забывать нельзя. Они не где-нибудь в степи, а здесь, рядом.
– Бежим, бежим… А куда? Ты хоть сам-то знашь?
– Пока подальше от умёта, а там разберёмся.
– Легко казать подальше. Знать куда охота.
На этот раз они сумели преодолеть более значительное расстояние и окончательно выбились из сил. Ни один из них не мог пошевелить гудевшими от усталости конечностями.
– Хоть убей, с места не сойду, – выдавил из себя Чубатый. – Я не конь, чтоб с тяжестями эдакими скакать по лесу.
– А больше «скакать» никуда не надо! – послышался из кустов голос Рахима. – Будем считать, что вы прожили полезную жизнь и «вернули» мне теперь уже моё золото!
* * *
В посёлке ударили в набат. Ерофей Злобин выскочил из землянки. В лицо пахнуло дымом и сухим теплом. Он увидел совсем близко, в каких-нибудь двух десятках метров от себя, землянку, охваченную дымом и ползучими язычками огня.
«Землянка Архипа!» – подумал Ерофей, потому что ничьей более она быть не могла.
У горящего жилища уже метались чёрные силуэты людей. Они были как призраки, видимые на ярком фоне огня. Они словно влетали в огонь и вылетали оттуда, втянув головы в плечи.
Чёрные тени метались возле землянки, но не смели войти в неё. И вот, маленькая чёрная тень метнулась к сорванной двери и пропала внутри. Спустя мгновение все та же чёрная тень выскочила из пылающей землянки с тяжелым, бесформенным предметом на плече. Свалив свой груз на землю и качаясь, как спьяну, «тень» взмахнула руками и… упала в объятую огнём землянку. К ней кинулись люди. Злобин тоже рванулся вперёд, но было поздно. Обрушилась крыша, погребя под собою отважную «тень»…
– Казаки, все ко мне айдате! – крикнул Ерофей, принимая тем самым на себя бремя ответственности и организаторства по тушению пожара. – Все ко мне, мать вашу. Никому никуды не разбегаться и не отлынивать!
Лежавшего на земле Архипа быстро освободили от верёвок и окатили из ведра колодезной водой, загасив тлеющую одежду. Он полежал, глядя перед собой невидящим взором, потом вдруг пришёл в себя, вскочил и побежал прямо в огонь.
Его перехватил Матвей Беспалов.
– Ошалел? – крикнул он. – Ступай отсель, не будь ослом. Жизнь ещё те пригодится!
А пожар клокотал, и миллиарды искр взмывали в ночное небо. Как солома, пылали выложенные из брёвен стены землянки. Зловещее зарево озаряло всё далеко вокруг.
– Вот паскуды, – бормотал Злобин, быстро принимая и передавая по цепочке вёдра. Их опрокидывали на горящую землянку и отправляли назад.
– Чтоб вы передохли, аспиды! – выкрикивали десятки глоток. Беспалов подбежал к Злобину. Его лицо было мертвенно-бледно, щека дергалась, глаза горели безумным возбуждением.
– Это поджог! – крикнул он. – Чтоб мне провалиться, ежели не эдак! Надо окружить умёт, чтоб никто лихой отсель не сбег!
Ерофей схватил его за плечи и встряхнул.
– На кой ляд это надо! – сказал он властно. – Чубатова ищите, и сказ весь!
И он посмотрел в лицо Беспалова твёрдым взглядом.
Несмотря на затрачиваемые усилия, спасти землянку Архипа было невозможно. Надо было спасать соседствующие. И у горящей землянки шла упорная непрерывная борьба. Казаки принимали из темноты вёдра и методично выливали их на дымящиеся брёвна и на самих себя. Мокрые, дымящиеся, с почерневшими лицами и руками, они работала как заведённые, без слов, без лишних движений. И только воспалённые внимательные глаза выражали нечеловеческое напряжение борьбы с огнём.
А пожар умирал. Усилия казаков и жителей умёта сделали своё дело. Огню было некуда распространиться. И он метался, спадал, бросался из стороны в сторону и угасал, шипя и подвывая…
* * *
Ляля очнулась, когда едкий дым проник в её ноздри. Она каким-то чудом оказалась на ногах. Из раны в груди сочилась кровь. Но Ляле даже на ум не пришло, чтобы остановить её. Она думала лишь о том, что Архип сейчас погибает в огне и она должна спасти его.
С каждым шагом к двери горящей землянки у Ляли тяжелели голова и ноги, раненая грудь как будто налилась расплавленным свинцом. Теперь и мысли её стали путаться. Она шла вслепую, инстинктивно. Хватаясь за всё, что помогало ей удерживаться на ногах, Ляля шла к двери. Мало кто из бегущих к пожарищу людей видел её.
Добравшись до двери, Ляля распахнула её. Душу охватил звериный ужас. Инстинкт самосохранения требовал бежать от огня. Суеверная душа цыганки панически боялась сокрушительной, всепоглощающей стихии, перед которой так беспомощен маленький и слабый человек.
И сейчас она готова была бежать. Уже развернулась, но вдруг остановилась. Она почувствовала непостижимую уверенность в себе, вспомнила о своём призвании и о том, для чего она пришла в умёт.
Ляля зажмурила глаза. Огонь плясал перед ней, как вырвавшийся из ада злой демон. И там был Архип… Она поняла, что должна немедленно вытащить его из пекла, и шагнула в объятую пламенем землянку.
Девушка оказалась в самом сердце пожара. Огонь лизал её тело со всех сторон. Кожа на глазах покрывалась ожогами, но Ляля не чувствовала боли. Горячий дым ворвался в лёгкие, щипал глаза, но она переносила этот ревущий ад ровно и спокойно.
Тихо, плавно, как во сне, она подошла к сидевшему на табурете Архипу, легко, как пушинку, взвалила его на плечо и вынесла из землянки на улицу.
Как только Ляля положила Архипа на траву, тут же ощутила страшную боль от раны в груди и от сильнейшего ожога, в который превратилось её тело. Волос плавился на голове, а одежда горела.
Почувствовав сильнейшее головокружение, Ляля вздрогнула, попятилась и снова оказалась в раскалённом аду, пожираемая страшным пламенем. «Дочка, Архип, тётушка, Мариула – простите меня!» – мелькнула в голове последняя мысль, и Ляля упала на пол.
В это время обрушилась горящая крыша, погребя под собою её хрупкое, почти детское тело…
* * *
Покинув своё укрытие, Рахим, держа ружьё на изготовку, осторожно приблизился к пленникам.
– Вот видите, как хорошо всё получилось, – плотоядно ухмыльнулся он. – И волки сыты, и овцы целы. – Противно хохотнув, он добавил: – Пока целы!
– А не поспешил ли ты назвать нас овцами, а себя волком? – спросил Салим, лёжа на земле.
– Нисколечко, – самодовольно улыбнулся Рахим. – Я волк потому, что держу в руках ружьё! А вы овцы потому, что находитесь у меня на мушке. Мне стоит лишь пошевелить пальцем, и бах… Овцы мертвы!
– Опомнись, Рахим, – вновь заговорил Салим, – мы же ели из одного котла и были как братья. Неужели ты способен поднять руку на меня?
– Тоже мне брат выискался, – расхохотался Рахим. – Что-то я не припоминаю родственных связей между нами? Тебя
