— Хорошая новость, — возбужденно заговорил Смайлс. — Неподалеку отсюда разбили лагерь не то ученые-биологи, не то охотники — ловцы обезьян...
— Откуда такие данные? — тоже не мог сдержать радости Абалио.
Доктор выдержал паузу.
— В наказание за вашу недоверчивость я бы не должен был вам ничего рассказывать. Но скажу. Бриггс и Гирч приводили ко мне больного охранника, он и проговорился. Оказывается, эти ученые уже недели две крутятся поблизости от шахты...
— И что Бриггс и Гирч намерены с ними делать?
— Охранник не в курсе. Вероятно, затаились и ждут. Но если не удастся избежать встречи, тогда их, скорей всего, придется переправить... Куда?
— На Болотный остров, — прошептал Абалио.
— Вот именно, — подтвердил доктор. — Для Гирча и Бриггса это единственно возможный выход.
— Нужно что-то срочно предпринять, — в волнении заметался взад-вперед по веранде Абалио.
— А может быть, не следует торопиться? — жестом остановил его Смайлс. — Ведь вопрос с Лайном решен положительно. Его отпускают...
— Откуда вам это известно?
— Гирч велел заготовить медицинское свидетельство на отправку домой...
С этой новостью Абалио поспешил к Лайну.
Было поздно, но инженер не спал. Он жил точно в такой же комнате, как Абалио. Горел ночник. Лайн сидел возле проигрывателя. Тихо звучала музыка.
На этот раз он встретил Абалио приветливо. И сразу же, не скрывая причин своего прекрасного настроения, выпалил:
— Да, меня отпускают. Час назад я имел разговор с Гирчем. — Он счастливо рассмеялся.
Давно уже Абалио не видел его таким радостным.
— Поздравляю вас, — сказал Абалио. И не удержался: — Быть может, вернувшись, вы сочтете возможным навестить мою семью...
Лайна будто в одну секунду подменили. Лицо его окаменело.
— Вы же знаете, подобные контакты запрещены специальной инструкцией...
Абалио ничем не выдал нахлынувшую обиду, но продолжать беседу с этим черствым счастливчиком уж не смог и сухо простился. Когда он вошел в свой номер и включил свет, то вздрогнул от неожиданности: в кресле, свернувшись калачиком, дремал Чари.
— Я пролез в ваше окно, — сбивчиво и торопливо стал объяснять мальчик. — Взрослому бы это, конечно, не удалось...
— Что случилось? — спросил Абалио.
Чари был взволнован, зубы его стучали.
— Я должен предупредить вас... Меня сегодня очень долго расспрашивал Бриггс. Его интересует, куда мы ходим гулять. Я ничего не сказал ему.
Абалио прижал указательный палец к губам и взглядом скользнул по стенам, давая понять: их могут подслушивать.
Тогда Чари придвинул к себе листок бумаги и написал: «Он грозил запереть меня в подземном этаже».
«Останешься у меня», — черкнул Абалио.
Мальчик мотнул головой.
«Я должен вернуться. Охранники впустят меня».
Ящерицей он юркнул в узенькое окошко.
А на другой день в шахте не появился.
После работы Абалио отправился к Гирчу. Тот сидел за столом в своем кабинете, отхлебывал из запотевшего стакана сок.
— Да, мы решили мальчишку наказать, — не стал запираться он. — Исчез вечером, отсутствовал до полночи.
— Он был у меня, — сказал Абалио.
— Вот как? Каким же образом он проник в здание? — брови Гирча поползли вверх. — С каких пор негры делят с вами жилище?
— Он мой помощник, — сказал Абалио.
— Полно вам, — отмахнулся управляющий. — Знаю я этих лентяев.
— Где он?
Гирч пожал плечами.
Только на другой день Абалио с помощью доктора выяснил, что Чари заточен в подземной темнице. А добиться его освобождения удалось лишь еще через сутки.
Мальчик осунулся, но не выглядел испуганным.
— Я знал, что вы не оставите меня, — сказал он.
Абалио пошел проводить его до барака у подножия горы. Начинало темнеть. Солнце садилось в воспаленно-багровые облака.
— Послушай, — решившись, заговорил Абалио. — Ниже по течению реки разбили лагерь какие-то люди. Они ничего не знают о шахте, о нашем поселении.
Абалио вырвал из записной книжки листок бумаги, изобразил реку, стрелкой обозначил направление течения, а затем обвел кружочком участок, где, по словам доктора, расположились ученые.
— Я бы мог попытаться пробраться к ним, — сказал мальчик.
— Мы должны бежать вдвоем. А если со мной что-нибудь случится, ты поплывешь к ним один, — предостерег его Абалио. — На этот случай я тебе все и рассказываю. Но имей в виду: там рядом охрана. Катера...
— Что ж, лодка наша почти готова, — заметил Чари.
Вечером, накануне дня отъезда, Лайн устроил прощальный ужин. Собрались по традиции у доктора — тот сам пригласил их: из-за болезни он не смог бы посетить Лайна в его номере. Сидели на веранде под фонарями.
— Ну вот, — говорил доктор. — Вот и свершилось. Вы покидаете нас. Вы счастливы. А мы... мы остаемся... И нам грустно.
Он и точно выглядел непривычно унылым.
Лайн же, напротив, буквально излучал веселье и без удержу подливал и подливал себе виски.
Абалио, хотя и таил на него обиду, одновременно не мог не порадоваться — не только за Лайна, но и за себя, за всех, кому освобождение инженера сулило надежду избавления. Пусть в необозримом будущем.
Неожиданно доктор возвысил голос:
— Дорогой Лайн, ваш отъезд нужно использовать нам всем на благо...
Улыбка сползла с лица Лайна:
— О чем вы, Смайлс?
— Неужели, вернувшись, вы не замолвите за нас словечка? Это будет не по-товарищески.
— Не хочу об этом говорить, — сказал Лайн жестко. — Придет время, вы тоже получите свободу, как я.
— Значит, ждать нам придется долго, — скорбно подытожил доктор. Неужели вы забыли о собственном нетерпении и желании вернуться?..
Похоже, вопрос смутил Лайна.
— Не забыл, — без прежней горячности отвечал он. — Я прекрасно вас помню. — Он сцепил пальцы. Чувствовалось, спокойствие дается ему с трудом. — Я помню. И не хочу повторять ошибок, за которые придется расплачиваться не только мне, но и другим. Я не хочу сегодня же оказаться на Болотном острове.
Доктор принужденно рассмеялся:
— Вам ли об этом говорить! Завтра вы будете далеко от здешних страхов...
— Поэтому не надо больше о них, — поставил в разговоре точку Лайн.
Вскоре он простился с доктором и направился к ведущей вниз лестнице. От выпитого Лайна здорово покачивало. Он споткнулся. Абалио устремился его поддержать.
— Проводите, проводите, — устало бросил ему вслед доктор.
Они шли через благоухающий цветами сад. Поскрипывал под ногами гравий дорожки.
Возле скамейки, на которой они сидели в день приезда Абалио, Лайн остановился:
