В. Ю. Франчук считает, что «большая часть общей со „Словом“ лексики и сходных грамматических конструкций» сконцентрирована в той части Ипатьевской летописи, которая «может быть приписана» Петру Бориславичу (по Б. А. Рыбакову, он вел летопись в 1146–1196 гг.).[Рыбаков. Русские летописцы. С. 499–515; Франчук В. Ю. Мог ли Петр Бориславич… С. 92.] Приведенные выше примеры говорят, что сходство со Словом Ипатьевской летописи обнаруживается на всем протяжении текста, и оно может быть объяснено использованием летописи автором Игоревой песни. Большая часть характерной совпадающей лексики при этом отсутствует в Задонщине.
Недавно Ю. М. Лотман в весьма содержательной работе попытался взглянуть на Слово о полку Игореве с точки зрения модели мира, которой, на его взгляд, соответствует этот памятник, т. е. с точки зрения древнерусских понятий. Этот подход в целом представляется заслуживающим всяческого внимания. «Термины и понятия, — писал Ю. М. Лотман, — получают смысл лишь в отношении к той модели мира, частью которой они являются».[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 109.] Это глубоко верное наблюдение автор попытался подкрепить анализом понятий «честь» и «слава» в Слове о полку Игореве на фоне разбора моделей Древней Руси и России XVIII в. Напомню вкратце его выводы. По Ю. М. Лотману, «слава» всегда в памятниках светской литературы Киевского периода прилагалась к князьям-сюзеренам, тогда как «честь» всего-навсего «атрибут младшего феодала». Ее получают от старшего на иерархической лестнице, и она всегда имеет материальное выражение.[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 103.]
«Мы не можем привести, — пишет Ю. М. Лотман, — светского текста той поры, в котором они (эти понятия.—А. 3.) были бы взаимозаменимы, сочетались бы с одинаковым идейно-терминологическим окружением».[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 100.] Это целиком соответствует Слову о полку Игореве, где «противопоставление „славы“ и „чести“ касается самой сущности идейной концепции автора».[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 107.] С другой стороны, «понятия „честь“ и „слава“ в модели мира русского XVIII века приобрели совершенно иное значение», в частности «честь» тогда «воспринимается как нечто более высокое, чем „слава“».[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 110.] Если так, то Слово о полку Игореве не могло быть составлено в XVIII в., так как «фальсификация литератором конца XVIII века русской модели мира представляет собой задачу невыполнимую».[Лотман Ю. М. Об оппозиции «честь»-«слава» в светских текстах Киевского периода//Труды по знаковым системам. Тарту, 1967. Вып. 3. С. 109. Чисто умозрительно (а потому не заслуживает специального разбора) категорическое утверждение А. Г. Кузьмина, что «княжеская „слава“ включает в себя и обычную рыцарскую „честь“, так же, как рыцарская „честь“ содержит в себе элемент „славы“» (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 86).]
Разберем все положения автора.
Прежде всего Ю. М. Лотман не доказал своего главного тезиса о социальном различии в употреблении понятий «честь» и «слава» в памятниках древнерусской литературы. Он просто не привел ни одного примера, где бы «славе» сюзерена противостояла «честь» вассала. Наблюдение же о том, что «честь» всегда имеет материальное выражение, Ю. М. Лотман подкрепляет ссылкой на «Историю Иудейской войны». Однако здесь словом «честь» переводится не только «награда», но вообще «радость» («и усрѣтоша сопфориане с честию и с похвалами»).[Мещерский Н. А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.; Л., 1958. С. 80.] В древнерусских памятниках «дары» и «честь» часто различаются друг от друга.[Например, под 1187 г. Ростислав отпустил бояр «с великою честью и дары многими ода-ривъ»: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 658.] Примеры эти приводит сам Ю. М. Лотман. Но вот он интерпретирует следующий текст записи писца под 1377 г.: «Христосъ… ему же слава и держава и честь и покланянье».[ПСРЛ. Л., 1927. Т. 1, вып. 2. Стб. 488.] По Ю. М. Лотману, сюзерен соотносится с «державой» и «славой», а вассал — с «поклонением» и «честью». Отсюда «Христу приписывается вся совокупность почета, возможного в феодальном обществе, причем каждому уровню почести соответствует степень власти».[Лотман Ю. М. Об оппозиции… С. 105.] Можно согласиться, что, по мысли летописца, Христу соответствует «вся совокупность почета», но при чем тут сюзерен и вассал? Ни в каком отношении к Христу эти понятия не находятся.
