— И за что он ее так? — Ратимир широко и располагающе улыбнулся и выпрыгнул из седла. — Хотя… чужая семья, потемки.
— До синюх добил, бедную. А она к нему все ластится. — Кикимора спешила излить Ратимиру, к которому с первой встречи испытывала самые теплые чувства.
— Да ну? — Ратимир сделал удивленное лицо. — Прямо до синююх?
— Слушай ты ее больше, батюшка. Она тебе такого нагородит, такого наплетет, что и в семером не расплетешь. — Проворчала Копытиха. — Совсем затюкала Радогора, заполошная. Дал слабину, вот она и скачет, прыгает вокруг него.
— Прямо исскалась вся! В носу у него не кругло. А если ворчу, так за дело. А не тронь, не бей палкой. Для другого она ему дадена. — Огрызнулась кикимора, заглядывая в руки Охляби, который вместе с Нежданом отвязывал мешки от седел. — А что за гостинцы у тебя в мешках, добрый молодец?
Но Охлябе не терпелось побежать к Радогору, который по какой — то неясной причине охаживает палкой княжну.
— Делу он воинскому учит княжну. — Копытиха, казалось, угадала его мысли. — А эта плесень днями вокруг них бегает и голосит, как под ножом.
Ратимир засмеялся и раскинул руки, сладко потягиваясь.
— Хорошо тут у тебя, матушка. Дивно. Кикиморы, лешие… лес, бэр Радогоров. И все миром, все ладом.
— А что нам делить, когда мы все от одной земли — матери вышли. А если и покрикиваем громко, так тоже не со зла, а веселья ради. Даже эта плесень в Ладушкином платье голосит не от большого ума, А, впрочем, кто знает, от чего она голосит?
— Которые с большим умом ходят, не в развалюхе бы жили, а по княжьему терему каблучками цокали — Тут же отозвалась вездесущая кикимора. Но так, что бы не очень слышали.
Но Копытиха давно притерпелась к норову берегини, и пропустила обидные слова мимо ушей.
— Не желаешь ли в баньке попариться, гость дорогой, тело веничком потешить? — Спросила она у Ратимира. И смущенно пояснила. — У меня и прежние князья, Гордичи парились. И своя, вроде, есть, а ко мне наезжали. И темная, и дымная, из земли только крыша виднеется, а дух, — говорили, — в ней особенный. Ни где такого духа больше не находили. Сразу помолодеешь.
— Ратимир… Так и зови, матушка… Ратимир, и ни как больше. — Поправил он ведунью. Оглянулся и поискал глазами Охлябю, но того уж и след простыл. Едва успели отдать гостинцы берегине, как тут же убежали к Радогору с княжной. Махнул рукой и согласился. — Схожу, охотно схожу в твою баню, матушка.
— Сходи, сходи. Там и вода натаскана, И веники свежие наломаны. А на этих не гляди. Моим под стать. Ты только, батюшка, на камни плещи погуще. Княжна чуть не полдня пролежала. Еле выперли …
Перед баней остановился и заглянул за деревья. Спиной к нему стоял Радогор, скрестив руки на груди. А перед ним княжна и его воеводы.
— Побьют тебя воеводы, Влада, один уйду. Устоишь — возьму с собой.
— Не было такого уговора, Радо! — Возмутилась, гневно сверкнув глазами, княжна.
— Раньше не было, а теперь есть. — Невозмутимо, со спокойной убежденностью. Ответил Радогор. — Бой до касания.
По глазам понял, не поверила в его слова княжна. Довелось уже слышать про ее вещий сон. Но спорить не стала. Перехватила из руки Радогора вторую палицу, успев коротко бросить.
— Их двое, а я одна.
И без лишних разговоров, не давая воеводам опомниться, перешла в атаку. Движения по — женски расчетливые, мягкие и быстрые. Кошачьи. Воеводы его смутились. Не поняли сразу, прилично ли им, воеводам, с девкой биться. Бились осторожно, боясь причинить княжне боль не ловким ударом. Но скоро поняли, что могут оказаться битыми. Заторопились, и насели на нее с двух сторон. А княжна прокрутилась с ноги на ногу вокруг себя, скользнула между ними и успела запятнать сразу обоих своими палицами.
Опустила «оружие» и твердо объявила.
— С тобой иду.
— А кто бы спорить стал? — Улыбнулся Ратимир, отворяя двери. И зажмурился от удовольствия, вдохнув ни с чем не сравнимый запах бани и лесных трав. Тело окуталось жаром, разом унеся все мысли. Мимоходом плеснул на каменку полный ковш кипятка и присел до самого пола, не совладав с обжигающим паром. Так согнувшись, нырнул в густой белый пар, чтобы добраться до полка. Но и забраться на него сразу не решился.
Через не плотно прилегающий волок в баню доносились приглушенные рассерженные голоса его воевод и насмешливый, полный яда, голос княжны. И рассудительный Радогора.
— Еще один бой!
— Битыми будут! — Убежденно подумал Ратимир. — Княжна своего не упустит.
Новая схватка, судя по голосам. Оказалась еще короче, о чем и возвестил возмущенный голос Неждана.
— Так нельзя, Радогор! Она меня в брюхо ногой лягнула, а когда я согнулся от неожиданности, палкой по спине ошарашила. А потом на Охлябю навалилась.
Охлябе было и самому что сказать.
— А мне ногу подбила пятой, я и развалился во всю спину. Бей, не хочу.
А затем и назидательный голос княжны.
Бой, судари мои, не честной поединок. Будь у нас настоящие мечи, вы бы сейчас не возмущались, а лежали тихие и послушные. Тут лишь бы выжить. Так мне Радогор сказал А если он так говорит, так оно и есть, и спорить не о чем. Тебе Неждан не все ли равно, как я тебя повалила, когда ты совершенно мертвый валяешься. И у Охляби по той же причина спина болеть уже не должна.
Радогор сдержанно засмеялся.
— Я что — то не так сделала? — встревожилась княжна. — Или не то сказала?
Но Радогор все так же сдержанно успокоил.
— Все так, моя княжна. Даже лучше, чем так. А вам, друзья мои, стыдно. Плохо мои уроки запомнили. Это бой. А в бою, если хочешь выжить, хоть зубами грызи, хоть ногами бей. Но всякий враг должен понять… Чтобы победить, тебе и жизни не жаль. А когда он это поймет, задумается, и начнет беречься. И тогда он твой. Потому как все его мысли будут о том, как выжить, а не о том, как победить.
— Не понятно речешь, Радогор. — Рассудительный Неждан, пытался вникнуть в смысл слов Радогора. — А зачем мне тогда победа, если я все равно умру?
— Понятней не могу, Неждан. Так мне дедко Вран говорил. Понять могу, а сказать понятней, нет. Тут каждое слово на своем месте должно стоять. Начни менять и обязательно утратишь что — то. Вот, когда я к вашему городу бежал, стараясь загон опередить, я понимал. Главное, побить их. А уцелею или нет, уже не важно. А коли бы думал иначе, чтобы свою, не чужую, жизнь уберечь, обязательно бы голову сложил. Так и Лада. Знала наверняка что побьете вы ее. И вдвоем, и каждый в отдельности. А выбор велик ли у нее был? Или битой быть, или со мной идти…
— Все равно мудрено это, Радогор. — Неждан поскреб бородку.
— Клюнет петух в одно место, поймешь. — Хохотнул Охлябя. — А за науку поклон тебе, княжна. Знаю теперь, как воев учить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
