Старик чуть заметно покраснел.
– Да, ваше сиятельство. Прошу прощения.
– Я собираюсь уехать из страны, мистер Бэрроуз, – сжалившись, объяснил Хью. – Возможно, надолго. Надеюсь, вы здесь за всем как следует присмотрите?
– Как всегда, ваше сиятельство, – бесстрастно отозвался дворецкий.
Шаркая ногами, он вышел и закрыл за собой дверь. Хью устало опустился в кресло за письменным столом и положил голову на согнутую в локте руку.
Почему, черт побери, спросил он себя, он не остался холостяком? Почему не послушался своего мудрейшего слугу-индуса Бага Лала и не отправил Иден Гамильтон в Равалпинди, когда это было еще возможно?
Не поцелуй он ее тогда в пустыне, не прижми к себе ее стройный стан, он никогда бы не узнал, как хорошо держать ее в объятиях и как она возбуждает его...
А теперь уже непоправимо поздно, но, может быть, поздно было уже тогда, в садах марданы, когда он заглянул в ее открывшееся лицо и стал навечно пленником удивительной красоты? Надо честно сознаться, у него не раз была возможность бросить ее, забыть, но он не смог сделать этого. Он просто не хотел. Как бы она ни досаждала ему своим строптивым и своенравным характером, они удивительно подходили друг к другу. Хью знал, что не стал бы ничего менять в ней, даже если бы это было в его власти. Скучная жизнь с Иден ему не грозит, пусть она только будет рядом, больше ему ничего не нужно.
Дверь в кабинет тихо приоткрылась, перебив его мысли. Хью вздрогнул.
– Какого черта! – прошипел он в бешенстве. – Я же ясно сказал, чтобы меня не беспокоили!
– Все еще сердитесь, саиб? Это значит, что вы еще не поправились...
Эти с нежностью произнесенные на хиндустани слова были так неожиданны, что Хью поначалу ничего не понял. Глаза у него широко раскрылись, он поднял голову, расправил плечи, забыл про острую боль в руке и про еще не прошедшее действие лекарств. Прошуршал шелк, неожиданно тонкая и прохладная рука коснулась его щеки, с любовью и бесконечной нежностью лаская ее.
Хью замер. Это может быть только сон! Но мягкие губы прижались к его губам наяву, ему не мог померещиться запах сандалового дерева, окруживший его, когда Иден нагнулась к нему. Он услышал, как она низким грудным голосом выдохнула ему в самое ухо:
– Я должна была вернуться, Хью. Я думала, что буду счастлива в Маяре. Пароход еще не вышел из устья, когда я попросила лоцмана отвезти меня назад на берег... – В ее голосе послышалась боль, она бессознательно обняла его еще крепче. – Я сделала открытие: совсем не важно, где я – здесь, или в Шотландии, или в Индии, главное, чтобы ты был всегда со мной. Я не могу, – добавила она без всякого жеманства, только дрожащий голос выдавал ее волнение, – я не могу жить без тебя, и я надеюсь...
– Боже! Ты чувствуешь то же самое?! – Хью медленно поднял голову и посмотрел на нее. В этих прекрасных бездонных глазах он увидел блеснувшие слезы, надежду и огромную боль, переполнявшие ее сердце. Не в силах сказать ни слова, он молча обнял Иден и прижал к себе. Дрожащими пальцами он погладил золотые волны волос, затем пригнул ее голову к себе и исступленно поцеловал.