По Ю. М. Лотману, переводчик «Иудейской войны» отделяет «славу» от «чести». Он ссылается на текст: «старейшему бо възрастъ подавають цесарьство, и меншима благородство».[Мещерский Н. А. История Иудейской войны… С. 212.] Ни о какой «славе» и «чести» тут и речи нет. Вот и все доводы, приведенные Ю. М. Лотманом в подкрепление своей схемы о «чести» и «славе» в Древней Руси. Недостаточность их, на наш взгляд, очевидна.
Но вопрос может быть решен при систематическом обследовании памятников древнерусской литературы, где изучаемые Ю. М. Лотманом понятия — частые гости. Словосочетание «чти и славы» принадлежит к традиционным воинским формулам, которыми заполнены русские летописи. Оно, как показала В. П. Адрианова-Перетц, «в литературе XI–XII вв. прочно держится в разных жанрах».[Адрианова-Перетц. «Слово» и памятники. С. 68.] Никаких различий в употреблении этой формулы по отношению к князьям-сюзеренам и вассалам нет. «Слава» и «честь» распространяются на них в полной мере. По лаврентьевскому рассказу, «Олгови внуки» во время похода на половцев 1185 г. говорили: «возьмем до конца свою славу и ч(ес)ть».[ПСРЛ. Т. 1, вып. 2. Стб. 398.] В 1146 г. князь Изяслав «с великою славою и честью въѣха в Киевъ».[ПСРЛ. Т. 2, вып. 2. Стб. 327.] Эта формула повторяется в Ипатьевской летописи под 1151, 1152, 1159, 1174 гг. В 1120 г. князь Юрий Владимирович «приде по здорову с честью и славою».[ПСРЛ. Т. 2, вып. 2. Стб. 286. Сходно под 1171 г.] В 1187 г. князь Святослав «возвратишася во свояси со славою и честью».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 659.] Та же формула под 1142, 1183, 1193 гг. В 1178 г. князь Мстислав «сѣде на столѣ дѣда своего и отца своего со славою и с честью великою».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 607.] Аналогичная формула под 1159, 1195 гг.
В Лаврентьевской летописи, в Новгородской I, да и в Повести временных лет формула «с славой и честью» заменяется часто просто — «с честью». Так, в 1177 г. князь Всеволод вернулся «с честью великою».[ПСРЛ. Т. 1, вып. 2. Стб. 382.] Но в то же время князь Михалка поехал «с честью и с славою великою».[ПСРЛ. Т. 1, вып. 2. Стб. 376–377.] Сходно под 1256, 1258 гг. В 1195 г. князь Всеволод «возврати е с честию домовъ».[НПЛ. С. 234.]
За «честь» князя сражались не меньше, чем за его славу. В 1155 г. берендеи говорили князю Юрию: «мы умираемъ за Рускую землю с твоимъ сыномъ и головы своя съкладаемъ за твою честь».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 480.] В 1153 г. галичане говорили князю Ярославу: «хочемъ за отца твоего честь и за твою головы своя сложити».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 466–467, ср.: под 1231 г. «не погубимь чести князя своего» (Там же. Стб. 765).] И именно за княжескую «честь», а не за «славу», как в Слове о полку Игореве. Когда ростовцы просили в 1175 г. у князя Глеба «приставить послы», то он «радъ бысть, аже на него чѣсть воскладывають».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 595.]
«Честь и слава» в неразрывном единстве неоднократно встречаются в переводе Хроники Георгия Амартола и других древнерусских сочинениях, причем эти понятия взаимно переходят одно в другое. Так, в Киево-Печерском патерике говорится, что князь Святоша принял монашеский сан, «оставив княжение, славу и честь, богатьство же и слугы».[Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 183.] В Изборнике 1076 г. читаем: «слава человеку отъ чьсти отця своего».[Изборник 1076 года. М., 1965. С. 414.] Кажется, трудно сказать яснее о взаимоотношении этих понятий.
