– Хм.
Я бросил взгляд на кресло.
– Найдешь ему замену?
Мэнни задумался.
– Лучше отращу задницу. Раньше я все откладывал. Думаю, в этом году будет самое то.
– Достаточно большой зад, чтобы оседлать нью-йоркский головной офис?
– Ну, если я приложу мозги в то же место, куда и зад, – конечно. После его ухода у меня грандиозные планы. Не хочешь примериться?
Я долго рассматривал кресло.
– Нет уж.
– Боишься, что сядешь и больше не встанешь? Все, проваливай. Придешь через четыре недели.
– Когда тебе понадобится новая концовка для «Иисуса и Пилата», или «Христа и Константина», или…
Прежде чем он успел увернуться, я пожал его руку:
– Удачи!
– Надеюсь, он говорит это искренне, – проговорил Мэнни, закатывая глаза в потолок. – Черт побери!
Он отошел и сел в кресло.
– Ну как ощущения? – спросил я.
– Неплохо. – Закрыв глаза, он почувствовал, как все его тело утопает в этом кресле. – Можно привыкнуть.
У двери я обернулся и еще раз посмотрел на ничтожную фигурку, застывшую среди огромного величия.
– Ты по-прежнему ненавидишь меня? – спросил он, не открывая глаз.
– Да. А ты меня?
– Еще как.
Я вышел и закрыл за собой дверь.
75
Выйдя из дома-муравейника, я зашагал через дорогу, а за мной след в след шел Генри, прислушиваясь к моим шагам и звуку чемодана, подрагивающего у меня в руке.
– Мы все взяли, Генри? – спросил я.
– Всю мою жизнь в одном чемодане? Конечно.
На противоположной стороне мы остановились у края тротуара и обернулись.
Кто-то где-то выстрелил из невидимой и беззвучной пушки. От этого выстрела половина здания обрушилась.
– Звучит так, словно взорвали причал Вениса, – сказал Генри.
– Точно.
– Или будто развалились «американские горки».
– Точно.
– Или как в тот день, когда выдирали рельсы большого красного трамвая.
– Точно.
Затем рухнула оставшаяся часть дома.
– Пошли, Генри, – сказал я. – Пойдем-ка домой.
– Домой, – произнес слепой Генри и радостно кивнул. – У меня никогда не было дома. Хорошо звучит.
76
Я пригласил Крамли, Роя, Фрица, Мэгги и Констанцию на прощальную вечеринку, перед тем как родственники Генри приедут и увезут его в Новый Орлеан.
Громко играла музыка, пиво лилось рекой, слепой Генри в четырнадцатый раз торжественно пересказывал историю с обнаружением пустой могилы, а Констанция, полупьяная и полураздетая, кусала меня за ушко, и тут дверь моей убогой хижины распахнулась.
Послышался голос:
– Я прилетела ранним рейсом! Пробки на дороге чудовищные. А, вот вы где! Тебя я знаю, и тебя, и тебя.
И тут Пэг встала в дверях, указывая пальцем.
– А это что еще за полуголая дамочка?! – закричала она.
* * *
«Кладбище для безумцев» (1990) вместе с романами «Смерть – дело одинокое» (1985) и «Давайте все убьем Констанцию» (2002) входит в своеобразную мистическую трилогию, связанную не столько общим сюжетом, сколько действующими во всех трех романах персонажами, в том числе и фигурой рассказчика, которому Брэдбери, несомненно, подарил часть своей подлинной биографии.
Действие мистического детектива происходит в Голливуде, в 1954 году, примерно в тот период, когда сам писатель работал в качестве сценариста над фильмами «Пришелец из космоса» (It Came from Outer Space, 1953) и «Царь царей» (King of Kings, 1961). Сюжетно эти фильмы также перекликаются с теми вымышленными кинокартинами, съемки которых описаны в романе.
Вообще, «Кладбище для безумцев» изобилует отсылками к голливудским реалиям, что отражено в примечаниях. Конечно, нельзя сказать, что за каждым вымышленным именем и названием скрывается реальный человек или место, тем не менее под многими из них угадываются конкретные прототипы. Так, киностудия «Максимус», вобравшая в себя характерные черты многих гигантов Голливуда (например, «Метро-Голдвин-Майер»), внешне очень напоминает знаменитую «Парамаунт пикчерз». Действительно, территория «Парамаунта» примыкает своей задней стеной к кладбищу «Холливуд форевер» (Hollywood Forever Cemetry), где покоится прах многих голливудских звезд. Да и описание ажурных ворот в испанском стиле не оставляет никаких сомнений в том, что Брэдбери «списал» их именно с «Парамаунта». За образами Роя Холдстрома и Фрица Вонга угадываются друзья писателя Рэй Харрихаузен и Фриц Ланг. Что касается Арбутнота, его можно назвать собирательным образом киномагната голливудского золотого века.
