».
Джунковский сообщил обо всём председателю Государственной думы Михаилу Владимировичу Родзянко. От Малиновского потребовали немедленно завершить депутатскую деятельность и уехать за границу. И 8 мая 1914 года он сложил с себя полномочия члена большевистской фракции, а на следующий день покинул Петербург.
Депутат Государственной думы большевик Григорий Иванович Петровский тотчас послал телеграмму за рубеж – своему партийному руководству:
«Малиновский без предупреждения сложил полномочия, дать объяснения отказался, выехал за границу. Петровский».
Разразился жуткий скандал.
Депутата, оставившего свой пост в Государственной думе, социал-демократы назвали «трусливым дезертиром» и устроили над ним суд. Ульянов-Ленин энергично защищал своего любимца. Но Малиновского из партии всё-таки исключили.
А жизнь продолжала идти своим чередом.
Наступило лето. В Москву приехала Софья Шамардина. И пришла к Маяковскому:
«Встретились мы бурно-радостно и всё общупывали друг друга – лицо, руки, плечи… Он… был болен корью. Уже поправлялся. Лежал на коротком диванчике – ноги висели. Ещё не вставал. Рубашка на локтях у него была дырявая, а рукава короткие, из них – большие ослабевшие руки. (А может быть, я придумала, что дырявая – просто стиранная.)
Познакомил с матерью и сёстрами. Чаем поили и всегда очень приветливо встречали…
В эти же дни встретила у Маяковского С.Третьякова – длинный, в парусиновом костюме: «А, вот она Сонка!»».
Сергей Третьяков – эта фамилия уже встречалась нам. Кто этот человек?
Сергей Михайлович Третьяков родился в Риге, там же учился в школе. Поступил в Московский университет на юридический факультет. Начал писать стихи и сблизился с московскими эгофутуристами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
