Заглянул замполит и, сверкая белоснежной челюстью, довел до личного состава, что пришла очередная телеграмма из управления. Рекомендуется вылечить зубы не только сотрудникам, но и членам их семей, чтобы члены не оказывали пагубного воздействия на личный состав. А ближайшая суббота объявлена «Днем здоровых зубов». О мероприятиях на этот день будет сообщено дополнительно.
– Интересно, – заметил фанат Херувимов, когда замполит ушел, – что гражданину важнее – здоровая улыбка сотрудника или найденное барахло? Когда у меня прорвет трубу и говно попрет наружу, мне до фонаря, что творится во рту у сантехника. Лишь бы он трубу залатал, а там хоть вообще без зубов пускай ходит.
– Ты не прав. Порядок в голове начинается с порядка во рту.
– Черт с ними, с вашими зубами, – довольно сказал Андрей, – я компьютеры нашел!
– Ну? Где?
– В вагоне-ресторане, тьфу, мать вашу. В подводной лодке. Завтра подгребайте пораньше, съездим, извлечем. Себе штучку оставим, пригодится. Всех подучетников туда забьем.
– Круто, – почесал затылок Херувимов. – Как вышел? Стуканули?
– Конечно.
– Кто?!
– Да ты и стуканул! «А-зэ упало»!
– Ах, леший!
Андрей улыбнулся и, пожав руки коллегам, отправился на территорию к знакомому шоферу договариваться насчет самосвала.
– Демократия залезла ко мне в постель. – Фанат Херувимов перевел дух и вытер рукавом куртки вспотевший лоб. – Насилую вчера любимую женщину, а она в самый решающий момент шепчет: «Валера, ты за кого голосовать собираешься – за старого губернатора или за кандидата?» Я ей чуть по фейсу не зарулил. Скоро дети будут рождаться с предвыборной платформой. Натурально.
– Не сачкуй, давай жми.
– Да все уже. – Валерка пару раз вжикнул полотном ножовки по дужке, и замок развалился.
Андрей с Антоном приоткрыли тяжелую дверь и, включив фонарики, устремились в чрево корабля. Заскрипел паркетный пол.
– ’ероические ребята! Ты ’лянь, Андрюха, шо они сотворили из национальной ’ордости! Бордель с ядерной боеголовкой!
– Помолчи. – Андрей заметил наверху стеклянный витраж. – Вот здесь.
Через пару секунд он лихорадочно тыкал в темноту лучом, не видя перед собой ничего, кроме отделанных китайским шелком ресторанных стен. Коробок не было.
– Что за (пи-и-и-и), Тоха?! Вчера же (пи-и-и) были! Вот тут, прямо под дыркой!
– Может, показалось?
– Я еще не совсем (пи-и-и)! Во, гляди!
Андрей нагнулся и поднял кусок белого картона.
– «Покер»! На, читай!
Он в отчаянии отшвырнул картонку и бросился к двери. Копаться в недрах лодки не имело никакого смысла. Компьютеров на крейсере-ресторане не было. Ничего не объясняя стоявшим у дверей, Андрей спрыгнул на лед и добежал до берега. На снегу четко отпечатались следы грузовика. Ментовский самосвал остался перед шлагбаумом. Андрей сорвал шапку с головы и с ожесточением швырнул ее под ноги.
– Сволочи!!! Увели!!! Кинули!!! Пи-и-и!!!
Выпустив пар, опер потихоньку возвратился к железной логике.
«Кто-то предупредил. Кто? Вчерашний дед? Чего он тут с газетами своими маячил? Нет, нет. Что ж, из-за каждого любопытного прохожего менять точку на трассе? Разбитое стекло? Тоже вряд ли. Пацаны могли разбить, рокеры те же. Свои застучали? Тоха? Фанат? Ерунда! Ермаков мог бы, но он ничего не знал. Мужики проболтались? Вполне, вполне…»
Андрей давно знал, что любой секрет, залетая в стены их отдела, через полчаса превращается в анекдот или сплетню. А теперь хрен вычислишь. «Бабайка» компьютеры увел. Рогатый такой, с бородой.
Андрей поднял шапку, отряхнул ее от снега и, бормоча под нос непристойности, медленно побрел к лодке. Грицук размахивал перед коллегами и пританцовывающими на пронизывающем ветерке понятыми металлической вилкой.
– Я с вас, москалей, тащусь! Выбрасывать миллиарды на эту атомную посудину, шобы потом экономить на вилках! Видал, Андрюха?
Он указал Андрею на дырку, просверленную в ручке вилки.
– На полу нашел. Они в вилках дырки сверлят, прикинь! Интересно, а рюмки у них на цепочках или как?
Андрей, не ответив, кивнул на берег:
– Поехали назад. Нет тут ни черта. Показалось, наверное.
– Я ж ’оворил…
В машине Андрей резко встрепенулся, будто проснувшись.
– Нет уж, господа! Цыплят по осени… Витек, сейчас налево. Заскочим по пути в адресок, человечка снимем.