«Кладбище для безумцев» – настоящая энциклопедия Голливуда 30–50-х годов прошлого века, что делает этот роман не просто увлекательным, но и познавательным чтением.
О. АкимоваДавайте все убьем Констанцию
Эту книгу я посвящаю с любовью своей дочери Александре, без которой третье тысячелетие могло бы и не наступить вовсе. А также Сиду Стебелу – с любовью и благодарностью.
Глава 1
Была темная грозовая ночь[266]. Та самая, на которую лучше всего клюет читатель.
Мне ведь не жалко. Грозовая – так грозовая. Небо раскалывалось от молний, а в каналы калифорнийской Венеции[267] обрушивались потоки воды. Дождь, который лениво моросил с самого утра, к вечеру решил взять реванш. На пляже не осталось ни души, во всех бунгало были захлопнуты ставни – город как вымер. Одни только совы зловеще мелькали в голубых вспышках, призывая Смерть… Да и кого еще можно было призвать из этого буйства стихии? Очень скоро выяснилось, что кое-кто бежит впереди Смерти…
Внезапный стук в фанерную дверь бунгало заставил меня вздрогнуть.
Я как раз прилег на печатную машинку, пытаясь победить бессонницу: кто-то для этого считает овец, я же – раскапываю могилы. И вот, сижу я в очередной яме, кругом гроза, и вдруг в крышку гроба кто-то стучит…
Открываю дверь и вижу – Констанция Раттиган.
Та самая Раттиган – которую знают все.
Стоит под молниями – и они фотографируют ее со вспышкой. Вот есть Раттиган, а вот нет Раттиган… Вот – есть, вот – нет.
Вот – есть… Вспышка выхватывает из темноты загорелое тельце морского котика, в котором каким-то загадочным образом уместились сорок лет радостей и невзгод. А вот – уже нет… Наверное, поплыла за буйки по рассветной дорожке – чтобы вечером вернуться по закатной. То она в океане – подпевает хору морских зверей… То загорает обнаженной в своем бассейне, зажав по мартини в каждой руке. А то метнется в подвал, в киноаппаратную – в очередной раз любоваться на себя, увековеченную в компании с призраками Эриха фон Штрогейма[268], Джека Джилберта[269] и Рода ля Рока[270], которые послушно бегают по потолку и беззвучно смеются, стоит нажать кнопку… Думаете, она еще там? Черта с два. Вон она, вдалеке, скользит на доске по волнам прибоя[271]… Чем быстрее движется мишень, тем труднее в нее попасть. Ни Время, ни Смерть не смогут за ней угнаться.
Констанция.
Раттиган.
– Господи, ты-то откуда здесь? – кричит она, пытаясь перекрыть грозу.
И невозможно понять: дождь у нее на лице – или слезы…
– Господи, да ты сама-то откуда?
– Отвечай на вопрос!
– Мэгги уехала на восток на конференцию учителей. А я тут пытаюсь закончить новый роман. Дома – тоска смертная. Бывший хозяин сказал, бунгало на море свободно – приезжай и пиши. Вот я и приехал. Господи, Констанция, заходи скорей, ты же промокнешь!
– Я и так уже вся промокла. Отойди с прохода! – говорит она. А сама не двигается с места.
И чем дольше она там стоит, под молниями, тем сильнее, с каждой новой вспышкой, становится похожа на ту женщину, которую я знал раньше… Как будто пленку с призраками в киноаппаратной кто-то запустил задом наперед и она прокручивается прямо через их жизни – фон Штрогейма и всех остальных.
Дальше, дальше – и вот уже передо мной маленькая девочка, прижимающая к груди черный портфель. Она дрожит от холода, глаза ее полны вселенского ужаса. И теперь уже невозможно поверить, что это она – сама Раттиган, легендарная звезда экрана… Собственной персоной явилась ко мне ночью в разгар грозы.
– Ну, заходи же! – повторил я.
– Так пропусти!
Она повисла на мне и впилась в мои губы страстным поцелуем – как будто в рот засунули ириску со вкусом морской воды. Побежала в комнату, потом с полпути вернулась и поцеловала меня еще раз – в щеку.
– А в этом что-то есть… – сказала она. – Но все потом. Сейчас у меня шок…
Прямо в мокрой одежде Констанция запрыгнула с ногами на диван и подтянула колени к подбородку. Зубы у нее стучали. Пришлось срочно снять с нее платье и завернуть ее в большое полотенце.
– Ты так со всеми женщинами поступаешь? – спросила она, пытаясь унять озноб.
– Только с теми, которые заявляются ночью в грозу.
– Пожалуй, не стоит рассказывать об этом Мэгги.
