Не последнюю роль в этой фантазии играет сатира. В сборнике этому рассказу предшествует настоящий фарс, высмеивающий крикливую американскую рекламу и пристрастие граждан Соединенных Штатов к «блефу».
А вслед за ней, напротив, идет новелла «Вечный Адам», исполненная глубокого пессимизма. Усилия человека тщетны: им препятствует его недолговечность, все преходяще в этом бренном мире. Прогресс, как и вселенная, кажется ему беспредельным, тогда как едва заметного содрогания тонкой земной коры достаточно, чтобы сделать напрасными все достижения нашей цивилизации.
Не исключено, что через несколько тысячелетий земля снова изменит свой облик. Писатель рассказывает об ученом этой грядущей эры, который чрезвычайно гордится достигнутым человеком уровнем цивилизации. Археолог Софр-Аи-Ср обнаружил во время раскопок следы исчезнувших цивилизаций. Ему посчастливилось найти рукопись и даже расшифровать текст, написанный на незнакомом языке. Это было описание катастрофы, которая произошла в нашем XX веке. Море покрыло все континенты, а в Атлантике появилась новая земля, и из всего населения земного шара выжило только семь человек. Эти остатки человечества, вернувшегося к первобытному состоянию, и положили начало современному ему населению нового и единственного континента. Из этого рассказа Софр с ужасом узнает, что много тысячелетий назад существовала не та цивилизация, которую он знал, а другая — цивилизация нашего XX века — и что к моменту своего исчезновения она достигла более высокого уровня, чем нынешняя. Все научные достижения были уничтожены, и человеку заново пришлось начинать свое восхождение, отталкиваясь от нуля. Адам и Ева, которых он считал предками человечества, на самом деле оказались теми, кто выжил после катастрофы, просто имена их дошли в искаженном виде. Продолжая свои раскопки, Софр обнаружил следы еще более древней цивилизации, по всей видимости, цивилизации атлантов, и тут он с горечью осознал извечный круговорот событий.
Однако пессимизм «Вечного Адама» относителен, ибо Софр не сдается. Отвага человека не вызывает сомнений, под вопрос ставится только его благоразумие.
В романе «Экспедиция Барсака» Жюль Верн пошел дальше, так как показал современного человека, разрушающего при помощи науки то, что было ею создано. То же самое мы наблюдаем и сегодня, правда, это только начало, и весь вопрос в том, как далеко мы зайдем.
То, что на смену одной цивилизации приходит другая, так ли уж это важно? Ведь утрата достигнутых результатов не помешает нашим потомкам принять факел и проявить такую же точно энергию, — одного этого уже достаточно, чтобы оправдать человечество. Пресловутый верновский оптимизм всегда был оптимизмом критическим и мог служить лишь относительным утешением, человеку следует быть мужественным и готовым противостоять самому худшему, считал писатель.
«Если Жюль Верн и его необыкновенные путешествия не умирают, — пишет Жан Шено, — так это потому, что они — а вместе с ними и столь привлекательный XIX век — ставят уже проблемы, от которых не удалось и не удастся уйти XX веку».
Лучше, пожалуй, и не скажешь. Остается добавить, что завет, который оставил нам писатель, призывает нас решать эти проблемы с должным мужеством и осторожностью, с верой в будущее, уравновешенной боязнью того самого худшего, что может случиться из-за нашей недальновидности и эгоизма. «Счастье улыбается отважным, тем, кто дерзает», но не безрассудным. Человеческое достоинство измеряется не материальными завоеваниями, а теми усилиями, которые потребовались для их достижения.
В произведениях «Вечный Адам», «Кораблекрушение „Джонатана”» и «Удивительные приключения экспедиции Барсака» сквозит разочарование, которое, казалось бы, идет вразрез с общим настроем творчества Жюля Верна в целом. То, что кривая верновского вдохновения отражала самую суть жизни, — явление вполне естественное: молодому энтузиазму трудности нипочем, они выявляются лишь с годами. И все-таки, если приглядеться внимательно, мысль автора не претерпела таких уж сильных изменений и оптимизм его никогда не был прямолинеен. Герои Жюля Верна преодолевают препятствия, казалось бы, непреодолимые; неудачи их не останавливают, и если они выходят победителями в борьбе с трудностями, то только потому, что не боятся их. Остановить их могут лишь силы природы, да и то ненадолго: не силой, так хитростью они заставляют служить их себе, а разве не таков путь науки? Верновские герои зачастую терпят бедствия, но это в том случае, если их начинания противоречат основам мироздания, поэтому дотошные критики не раз подмечали, что верновские острова взрываются или исчезают под водой, что машины, созданные его изобретателями, разваливаются. Оптимизм романиста существует не столько в его произведениях, сколько в воображении читателя, которому хочется, чтобы книга «хорошо кончалась», и ради этого главные действующие лица стараются кое-как выпутаться.
Неудачи, постигающие героев, более заметны в романах последнего периода, вот и все. Человеческая алчность терпит фиаско, когда слитки золота, выброшенные Золотым вулканом, превращаются в пыль, а золотой болид исчезает в волнах Баффинова залива; в результате смут на острове Осте мечтам о свободе и создании идеального государства наступает конец, и автор разделяет отчаяние своего героя:
«В смятении проследил он свой долгий жизненный путь, усеянный обломками теорий, составлявших его моральные устои. Ради них он пожертвовал всей своей жизнью… И все это превратилось в ничто. Душа его была опустошена. Его последние иллюзии рассеялись».
«Влюбленный в свободу, он мечтал о социализме по Сен-Симону, — писал Жан Шено, — но не мог долго обманывать себя его утопиями».
Жюль Верн стал осторожен во всех отношениях. У него уже нет слепой веры в безграничный прогресс. Гордыня заставляет человека забывать об эфемерности своего существования и тех материальных благ, к которым он так жадно стремится. Писатель говорит о страсти людей к бессмысленным и жестоким войнам, бремя которых ложится на их плечи, а все во имя того, чтобы хоть на миг завладеть непрочной частицей преходящего мира. Так не лучше ли отчаяться и отказаться строить на песке? Цивилизации приходят и уходят, и плоды многовекового труда обратятся однажды во прах. Какое значение имеют наши творения, если мир обречен на гибель?
Но дойдя до абсолютного отрицания, Жюль Верн вдруг видит проблеск. Герой «Вечного Адама» с оледеневшим от ужаса сердцем восклицает: «Ведь природа, сама природа, которую мы считали незыблемой, так неожиданно изменилась за какую-то секунду!» И тут же спокойно добавляет: «Истинное превосходство человека состоит не в том, чтобы властвовать, покоряя природу, а совсем в другом: для мыслителя — в том, чтобы постичь ее, удержать бесконечную вселенную в крошечных клетках мозга, для человека действия — сохранять душевное спокойствие перед бунтом материи, уметь сказать: „Меня можно уничтожить, но поколебать — никогда!”»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
