— Но я хочу жить с мамой.
— Это невозможно.
— Почему? Она хочет жить со мной, а я — с ней. Она моя мать. Почему мы должны разлучаться?
Броугхем заколебался, но потом все же сказал:
— Теперь ваша мать, вероятно, не захочет жить с вами. Это помешало бы ее планам, а она хочет уехать за границу.
— Помешало бы ее планам?..
— Разве вам неизвестно, что она вскоре уезжает из страны? Регент дал на это согласие и увеличил ей содержание. Так что теперь ничто не сможет поколебать решение принцессы Уэльской, я в этом уверен.
— Но мои слова поколеблют его. Я смогу его поколебать!
— Поговорите с ней, — вздохнул Броугхем. — Поговорите прямо сейчас.
Шарлотта подошла к матери.
— Мама, — начала она, — я хочу вам кое-что сказать. Броугхем сообщил мне, что вы намереваетесь покинуть Англию.
— Да, любовь моя, это так.
— Но теперь, когда я буду жить с вами...
У Каролины забегали глаза. Разве Шарлотта может жить с ней... за границей?
— Мама, — взмолилась Шарлотта, — теперь вы не уедете, правда?
— Но все уже готово к отъезду, моя птичка. Мы с тобой будем переписываться... каждый день. И может, удастся сделать так, что ты нас навестишь...
«О Господи! — ужаснулась Шарлотта. — Да я же ей безразлична!» Броугхем подошел к юной принцессе.
— Скоро рассветет, — сказал он. — Я думаю, Вашему Высочеству не следует здесь дольше задерживаться.
Шарлотта встала, глаза ее ярко вспыхнули.
— Да, — сказала она, — я уеду. Но я настаиваю, чтобы меня увезли в карете моего отца. Все остальное повредит моей репутации.
— Ваше Высочество проявляет прозорливость, — откликнулся Броугхем и поцеловал ее руку. — Отныне и впредь я буду счастлив служить Вашему Высочеству и буду считать это не только моим долгом, но и великим счастьем.
Шарлотта как-то вся обмякла, впала в апатию. Что ж, придется вернуться в неволю. Теперь она понимает, что ее побег был ошибкой...
Странное приключение закончилось.
ПРИМИРЕНИЕ
— Никогда в жизни мне не было еще так печально и одиноко, — сказала Шарлотта Луизе Льюис, одной из немногих, кто остался в ее свите — вероятно, потому что Луизу считали совершенным ничтожеством и вообще не принимали ее в расчет.
— Это пройдет, — утешила принцессу Луиза.
Наверно, но она никогда уже не будет прежней... Шарлотта не могла забыть, что мать не захотела жить с ней. Выходит, бурные проявления нежности на самом деле ничего не значили... Но разве Шарлотта не подозревала, что маме гораздо милее Уилли Остин? Желание уехать из Англии оказалось сильнее, чем забота о благе дочери.
— Мне кажется, она останется за границей,'— пробормотала Шарлотта. — У меня такое чувство, что я ее больше никогда не увижу.
Луиза попыталась заинтересовать ее новым платьем. Как будто теперь она могла этим заинтересоваться! Господи, она бросила вызов отцу и убежала к матери, желая показать ему, что ее хоть кто-то на свете любит... а в результате отчетливо поняла, что матери она не нужна, что принцессу Уэльскую не тронули ее одиночество и отчаяние, не тронуло то, что дочери сейчас так нужна мать...
— Что ж, теперь я пленница, — сказала Шарлотта.
Ее сейчас очень утешали мысли о Елизавете, которая столько раз попадала в заточение.
«Вот, — успокаивала себя Шарлотта, — посмотри, какие унижения пришлось вынести Елизавете! И все же она стала великой королевой. То же самое ждет и тебя».
Это не может продлиться долго. С каждым месяцем свобода будет все ближе. Она выдержит заточение в Крэнборн-Лодж, потому что оно не продлится долго.
Его Шарлотта не видела с той роковой ночи, когда он приехал в Ворвик-хаус. Ее увезли в отцовской карете в Карлтон-хаус, где она пробыла несколько дней, после чего уехала оттуда в сопровождении старух, которые теперь составляли ее свиту.
— Тьфу! — не сдержалась Шарлотта, вспомнив о них. Одна леди Ильчестер чего стоит! Хотя... надо отдать ей должное, она пытается быть приятной. Зато леди Росслин совершенно невыносима. Она такая тощая — прямо-таки кости друг о друга стучат. Шарлотта за глаза прозвала ее «Миссис Голод». Еще в новую свиту принцессы входила миссис Кэмпбелл, которая когда-то давно уже служила у нее. Тогда Шарлотта ее любила, но перемены, сделанные по приказу регента, были ей настолько отвратительны, что девушка была настроена против всех своих фрейлин.
Она часто думала об отце, который все-таки беспокоился о ней... хотя бы пытался ввести ее в какие-то рамки, был шокирован ее поведением. Мать же любила вместе с ней посмеяться, утешала и ублажала ее, а потом... предала.
Хорошо еще, что Шарлотта впала в апатию и ко всему относилась довольно безучастно. У нее болела голова и постоянно ныло колено. Принцесса подолгу читала, сидя в своей комнате. Она любила книги о великих королевах прошлого. Среди них ее особой любовью пользовалась, разумеется, Елизавета; Шарлотта представляла себе, как она томится в Тауэре, терзаемая страхом за свою жизнь.
«Меня, по крайней мере, убить не могут — и то слава Богу!» — думала Шарлотта.
И надеялась стать когда-нибудь такой же великой государыней, как Елизавета. Она мечтала о том, как ее будут короновать в Вестминстерском аббатстве. «Да здравствует королева!» — явственно слышала Шарлотта крики пэров. Что ж, величие требует жертв, вначале надо немного пострадать.
Ничего, она переживет... переживет все эти мелкие унижения. Теперь Шарлотте не позволяли даже иметь отдельную спальню: отец приказал, чтобы одна из дам спала в ее комнате. Шарлотта, правда, настояла на том, чтобы дама спала в соседней комнате при открытой двери, и ее желание было исполнено.
«Наверное, отец вступил по этому поводу в дебаты с министрами», — подумала Шарлотта и рассмеялась. А раз она смогла рассмеяться, значит, уже не чувствовала себя такой несчастной, как раньше...
Каждое написанное ею письмо прочитывала леди Ильчестер или Миссис Голод; они же непременно просматривали все письма, адресованные принцессе. Разве в таких обстоятельствах Корнелия могла передавать ей послания от Ф.? Да и саму Корнелию Шарлотта теперь не видела.
«Ничего, это пройдет, — утешала она себя. — С каждой неделей перемены к лучшему становятся все ближе».
И вот судьба вознаградила принцессу за оптимизм: в один прекрасный день леди Ильчестер сказала, что с разрешения регента к. Шарлотте пожаловала гостья.
Когда дверь наконец открылась, принцесса не поверила своим глазам.
— Мерсер! — воскликнула Шарлотта.
— Да, я здесь, — улыбнулась Мерсер. — Его Высочество считает, что дружба со мной не принесет вам вреда.
