Эгвейн тронула саидар, направила потоки так, чтобы спряденный воздух удерживал Ранда в сети.
Меч взвился в его руках, вертелся волчком, гудя, как распахнутая огнедышащая печь.
Девушка охнула и пошатнулась, ощущение было такое, будто лопнула натянутая слишком туго веревка и ударила ее.
Ранд рассмеялся.
— Ты видишь: я учусь! — крикнул он. — Когда у меня это получается. — Лицо его исказилось, он стал наступать на Эгвейн. — Не могу видеть ее лицо! — выкрикнул он. — Только не ее лицо, чтоб тебе сгореть!..
Меч сверкнул в воздухе.
Эгвейн бросилась бежать.
Она не ведала, как это вышло, но она нашла себя вновь среди покатых холмов, под солнечным небом, где перекликались жаворонки, играли бабочки. Она глубоко вздохнула, сбрасывая с себя страх.
Я наконец что-то узнала… Но что же? Что Темный, как и прежде, преследует Ранда? Я и раньше об этом знала. Но может быть. Темный намерен убить его? Это уже другое. А вдруг Ранд уже сошел с ума и не понимает, что говорит? О Свет, а почему я не в силах помочь ему? Бедный Ранд, о Свет!..
Торопясь успокоиться, она снова вздохнула поглубже.
— Единственный способ помочь Ранду — укротить его! — прошептала Эгвейн. — Или выйти ему навстречу и убить его. — Желудок у нее стал сжиматься и скручиваться узлом. — Нет, я не сделаю этого! Никогда!
У ног Эгвейн на кустик морошки села малиновка, и гребешок у птицы поднялся, когда она наклонила голову, с опаской поглядывая на девушку. Эгвейн стала разговаривать с птицей:
— Ну хорошо, я все равно ничего не узнаю и никому не помогу, если буду тут стоять и сама с собой разговаривать. Или мне с тобой потолковать?
Эгвейн сделала шаг к кусту, и малиновка тотчас улетела в заросли. Еще один шаг, вспышка пурпура, и птица исчезла в ветвях. Эгвейн тем временем сделала третий шаг вперед.
Остановившись, она за ремешок вытянула колечко из-за выреза своего платья. Почему оно-то не изменилось? Все вокруг до сих пор изменялось столь стремительно, что она и дыхание перевести не успевала. Почему теперь ничего не происходит? Может, где-то тут кроется некий ответ? Девушка неуверенно огляделась. Полевые цветы над ней явно насмехались, а жаворонок со своей песней как будто заливался смехом. Эгвейн показалось, что все вокруг создано ее собственным воображением. Тогда, задумав новое желание, она сжала в ладонях тер'ангриал и сказала:
— Перенеси меня туда, где я должна сейчас быть! — Она закрыла глаза и сконцентрировалась на кольце. Все-таки оно из камня, Земля должна дать девушке почувствовать кольцо. — Ну сделай же это! Перенеси меня туда, где я необходима! — Она опять обняла саидар, проводя в кольцо тонкую струйку Единой Силы. Эгвейн знала: для работы кольцу поток Силы не нужен, поэтому она не больно-то и старалась его усиливать. Немного Силы — вполне довольно. — Отправь же меня туда, где я могу найти ответ! Мне нужно узнать, чего хотят Черные Айя. Перенеси меня туда, где мне будет ответ!
— Наконец ты нашла свой путь, дитя мое! Здесь ты найдешь ответы на все свои вопросы!
Глаза Эгвейн открылись. Она стояла в огромном зале, его высокий куполообразный потолок поддерживал целый лес массивных колонн из краснокамня. В воздухе висел, сияя, исполненный из кристалла меч, он медленно вращался, рассыпая искристые отблески. Эгвейн решила, что это, наверное, тот самый меч, к которому тянулся Ранд в том ее сне. Да, в том самом сне! Все вокруг было таким реальным, и девушке пришлось напомнить себе, что это тоже сон.
Из тени между колоннами выступила навстречу ей старуха, безобразная и согнутая в три погибели, она прихрамывала, опираясь на палку. Подбородок у нее был острый, костлявый, но еще более костист и остер был у нее нос, и казалось, что все ее лицо состоит из поросших волосами бородавок.