– Куда еще? – недовольно проворчал фанат. – И так сколько времени угрохали. Меня человек в отделе ждет. Я его целый месяц уговаривал прийти по повестке. Еле уговорил. Несолидно получится.
– Ладно, мы с Тохой справимся. Тем более его сажать в кабину придется, в кузове прохладно.
Оперы теснились втроем на двух креслах «КамАЗа».
– Вот здесь тормозни. – Фанат указал на обочину. «КамАЗ», пшикнув пневматикой, замер.
– Удачи, мужики. – Херувимов спрыгнул на снег.
Через десять минут машина остановилась на злополучном дворе, приспособленном под разбойные нападения на любящих «пепси» водителей.
– Витек, минут пять, а?
Водитель нехотя кивнул. На ментовское «спасибо» семью не прокормишь.
Бывший подводник по фамилии Лаптев ухаживал за цветами. Он стоял на пороге в спортивном костюмчике (ой, как традиционно) и с маленькой леечкой (а вот это уже свежо).
– Да?!
– Руки вверх! Милиция!
Грубовато, грубовато… Человек без ума от кактусов, а его в наручники.
– Позвольте… – пришла в движение заезженная пластинка.
– Тоха, помоги Юрию одеться. На улице мороз.
Андрей заглянул в комнату. Ничего сервировка. Помимо кактусов подводник интересовался итальянской мебелью (индивидуальный заказ), японской дребеденью типа «DDD», голландской живописью в золоченой раме (ха-ха-ха!) и спортивными тренажерами от «Кетлер». Духу западной цивилизации было явно тесно в одной двадцатиметровой комнате, но когда очень хочется, то, как известно, можно.
Андрей отчленил лишнее, пытаясь выявить в увиденном основное. Компьютеров, разумеется, не было, что вполне объяснимо. Их присутствие выглядело бы по меньшей мере издевательством над органами. Опытный глаз остановился на другом. Телефонный аппарат с автоматическим определителем номера. И соответственно, с памятью на двести – двести пятьдесят поступивших звонков. Классная игрушка. Особенно для заинтересованных лиц. Граждане, которым есть что терять, таких игрушек дома не держат. Умные граждане. Тебе, Юрик, стало быть, терять нечего, либо… Ну, извини.
Андрей быстро набрал нужную комбинацию. Аппарат не отличался особенной сложностью, имея типовое устройство. Высветились время звонка и номер звонившего. Минуточку… Андрей достал авторучку, блокнотик. Переписал номер, щелкнул кнопочкой. Следующий, следующий… На сегодня все… Дальше.
Дальше…
Какого черта?!
Юрий, заметив, чем развлекается опер, бросился в комнату, забыв про наручники (зубами, зубами!), но упал на ковер, споткнувшись о подставленную Грицуком ногу.
– Ты шо?! ’Анрену наживешь. Не дер’айся так.
Лаптев грозно зарычал, отметив, что «хитрые вы, менты, с подходцами вашими, только бормашинок у нас на всех хватит».
Андрей вновь повернулся к телефону.
Дальше…
Музыкальная пауза.
Красные ниточки индикатора высвечивали номер его, Андрея, служебного телефона. Время? 20.03! Что за леший?!
Он опустился в кожаное кресло. Вчера, в 20.03, кто-то позвонил сюда из кабинета Андрея. Нет, хорошенькое дельце.
– Тоха, ты во сколько вчера домой слинял?
– Че’о?
– Во сколько?!
– Да часов в восемь, за тобой следом.
Андрей хлопнул блокнотом по колену. Так ведь и не сменил замок! Ищи теперь бабайку… Может, моряк знает?
– Кто тебе звонил?!
Юрик зло ухмыльнулся и прошипел:
– Согласно статье пятьдесят первой Конституции Российской федерации, я имею полное право не давать показаний против себя и своих родственников. Так что катись таблеткой…
Тоха, стоявший сзади, сверкнул цитатой из Леонида Филатова:
– «Ты, милок, широк в плечах, / А умом совсем зачах, / Вот умишко и поправишь – / На казенных на харчах».
– Пошли, Витька ждет. – Андрей решил оставить все разговоры до отдела. Дома, как известно, и стены помогают.
Юрия посадили в кузов «КамАЗа». Чтобы не спрыгнул, пристегнули к борту. Ему не привыкать, пусть вспомнит морскую романтику. «Я на палубе стою, прямо в океан смотрю…» Кабина рассчитана на троих. В Конституции же насчет провоза подозреваемых в кузове на двадцатиградусном морозе ничего не сказано.
– Давай, Витек, с ветерком.
В отделе подводник продолжал упорно молчать. Может, по причине пятьдесят первой статьи, а может, челюсти свело на ветру. На все вопросы он отрицательно качал головой и молчал. (Да Бога ради! Куда ты денешься, куда ты денешься, когда согреешься в моих руках!)
Андрей прекрасно понимал, что теперь моряку точно терять нечего и стоять в отказе он будет насмерть, как скала в Гибралтарском проливе. Ну и пусть стоит. Постоит, постоит и сядет. Даже без устрашения третьей степени.
