Больше спящих деревень им на пути не встречалось, как и следов передвижения магиков.
– Видно они другой дорогой поехали, – высказал предположение Шустрик, когда Серега спросил у него, куда магики делись.
– Ты их когда?нибудь видел? – поинтересовался Сергей, снимая с седла бурдюк с молодым вином.
Им они разжились в последней деревне, встреченной на пути. Там же отчего?то расщедрившиеся крестьяне одарили их домашней колбасой и кусками копченного мяса. Что было весьма кстати, поскольку кормиться солониной из обоза уже мочи не было, а от вареной репы и капустной каши хотелось перейти на солнечную диету.
– Доводилось пару раз то в одном городе, то в другом. Но издалека. Они обычно по прибытии в город селятся отдельно от всех. Ни с кем в контакт не вступают, только разве что с торговцами, через которых нены сбывают. Так что близко к себе они никого не подпускают. Но видеть – видел.
– Любопытно, – хмыкнул Серега. – Война по землям Боркича и Вестлавта идет, а магики все равно путешествуют и торгуют. И ничто их не пугает.
– Так сейчас самое время торговое. Война требует новые ресурсы. А магики то одной, то другой стороне подкидывают разные хитрые нены, которые позволяют то в одну, то в другую сторону часу весов качнуть. Так что если кому и выгодна война, так это только магикам, – объяснил Лех Шустрик.
– Вот оно как. Стало быть война их бизнес. То же мне оружейные бароны.
Серега откупорил бурдюк с вином и хлебнул.
– Чего это ты сейчас такое сказал? – не понял его Шустрик.
– Не обращай внимания, – сделал второй глоток Сергей.
– Вечно ты чудно говоришь, – покачал головой Лех и с сожалением уставился на одинцовский бурдюк с вином.
Свой он на прошлом привале успел прикончить. Теперь страдал от неразделенной любви к чужому вину.
Одинцов посмотрел вперед через спины бойцов сотни Кринаша, идущей во главе армейской колонны, и увидел, что лес, казавшийся непроходимым, скоро кончится. Дорога пошла под откос и впереди показались черепичные крыши домов. Видно новая деревня лежала у них на пути.
Сильный порыв ветра метнул в лицо Одинцову горсть снега и сильный одуряющий запах. Только тут Серега почувствовал, что все это время чем?то пахло. Этот запах был растворен в морозном воздухе. И вот он усилился, и теперь можно было разобрать трупную вонь.
Серега закашлялся, хлебнул еще вина и протянул бурдюк побледневшему Шустрику.
– Вдарь. Похоже, нам это пригодится, – посоветовал он.
Леха дважды упрашивать не пришлось. Он с удовольствием припал к горлышку, и сделал пару глубоких глотков.
– Командир, там впереди нас могильник ожидает, – сказал Черноус, поравнявшись с Одинцовым.
– Какой такой могильник? – переспросил Серега, хотя ответ был очевиден.
– Деревня мертвая. Слышь как мертвечиной пахнет.
– Опять что?ли магики постарались? – злобно сощурился Одинцов.
– Не это не их рук дело. Они убивать не любят. По крайней мере своими руками. Вот других послать на смерть, или на убийство, это они могут, но чтобы сами, – покачал головой Лех Шустрик. – То либо разбойники без закона сработали, либо слуги Боркича землю жгут, чтобы нам не досталась.
– Надо в этом разобраться, – решил Серега. – Десяток Вихря со мной. Шустрик держись подле. Черноус и Дорин остаетесь с Сотней.
Не дожидаясь исполнения приказа, Серега пришпорил коня и направил его в сторону деревни.
За свою жизнь Одинцов видел много страшных картин, но то что предстало перед ним в мертвой деревни потрясло его. Въезжая с окраины первым делом в глаза бросился огромный деревянный крест, вкопанный в огороде одного из дворов. На кресте головой вниз висел мужик, привязанный веревками к перекладинами. Лицо багровое с выпученными глазами. Рубаха на груди разорвана и свисает кровавыми лоскутами к земле. Обнаженная грудь исполосована запекшимися рубцами, соски вырваны. Снег возле креста черный, словно посыпанный пеплом. За крестом виднеется добротный хозяйский дом на большую семью. Крыша крыта красной черепицей. Здесь никогда не знали нужды. Работали в три погибели в десять потов, но ели и пили вдосталь, пока не пришла беда. Серега придержал коня возле креста, размышляя над тем, что стало с семьей несчастного. Пожалели ли злодеи его жену и детей. Надежды на это не было. Либо в рабство угнали, либо вдосталь натешившись, хладнокровно зарезали, да оставили гнить во дворе.
Заходить во двор Сереге не хотелось. Итак все было понятно. А работать за похоронную команду времени не было. Воевода Глухарь размениваться на мелочи не будет, и ждать сентиментального сотника не станет. К тому же Одинцов не был уверен, что сумеет справиться с гневом, который мутным потоком поднимался с глубины души. Ведь надо же какие изверги столько людей зазря извели. Ведь в этом не было никакого смысла. Люди жили своей жизнью, строили планы на будущее, но вторглась саранча и унесла прошлое и будущее, зарубив на корню настоящее. Вот же в чем гадство заключается. Сейчас бы встретить с полдесятка врагов в лобовую атаку, вот бы где можно было бы отвести душу.
Послышался шум копыт. Серега обернулся, положив ладонь на рукоять меча. Приближался воинский отряд. Вихрь с Шустриком догоняли его. Убегать он не стал, спокойно дождался бойцов, и пустил легкой рысью коня вдоль по улице.
– Как думаешь, кто тут поработал? – спросил он Шустрика.
– Даже не знаю что думать, – растерянно пробормотал Лех, оглядываясь по сторонам.
Повсюду куда падал глаз, представала одна и та же страшная картина. Разоренные дома с выбитыми окнами и сорванными с петель дверями. Порубленные перила крылец. Кое где виднелись тоненькие струйки дымов, выбивающиеся из жилых комнат. Пожаров не было, но что?то внутри тлело. Во дворах лежали в неестественных позах, уткнувшись лицом в снег, мертвецы: мужчины и женщины, изредка попадались дети. Изверги никого не пожалели. По дворам растерянно бегали куры, выпущенные из разрушенных курятников, где?то в отдалении обиженно мычала корова, удивленная что несколько дней к ней никто не приходит. Несколько раз попадались и кресты с распятыми вниз головой мужиками. Всего Серега насчитал восемь таких икебан.
Неспешным шагом они выехали на главную площадь деревни, и тут их ждала самая страшная картина маслом. Посреди площади возвышалась большая куча, уже изрядно припорошенная снегом. Но все же можно было разобрать сваленные в беспорядке тела мертвецов, промерзлые насквозь. Пару дней назад как раз морозы вдарили, хотя душок от могильника все равно сильный шел. Нечто подобное Серега видел в документальных фильмах про концлагеря, только тут было все вживую, не с голубого экрана телевизора, где весь ужас нельзя прочувствовать, потому что он далеко и не с тобой. Эта трупная куча находилась рядом, можно было дотянуться рукой и потрогать, и от этого мурашки по коже бежали, и волосы вставали дыбом. Смерть в лютой сече дело не удивительное. С этим Одинцов уже сталкивался и успел привыкнуть, но как привыкнуть к такому. Когда мирную деревню режут, словно поросей к празднику, никого не жалея. Какими же нелюдями надо быть, чтобы такое сотворить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
