48
Литаврин Г.Г. Малоизвестные свидетельства о походе князя Игоря против Константинополя в 941 г. // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В.Т. Пашуто. М., 1999. С. 134—140; он же. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 72—75. Исследователь ссылается на письмо императора Константина VII Багрянородного своему другу митрополиту Кизикскому Феодору с сетованиями на то, что «дикий вепрь и нашествие скифов (руссов. — А. К.)» разделили их и разделяют «доныне»: именно из-за нашествия руссов митрополит Феодор не смог прибыть в столицу из Кизика (расположенного на восточном берегу Мраморного моря, в 150 км к югу от Константинополя).
49
Василий Новый — византийский святой, современник нашествия руссов, которое, согласно Житию, было предсказано им. Год его кончины определяется как 944-й или 952-й. Память 26 марта. (См.: Сергий (Спасский), архиеп. Полный месяцеслов Востока. Т. 3. М., 1997. С. 117.)
50
По мнению Г.Г. Литаврина, известие Жития Василия Нового о военных действиях руссов в Никомидии находит подтверждение в письме опального митрополита Никеи Александра митрополиту Никомидии Игнатию (письмо датируется примерно 945 г.): Александр вспоминает о «нашей помощи… никомидийцам во имя человеколюбия во время нашествия» (Литаврин Г.Г. Малоизвестные свидетельства… С. 143—144; он же. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 74—75).
51
Позднейшие переписчики летописи, не поняв этого выражения, передавали его так: «…и суда все пожгоша».
52
Автор Тверского летописца добавил эту фразу и в рассказ о зверствах руссов во время похода 941 г. (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 48).
53
Однако в Хронике Продолжателя Феофана сообщается об отступлении руссов «в сентябре пятнадцатого индикта», без точного числа, где цифра «15», очевидно, относится к новому, 15-му индикту, начавшемуся в сентябре 941 г.
54
В историографии получила широкое распространение гипотеза Н.Я. Полового, согласно которой Игорь с немногими людьми вернулся на Русь уже после первого неудачного сражения 11 июня, бросив (сознательно или по неведению) остальное войско (см.: Половой Н.Я. Русское народное предание и византийские источники о первом походе Игоря на греков // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 16. М.; Л., 1960. С. 105—111; он же. К вопросу о первом походе Игоря… С. 85—104). Исследователь ссылается на то, что в русских источниках отразился лишь первый этап войны, но ничего не говорится о втором сражении: причина якобы в том, что русские летописцы (причем разных поколений) в своем повествовании о войне опирались на известное им народное предание, согласно которому война закончилась первым же сражением, а потому сознательно отбрасывали все имеющиеся в их распоряжении сведения о продолжении войны. Однако этот аргумент, на мой взгляд, не выдерживает критики. В самом деле, гипотетически постулируемый исследователем русский источник (народное предание) никак не проявляет себя ни в летописном, ни в каком-либо ином тексте русского происхождения, а сводится исключительно к некой «схеме», под влиянием которой русские книжники («из века в век») правили греческие хроники, — что выглядит неправдоподобно. Отмечу также неверные трактовки исследователем собственно русских источников. Так, тезис о первичности рассказа о походе 941 г. в «Летописце еллинском и римском» по сравнению с «Повестью временных лет» ныне признан ошибочным: как показали исследования русских хронографов, рассказ «Летописца» восходит к Хронике Георгия Амартола с использованием летописи из числа новгородско-софийских (типа Софийской Первой); см.: Творогов О.В. Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 152—157; Летописец еллинский и римский. Т. 2: Комментарий и исследование О.В. Творогова. СПб., 2001. С. 113—114, 176—179. Что же касается указания Архангелогородского летописца (Устюжского свода) о возвращении руси «без успеха; потом же, перепустя [лето], на третья лето, приидоша в Киев» (ПСРЛ. Т. 37. С. 18, 57), то оно, вопреки мнению Н.Я. Полового, не имеет никакого отношения к реальным событиям похода 941 г.: напомню, что речь в этом известии идет о походе не Игоря, но Олега, а сам поход датирован 6408 (900) г.; указанные же слова Архангелогородского летописца восходят к неверно понятой хронологической выкладке авторов Новгородской Первой летописи младшего извода, согласно которой поход Олега (под 6430/922 г.) последовал на «третьее» лето после похода Игоря (под 6428/920 г.): «И възратишася русь в своя; том же лете препочиша и другое, на третьее идоша» (НПЛ. С. 108).
55
Эти слова читаются лишь в древнерусском переводе Жития св. Василия; в греческом оригинале их нет. См.: Вилинский С.Г. Житие св. Василия Нового… Ч. 2. С. 459; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 45.
56
Так, по мнению ряда исследователей, в летописных статьях под 6449 (941) и 6452 (944) гг. речь идет об одном и том же событии, разные источники о котором оказались соединенными позднейшим летописцем (в этих двух статьях наличествуют следы искусственного разрыва в повествовании). К перераспределению материала под двумя годами летописца могла побудить дата договора Игоря с греками. См., напр.: Шахматов А.А. Повесть временных лет и ее источники // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 4. Л., 1940. С. 72; Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 266—268.
57
ПСРЛ. Т. 1. Стб. 45-46; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 34-35. Здесь дата похода обозначена как 6452 (944) г. В Троицкой летописи второй поход на греков был датирован 6451 (943) г. (Троицкая летопись. С. 73), но здесь все даты княжения Игоря (в том числе и дата первого похода на греков) сдвинуты на один год, что было отмечено еще Н.М. Карамзиным (История государства Российского. Т. 1.С. 263, прим. 335). 943 г. обозначен как год нового похода Игоря на греков и в «Летописце еллинском и римском» (Т. 1. С. 503—504; здесь это уже третий поход Игоря). Но эта дата («в лето 6451, месяца априля, индикта 1») имеет в виду второй поход на Византию венгров, рассказ о котором заимствован из Хроники Георгия Амартола, но ошибочно отнесен к руссам (там же. Т. 2. С. 113—114, коммент. О.В. Творогова). Гипотеза Н.Я. Полового, согласно которой поход Игоря действительно имел место в 943 г. (Половой Н.Я. О дате второго похода Игоря на греков и похода русских на Бердаа // Византийский временник. Т. 14. М., 1958. С. 138—147), не кажется достаточно аргументированной (ср., в частности: Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 76— 77). Не подтверждает ее и фрагмент надписи 943 г., обнаруженной в Северной Добрудже (Румыния), близ станции Мирча-Вода, с упоминанием некоего «Димитрия жупана» (сохранившийся текст: «…гьрьцехъ… въ лето 6451 [п]ри Деимитре бе жупане»), которую в отечественной историографии обычно связывают с походом Игоря, — см.: Половой Н.Я. О дате второго похода… С. 141—142; Тихомиров М.Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 170; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества… С. 354—356 (автор реконструирует надпись следующим образом: «Дань възялъ князь Игорь на гьрьцехъ в лето 6451 при Деимитре бе жупане»). Однако в надписи 943 г. нет никаких указаний на то, что она могла быть связана с русско-византийскими отношениями или, тем более, с походом Игоря (см. об этой и др. добруджанских надписях: Кирило-Методиевска енциклопедия. Т. 1. София, 1985. С. 601-604; ст. Ив. Добрева).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