— Кто вы? — спросила ее Эгвейн. В Тел'аран'риоде она всегда встречала только знакомых ей людей, но эту женщину, как ни силилась, припомнить не могла.
— Я — бедная старая Сильви, моя леди, — прокудахтала старуха. Она ухитрилась изогнуться так, будто делала реверанс и желала доказать свою преданность Эгвейн. — Ты узнаешь бедную старую Сильви, моя леди? Все прошедшие годы я верно служила вашему роду. Неужели мое старое лицо до сих пор пугает тебя? Не допускай этого, моя леди. Когда требуется, оно служит мне не хуже, чем кому-то самое расхорошенькое личико!
— Да, разумеется, — проговорила Эгвейн. — Выразительное лицо. Хорошее лицо!
Эгвейн надеялась, что женщина ей поверила. Кто бы ни была эта Сильви, Эгвейн была уверена: старуха знает ее. Может быть, она подскажет и ответы на мучающие ее вопросы?
— Сильви, ты говорила, что здесь я найду все ответы.
— О, ты пришла за ответами именно туда, куда следовало, моя леди! В Сердце Твердыни сплошь одни ответы. И тайны. Но Благородные Лорды будут недовольны, если увидят здесь нас с тобой, моя леди. Очень недовольны. Никто, кроме Благородных Лордов, сюда не входит. И кроме слуг, конечно. — Она издала хитрый, зловещий смех. — Ведь Благородные Лорды не подметают и не работают тряпкой. А слуга — кто его заметит?
— А какие тут тайны?
Но Сильви ей не ответила, она заковыляла прямиком к сияющему мечу.
— Заговоры! — пробурчала она себе под нос. — Все они заявляют, что служат Великому Повелителю, а сами все интригуют, хотят возвратить потерянное. И каждый и каждая надеются, что, кроме него или нее, никто не вынашивает собственных планов. Ишамаэль — дурак!
— Что?! — недовольно воскликнула Эгвейн. — Что ты сказала об Ишамаэле?
Старуха обернулась. На лице ее красовалась кривая улыбка, она явно искала расположения Эгвейн.
— Я повторила то, что говорят бедняки, моя леди. Называешь Отрекшихся дураками, и это отвращает от тебя их силу. А ты после чувствуешь себя лучше, вне опасности. Даже Тень не может тебя одолеть, если ее дурацкой назовут! Попробуй сама, моя леди, не сомневайся. Ну скажи-ка: «Ба'алзамон — дурак!»
Губы Эгвейн тронула кривая улыбка. И она произнесла:
— Ба'алзамон — дурак! А ты права, Сильви!
Посмеявшись над Темным, девушка и впрямь почувствовала себя прекрасно. Старуха хихикнула. Как раз у нее за плечом в воздухе вращался меч.
— Сильви, что это такое?
— Калландор, моя леди! Ты ведь о нем кое-что слышала, верно? Меч-Которого-Нельзя-Коснуться! — Она вдруг махнула своей палкой за спину. Фута не достав до меча, палка, глухо клацнув, отскочила обратно. Сильви улыбнулась еще шире. — Меч-Который-Вовсе-не-Меч, хотя лишь немногие избранные ведают, что он такое. Но прикоснуться к сему оружию сможет лишь единственный человек на свете. Те, кто определил мечу место именно здесь, позаботились об этом. Настанет день, когда рукоять Калландора сожмет в своей руке Дракон Возрожденный и этим свершением докажет всему миру: он и вправду Дракон. Таково первое доказательство его подлинности. Льюс Тэрин возвращается для того, чтобы весь мир признал его и перед ним преклонился. Но Благородным Лордам не по нраву, что этот меч находится здесь. Они предпочитают не иметь никакого отношения к Силе. Будь это в их власти, они бы с радостью от него избавились. Если б могли. Я полагаю, кое-кому другому тоже хотелось бы овладеть мечом, да вот не могут — и все тут. Что бы ни отдал один из Отрекшихся за то, чтобы взять в руку Калландор!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
