а дырки быстрее подлатать можешь?
– Могем, а то как же, – откликнулся техник, потирая лениво руки. – Не про техника ль говорено: и швец, и на гитаре игрец, а Гитлеру от летчика – капец.
– Так подлатаешь прямо сейчас?
– Дефекты и мандавошки сами не проходят, – пробормотал свою излюбленную присказку Клинцевич.
Арсений улыбнулся… Но к штабу подходил сосредоточенный и хмурый.
Вообще он должен был доложить о полете своему непосредственному начальнику – командиру эскадрильи, но ему не терпелось узнать о новом задании.
…И сразу он столкнулся с комиссаром Салазьевым. Козырнул и хотел пройти к кэпу, но тот его остановил.
– Жарковский, где вы были?
Арсений уставился на Салазьева, на его, как всегда аккуратно подстриженные усы.
– Выполнял задание.
Легкая усмешка пробежала по лицу Салазьева.
– Выполнили?
– Хочу доложить об этом командиру, – ответил Арсений.
– Сейчас я вас спрашиваю, – холодно заметил Салазьев.
И Арсений вынужден был доложить о полете комиссару. Тот слушал, кивая скорее не сообщениям, а каким-то своим мыслям.
– То есть во всем виновато, как обычно, облачко, – с тонкой улыбкой проговорил Салазьев.
Арсений прямо взглянул в светлые глаза комиссара.
– Скорее, радио. Точнее – его отсутствие.
– Но вам же устанавливали радиоприемник, – возразил комиссар.
– И я его снял в конце концов, – ответил Арсений. – Был вынужден. Бесполезная громоздкая штуковина.
– Радио не работало?
– Так точно.
– Но у Самоедова оно есть, – напомнил комиссар. – И у Карпухина.
– А что толку? Они ничего не слышат из-за треска и помех. Частота всегда сбивается. Просто боятся снимать. А на самом деле совершенно бесполезная дребедень, – раздраженно отвечал Арсений. – В бою это не помогает, а только отвлекает.
– Вас слишком многое отвлекает, товарищ Жарковский. Облачность, туман и, – здесь комиссар взмахнул рукой, – так далее. Я настаиваю на установке радиоприемника на ваш самолет. Иначе это будет расценено как намеренное саботирование.
Арсений вспыхнул, недаром же он был из Жарков.
– А этот вопрос надо ставить ребром на заводах, выпускающих такое оборудование. Радио наш Попов изобрел вон еще когда! А кто им пользуется? Немец. На его самолетах все отлично работает.
Салазьев быстро и остро взглянул на Арсения.
– Откуда вы знаете?
В этот момент отворилась дверь, и появился грузный кэп с большой головой.
– Жарковский! – воскликнул он. – Ну-ка, говори сюда. Сбил второго?
– Никак нет, товарищ майор.
– Эх, хмм, – заворчал медведем по своему обыкновению кэп.
Арсений начал докладывать. Кэп качал крупной башкой, почесывал за ухом.
– Дырки большие? – поинтересовался он, когда Арсений закончил.
– Нет.
– На одном крыле?
– Так точно.
– Хм, бххр… ры… А я вот хотел тебя отправить в сопровождение с Пээсом восемьдесят четвертым. Надо его будет встретить над Пено и проводить…
– Куда, товарищ майор?
Майор взглянул на него, прищуривая один глаз, такая у него была привычка.
– А тебе-то что? Отдыхай. Полетят перчики. Через двадцать минут вылет. Свободен, товарищ старший лейтенант.
Арсений козырнул и отправился в сторону своей землянки. Когда он собирался нырнуть в деревянное чрево военного жилища, уже ощутимо пахнущего табачным дымом, из соседней землянки вышел как раз его непосредственный командир, капитан Дементьев, высокий, кадыкастый, с оттопыренными ушами.
– Жарковский?
– Так точно, – ответил тот и доложил о полете, затем спросил о предстоящем сопровождении ПС-84.
– К партизанам, – отвечал Дементьев. – К Бате.
– Да? – оживился Арсений.
Дементьев кивнул.
– Ну да… А, – вспомнил он, наставляя на Арсения палец, – ты ведь смоленский у нас. Не из Демидовского района? Деревня Корево? Не твоя деревня?
– Можно сказать, что да! – с жаром откликнулся Арсений.
Партизаны были везде в этих бескрайних лесах и на верховьях Волги, Западной Двины, в верховьях Днепра. Но партизаны соединения Бати, – они же действуют в его родных местах, в Демидовских лесах. В Кореве у них штаб и госпиталь. А ведь Корево – в полукилометре от… Вержавска. Почти на берегу одного из двух озер, меж которыми древний Вержавск и стоит… то есть когда-то был…
Как можно было забыть об этом городе? И война не только не стерла этой памяти, но, наоборот, ее обострила, сделала ярче, дороже образ древнего города. И Арсений не раз вспоминал все события, связанные с этим городом – и те, стародавние, и вроде бы недавние, детские и прошлогодние… А вот в это уже верилось с трудом. В то, что всего лишь прошлым летом они ехали втроем по дороге в Вержавск. И были беспечны, веселы… Хотя под конец и как будто перессорились. Но это же полная ерунда. Война упраздняла мелкие недоразумения полностью.
Арсений с нежностью думал о девушке, представлял лицо Анны, ее наполненные светом ореховые глаза, задумчивую улыбку, темные волосы. Да ее лицо все как бы исходило особенным светом, каким-то молочным светом девичества. От нее и пахло молоком.
На чьей стороне она была в том споре?
Как будто на стороне Ильи. Но теперь-то? Теперь, когда все предупреждения о вражеском мире, окружающем молодую республику, о губительных замыслах всей этой буржуазной сволочи, теперь-то, когда все предвидения партии и Сталина сбылись, разве можно бросить в нее камень?
В партию.
Партия и готовила страну к этому. Собирала волю в кулак. Именно это сейчас и необходимо – воля, железная воля и беспощадность. Иначе России не будет. Все обиды – прочь. Россия выше личных обид.
Да, все-таки то и дело Арсений продолжал тот ночной спор на берегу Гобзы и в своей землянке здесь, на аэродроме, а иногда и в небе, если оно было пустым.
Гобза, Вержавск, Каспля лежали к югу от этого аэродрома. До Вержавска – полтораста километров. До села Каспли – почти двести.
В Каспле немец. И в Демидове. А Вержавск и окрестности крепко держит Батя со своими ребятами. Слухи о подрывах мостов, поездов, нападениях на фашистские гарнизоны доходят из тех лесов.
Где Аня? В Каспле? На следующий день после возвращения в село она уже свалилась с жаром. Успела выздороветь? Она медсестра и, наверное, была мобилизована. А вдруг осталась, а потом ушла к партизанам, раз там у них есть госпиталь?
А Илья? Что с ним? С его зрением могли и не взять. Но уж он-то точно не будет сидеть сложа руки. И даже если не ушел добровольцем, то позже, узнав о Бате, сидящем, считай, в самом Вержавске, подался к нему. И значит, добрался до заветного города?
Арсению хотелось туда попасть, увидеть сверху эти два озера и меж ними Вержавск… ну то место, где он стоял. Евграф рассказывал, что там высокий вытянутый горб холма. На нем когда-то и стояли церковь, хоромы, дома…
А там бы и до Каспли долететь. Мама Фофочка
