вечерник (студент вечернего факультета),
ночник (ночной светильник). Слово представляется Панову «не свободным сочетанием, а либо нечленимым одноморфемным образованием, либо составленным из частей (морфем), сплавленных друг с другом, с границами, которые ослаблены фразеологичностью этих частей. <…> Русское слово по своему составу глубоко фразеологично. Его фразеологичность есть способ слить морфемы в целостность, собрать их в прочное единство»[331].
Поэтому слово – центр языка, мера связности и подвижности в его структуре, точка пересечения координат порядка и свободы. В каком-то смысле слово – это модель языка как целого, подобно тому как человек – средоточие и посредник макро- и микромиров, точка их вхождения и «погруженности» друг в друга. Как сознание человека объемлет окружающий мир, а тело объемлется миром, так слово объемлется языком, «океаном слов» – и вместе с тем объемлет его.
Не случайно сколь угодно большой по объему текст, если в нем выделяется признак цельности, называется «словом». Об этом как о признаке большого творческого напряжения писал Пастернак: «…в миг, когда дыханьем сплава в слово сплочены слова». Такова интуиция языка: совокупность всех слов, составляющих одно высказывание, также называется «словом» («напутственное слово», «Слово о полку Игореве» и т. п.).
Слово как произведение
Слово может мыслиться не только как лексико-морфологическая единица языка, но и как целостное произведение. Согласно Ральфу Эмерсону, «стихотворение не обязательно должно быть длинным. Каждое слово когда-то было стихотворением»[332]. В момент своего рождения слово обладает свойством поэтического образа, который по мере употребления стирается, автоматизируется. Например, «окно» – это «око» дома, а по-английски окно – «window», «глаз ветра» (wind + eye). Например, слово «стол» содержит в себе образ чего-то стелющегося (корневое «стл») и этимологически родственно «постели». Каждое слово – образ, произведение словесного искусства. Как показал Потебня, «не первозданное только, но всякое слово с живым представлением, рассматриваемое вместе со своим значением (одним), есть эмбриональная форма поэзии»[333]. А. Н. Афанасьев, собиратель и толкователь славянской мифологии, исходил в своей деятельности из того, что «зерно, из которого вырастает мифическое сказание, кроется в первозданном слове»[334].
Словотворение не заканчивается с ранней эпохой развития языка, но продолжается и в наши дни. «Неологизмы», новые слова, могут по-разному возникать в языке, в том числе для обозначения новых явлений («космонавт», «компьютер»). Но авторские неологизмы могут создаваться и с собственно эстетической, поэтической целью, как минимальные произведения словесного искусства. «Однословие» – самый краткий жанр словесности, искусство одного слова, заключающего в себе новую идею или образ. Если жанр афоризма соответствует предложению как языковой единице, то жанр однословия – слову как минимальной, самостоятельно употребляемой единице языка. Тем самым достигается наибольшая, даже по сравнению с афоризмом, конденсация образности: максимум смысла в минимуме языкового материала.
В русской литературе основы этого минималистского жанра заложил Велимир Хлебников, подписавшийся вместе с А. Крученых под тезисом, согласно которому «отныне произведение могло состоять из одного слова…»[335]. Это не просто авангардный проект, но лингвистически обоснованная реконструкция образной природы самого слова («самовитого слова»). Произведение потому и может состоять из одного слова, что само слово исконно представляет собой маленькое произведение, «врожденную» метафору – то, что Александр Потебня называл «внутренней формой слова», в отличие от его звучания (внешней формы) и общепринятого (словарного) значения[336]. В хлебниковских однословиях «времирь», «дружево», «любитва» слово выступает не только как лексическая единица, но и как литературный жанр, в котором есть своя художественная пластика, идея, образ, игра, а подчас и коллизия, и сюжет. Если материалом для других литературных жанров, как правило, являются слова, то материалом однословий являются морфемы, которые вводятся в новые, неожиданные, образные сочетания
Однословие как жанр словотворчества нужно отличать от других видов неологизмов. Неологизмы могут иметь самые разные, в том числе сугубо прагматические, задачи, далекие от поэзии, от эстетики, – научные, производственные, рекламные, идеологические: названия новых товаров и фирм, материалов, технических приборов, химических соединений, политических движений… («большевик», «компьютер», «лавсан» и т. д.). Есть, однако, и слова, специально созданные как произведения, не извлеченные исследователем, а поставленные самим автором вне какого-либо исторического, научного или технического контекста.
Чтобы слово могло стать произведением искусства, оно должно предоставлять для творчества разнородные материалы, с которыми может работать автор. Если поэт или прозаик работает со словами, то в работе над одним словом материалом выступают его составляющие: корни, приставки, суффиксы. Русский язык в силу своего синтетизма богат словообразовательными элементами и предоставляет широкие возможности их комбинирования. Например, в хлебниковском слове «вещьбище» тема задается корнем «вещь», а ее развитие – суффиксом «-бищ», который входит в состав таких слов, как «кладбище», «лежбище», «стойбище», «пастбище», и означает место «упокоения», «умиротворения», неподвижного пребывания. Поскольку суффикс «-бищ» относится к месту пребывания людей или животных, «вещьбище» – это образ одушевленных и одновременно обездвиженных, заснувших или умерщвленных вещей. В словотворчестве внутренний морфемный состав слова может превращаться в свободно соединяемые значимые единицы. Хлебниковский «творянин» (ср. «дворянин») – представитель сословия творцов. Это слово состоит из морфем (корень «твор» и суффиксы «-ян» и «-ин»), вышедших из своих родовых гнезд, из слов «творить» и «дворянин». Однословие вбирает смысл целого словосочетания, оставаясь при этом все тем же словом, окруженным пробелами. Иногда в однословии соединяются не два, а несколько сходно звучащих корней (можно назвать это «множественным скорнением»). Например, в поэме Д. А. Пригова «Махроть всея Руси» заглавное слово махроть вводит в круг ассоциаций и «махорку», и «махровый», и «харкать», и «рвоту», и «роту» («рать»).
Слово может выступать как актуально-публицистическое или даже сатирическое произведение, например «головотяпство» и «злопыхатель» М. Салтыкова-Щедрина, или «бюрократиада» и «прозаседавшиеся» Маяковского. Но слово может быть и сочинением утопического, мистико-эзотерического или космософского характера, как «ладомир» и «солнцелов» Хлебникова или «матьма» (мать + тьма) Андрея Вознесенского. Вообще, в жанре «одного слова», как и в более объемных жанрах, могут присутствовать самые разные литературные направления: от романтизма до футуризма, от сюрреализма до абсурдизма.
✓ Книга, Молчание, Образ, Письмо, Творчество, Чтение
Смерть
Ни солнце, ни смерть не даются пристальному взору.
Ларошфуко
Смерть не гасит света; она выключает ночник, потому что наступил рассвет.
Рабиндранат Тагор
Смерть – прекращение жизни. Это событие столь уникальное, выходящее из любого ряда, что соотнести его можно только с рождением.
Изумление перед смертью
Есть две мысли, которые приводят человека в наибольшее изумление:
1. Я не знаю, кем я был до моего рождения. Я застаю себя уже рожденным. Свободная воля человека вступает в противоречие с фактом,
