В конце августа 1957 года я получил указание от Устинова связаться с Королевым и быть готовым к вылету с ним на полигон. На вопрос о цели поездки Устинов сказал: «Обо всем узнаешь от Королева».
Королев сообщил, что вылет назначен в 5.00 с заводского аэродрома. Самолет оказался оборудованным в салонном варианте. Салон был разделен мягкой шторой на две части: переднюю и хвостовую, в каждой было по Диванчику и столику с двумя креслами. Сергей Павлович предложил для начала поспать каждому на своей половине салона, а потом можно будет поговорить о делах. При посадке на первом промежуточном аэродроме оба пассажира проснулись, Сергей Павлович осторожно заглянул на половину своего гостя, спросил:
— Как спалось?
— Спасибо. Привык отсыпаться в самолетах.
— Заходите ко мне. У меня от Нины Ивановны угощение: бутерброды и термос с чаем.
Закусывая, говорили о всякой всячине. Обычный разговор ни о чем. Покончив с едой, Королев спросил меня:
— Итак, вам кое-что уже известно о цели нашей командировки?
— Абсолютно ничего. Дмитрий Федорович сказал, что обо всем я узнаю от вас.
— Вы едете как эксперт по моей «семерке». Когда-то я выступал экспертом по вашей антенне на заводе. Помните? Теперь ваш черед.
— Я, конечно, помню антенные дела, на которых состоялось наше знакомство. Но то были муки рождения антенны, а ваша «семерка» уже без всяких экспертов покрыла межконтинентальное расстояние, да еще и попала, как говорят, в самую точку. Какие еще нужны эксперты?
— Вы помните, что в сообщении ТАСС было сказано, что головная часть ракеты дошла до поверхности Земли точно в назначенный квадрат?
Так вот, все траекторные измерения говорят именно за это, но ни в квадрате, ни вокруг него никаких следов или остатков боеголовки не нашли. Местность для поисков очень трудная, кое-кто предполагает, что потому и не нашли.
Но что настораживает: на атмосферном участке задолго до падения на землю прекратились все радиосвязи с головкой. Причем как отрезало сразу на всех частотах. Невольно возникает предположение, что это произошло в результате разрушения головки. А с другой стороны, теплозащитное покрытие вне всяких подозрений.
— И чем же я могу быть вам полезным в разгадывании этих ребусов?
— Некоторые специалисты предполагают, что прекращение радиосвязей произошло из-за экранирования головки плазменным слоем, возникающим вокруг нее на атмосферном участке полета. Тогда остается одно: продолжать более тщательно поиски упавшей головки.
— Если бы радиосвязи прекращались из-за экранировки, то это происходило бы не одновременно на всех частотах, а поочередно, начиная от самых низких и далее по мере повышения частоты. Вы же говорите, что все связи оборвались одновременно. Значит, была какая-то общая причина, которая вывела из строя всю радиоаппаратуру.
— Из-за пожара, например? — усмехнулся Королев.
— Это уже не из моей области. Но то, что я сказал относительно радиочастот, если надо по протоколу, могу изложить письменно. Конечно, мне надо будет для верности самому убедиться по телеметрическим записям, что все радиосвязи оборвались именно одновременно.
По прибытии на полигон Королев посоветовал устроиться в отведенном мне домике в главном городке и пообещал потом доставить меня на машине к телеметристам.
Домик, в котором меня поместили, недавно отстроенный и еще пахнувший краской, находился недалеко от берега Сырдарьи. Здесь на полигоне я уже успел побывать этим летом вместе с начальником и главным инженером противоракетного полигона по вызову маршала артиллерии Неделина, который почти безвыездно находился на вновь строящемся полигоне для запусков межконтинентальных баллистических ракет.
С Неделиным был штат помощников и шифровальщиков, был личный самолет Ил-14 с экипажем. С Москвой и любым нужным объектом у него была ВЧ-связь и связь по радио, и он продолжал руководить своими делами как замминистра обороны точно так же, как если бы его сборно-щитовой домик на полигоне был тем самым особняком на улице Грицевец, где находилась постоянная служебная резиденция маршала. Зато здесь он мог ежедневно, а точнее — ежесуточно, — потому что работы велись круглые сутки, — заниматься делами строительства нового полигона, который был предметом особого внимания не только Неделина, но и людей, стоявших выше его и выше министра обороны.
Неделин вызвал к себе Дорохова, Трофимчука и меня, чтобы увязать план учебно-боевых пусков ракет Р-2 и Р-5 с потребностями радиолокационных исследований на экспериментальной установке РЭ. Но сверх этой задачи он принимал гостей и как радушный хозяин, гордясь произведениями искусства полигонного повара, и как гид по стройплощадкам полигона, объясняя, что, когда и для чего будет сооружено на каждой площадке.
Иногда он говорил: «А вот здесь у нас получилось не совсем удачно, и вы постарайтесь не повторить нашу ошибку на своем полигоне».
По окончании осмотра стартовой площадки МБР Неделин с гордостью сказал:
— Здесь все готово. И вся технологическая цепочка подготовки изделия к пуску — тоже готова, правда, по временной схеме. Конструкторов мы не задержим ни на один день, ни на один час.
Рассматривая сооружения стартовой площадки, я мысленно примерял к ним Р-7, которую мне показывал Королев собранной в специально выстроенном высотном корпусе у себя в ОКБ.
— Вот она, наша межконтинентальная, — сказал Сергей Павлович. — Вчера, в воскресенье, ее осмотрели всем составом члены Президиума ЦК. После них вы первый видите эту красавицу. Так распорядился Устинов. Внизу вы видите четыре двигательных блока первой ступени, в центре между ними — собственно ракета, с двигательным блоком, который будет работать и на первой и на второй ступени.
— Грандиозно и изящно, Сергей Павлович. Очень хотелось бы иметь на ней датчики движения головной части вокруг центра масс после отделения от корпуса, — сказал я.
— Не беспокойтесь, об этом не раз напоминал мне сам министр, — съязвил Сергей Павлович.
Сейчас, с интересом рассматривая стартовую площадку, я обратил внимание на особенно удачное использование рельефа местности.
— Поразительно, — сказал я, — что здесь, в равнинной местности, отыскался такой крутой и глубокий обрыв, к которому как ласточкино гнездо пристроена стартовая площадка. А за обрывом — огромная ложбина, словно чаша гигантского водохранилища, только что нет воды. И совершенно естественно решается вопрос отвода газовых потоков при старте ракет.
— Вы правы, — усмехнулся Неделин, — местность здесь точно равнинная, как сковородка, причем в летнее время не только в переносном, но и в прямом смысле. А насчет обрыва и ложбины, то это уже дело рук наших богатырей-строителей. Только у нас не тридцать три богатыря, как в сказке, а чуть побольше, и дядькой у них вместо Черномора — генерал Григоренко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
