Такого рода факты свидетельствовали о непростой ситуации, которая начала складываться в сфере внешнеторговых связей Аргентины. Опережающий рост импорта (являющийся в значительной степени следствием динамичного экономического развития и повышения потребительского спроса) может в обозримом будущем поставить под вопрос одно из кардинальных достижений неодесаррольистской макроэкономической политики – значительное положительное сальдо торгового баланса, вкупе с бюджетным профицитом образующее основу финансовой стабильности страны. Этот вызов обязывает аргентинские власти не только активизировать поиск новых рынков для местной продукции, но и добиваться качественного улучшения структуры экспорта за счет увеличения доли товаров с высокой добавочной стоимостью.
Аргентина – Россия: принцип взаимного дополнения
В первое десятилетие XXI в. аргентино-российские отношения приобрели дополнительную динамику, достигли значимых масштабов и ощутимо диверсифицировались. Это проявилось в резком увеличении торгово-экономических и научно-технических обменов, в интенсификации контактов на высоком политическом уровне, в новаторских формах взаимодействия в области бизнеса, культуры, спорта и средств массовых коммуникаций. На пространстве двусторонних отношений, наряду с традиционными игроками – государствами, их институтами и предприятиями, укрепились и расширили свое влияние новые акторы: частные промышленные, торговые и сельскохозяйственные компании, банки, объединения предпринимателей, разного рода консалтинговые организации, юридические и посреднические фирмы, СМИ и другие социальные субъекты, включая так называемых «неорганизованных» лиц. В результате аргентинороссийские связи стали наполняться более разнообразным содержанием и охватили практически все сферы человеческой деятельности.
Заметим, что Аргентина относится к числу тех немногих государств мира, которые, несмотря на внешние отличия (порой разительные), в экономическом и социально-политическом плане имеют много общего с Россией. Лейтмотив таких сравнений в настоящее время состоит в том, что в результате синхронно проведенных неолиберальных реформ 1990-х годов в Аргентине и России сложился капитализм сходного типа с целым рядом общих характеристик, проблем и изъянов. Это действительно так, но «похожесть» двух стран имеет более глубокие исторические корни и носит не только конъюнктурный, но и структурный, если угодно – системно-образующий характер. Выделим хотя бы некоторые наиболее важные черты этого сходства.
Во-первых, Аргентина и Россия (в отличие от подавляющего большинства развивающихся стран) имеют в основном образованное и технически грамотное население, обладающее инновационным мышлением и в принципе способное решать стратегические задачи перехода в постиндустриальную стадию общественного развития. Но и в том, и в другом случае данные возможности до настоящего времени реализовались далеко не полностью. Это – два мировых примера неэффективного использования имеющегося богатого человеческого, интеллектуального потенциала. По данным исследовательского подразделения журнала «Экономист» (The Economist Intelligence Unit), Россия и Аргентина занимают соответственно предпоследнее (37-е) и последнее (38-е) места в международном рейтинге инновационно развитых стран мира531.
Во-вторых, оба государства располагают уникальными природными ресурсами, огромными экономическими возможностями. На долю России, как известно, приходится свыше 25 % мировых запасов природного газа, 17 % – каменного угля, 9 % – нефти, огромные объемы других природных богатств, включая миллионы гектаров плодородных земель532. Аргентина, в свою очередь, благодаря имеющемуся у нее сельскохозяйственному потенциалу «кормит» миллионы граждан других государств, превращается в «мировой супермаркет» продовольственных товаров. Кроме того, в этой южноамериканской стране сосредоточены залежи углеводородов и горно-рудного сырья, отдельные виды которого (например, медь) в XXI в. только начали разрабатываться в глобально значимых промышленных масштабах. Но многолетний упор на широкое использование природных богатств (в ущерб развитию наукоемких отраслей) привел к тому, что и та, и другая страна – экспортеры преимущественно сырья или, как в случае с Аргентиной, низкотехнологичных промышленных товаров сельскохозяйственного происхождения, а импортеры – высокотехнологичной продукции. В результате стоимость одной тонны аргентинского или российского экспорта в несколько раз уступает стоимости аналогичного объема их импорта533.
В-третьих, и российское, и аргентинское общества в значительной мере испытывают ностальгию «по славному прошлому»: первое – по советским временам «сверхдержавности», второе – по первой трети XX в., когда страна входила в число наиболее богатых государств мира.
В-четвертых, и Россия (коммунистический эксперимент), и Аргентина (правление перонистов в 1940—1950-х гг.) отдали дань утопическим идеям организации общественной жизни, не извлекли всех преимуществ научно-технической революции [76] и в большой степени «проели» собственное экономическое богатство, что и предопределило их последующее отставание от передовой части человечества.
В-пятых, черты разительного сходства обнаружились и в почти одновременном осуществлении военно-политических авантюр, имевших серьезные негативные последствия для обоих государств: ввод советских войск в Афганистан в конце 1979 г. и высадка аргентинского воинского контингента на Мальвинских островах в апреле 1982 г.
И главное. Обе страны практически одновременно — в начале 90-х гг. прошлого века – предприняли попытку реформирования и модернизации своих социально-экономических структур. Причем целью реформ декларировалось преодоление отсталости, подъем жизненного уровня населения и в конечном счете переход в категорию высокоразвитых государств, так называемый «золотой миллиард». И в том, и в другом случае реформы осуществлялись под знаменами монетаристского фундаментализма (ослабление роли государства, приватизация, либерализация, открытие рынков), но ни аргентинский, ни российский неолиберализм не вполне отвечали западным канонам. В обеих странах реформы возглавлялись двумя харизматическими лидерами – президентами Борисом Ельциным и Карлосом Менемом, которые, по иронии судьбы, за время преобразований почти полностью утратили свой некогда огромный авторитет и растеряли былую популярность. Насколько непохожи внешне эти два человека, настолько похожа их роль в истории двух государств. Те же популистские лозунги и щедрые обещания, впоследствии обернувшиеся своей полной противоположностью534.
