Как хирург-офтальмолог Брэйд прославился искусным устранением косоглазия, но не меньшее признание он завоевал как специалист по нервным болезням. Он одним из первых сообщил о неврозе. Об этом же нервном расстройстве писал американский невролог С. В. Митчелл, родоначальник известного «лечения неврастении отдыхом».
Игра случая привела Брэйда в город, в котором он сделал наблюдение, занесшее его имя на скрижали науки. Однажды Брэйд был приглашен к проживающему в Манчестере мистеру Пети. Его сшибла почтовая карета. Никто не надеялся на его полное выздоровление, так как он находился в тяжелом состоянии. Местные врачи были единодушны в том, что если он и выкарабкается, то будет навсегда калекой. Брэйду пришлось применить все свое врачебное искусство, чтобы вернуть покалеченного Пети к полноценной жизни. Поправившись, преисполненный благодарности к доктору, он искренне удивился тому, что такой талантливый врач практикует в провинции. Не без труда Пети убедил Брэйда перебраться в Манчестер, где, на его взгляд, было больше возможностей применить врачебные способности. Перебравшись в сентябре 1841 года в Манчестер, Брэйд ушел с головой в работу.
Нежданная встреча
Событие, в одночасье переменившее жизнь Брэйда, а именно встреча с животным магнетизмом, произошло по прихоти судьбы. 13 ноября 1841 года он оказался на демонстрации животного магнетизма, которую проводил странствующий гипнотизер из Швейцарии, француз Шарль Жак Лафонтен (J. La Fontaine), к слову, внук известного баснописца и ученик Месмера. Надо сказать, что поначалу Брэйд, как и другие, считал магнетические феномены мошенничеством.
Вот как описала газета «Манчестер гардиан» сеанс Лафонтена, происходивший в зале местного научного общества «Атенеум». На эстраду, где находился Лафонтэн, поднялся житель Манчестера «сэр Г. П. Линниль, один из директоров „Атенеума“, который разрешил нам назвать его имя как средство устранить все сомнения и разрушить все подозрения по отношению к тому, кто его магнетизировал. Все, кто знает сэра Линниля, знают, что он неспособен к малейшему кумовству и его репутация как человека образованного и ученого не позволяет предположить, что какое бы то ни было действие, которое он испытал, является продуктом излишнего и невежественного воображения. Сэр Линниль был невером, но он скрывал свое мнение, пока его собственное знание не помогло ему составить суждение. Сэр Линниль терпеливо ждал. Лафонтен, который уже очень устал, начал без надежды на успех, но через 10–11 минут он закрыл пациенту глаза, вызвал сонливость, частичную нечувствительность, а затем и полную каталепсию. Ноги замагнетизированного, вытянутые, не упали вниз, как у обычно спящего человека, но опускались постепенно». Далее, пишет газета, сэр Линниль был полностью замагнетизирован — ни уколы булавкой, ни выстрелы из пистолета над ухом, ни поднесенный к самому его носу нашатырный спирт не разбудили его. «Он был словно мертвый». Разбуженный, он рассказал о своих ощущениях. «Он чувствовал щекотание по всему телу и в конечностях, затем дремоту. Тело как будто погружалось в море. Он стал как бы мертв для окружающего, но чувствовал, что вокруг происходит что-то, в чем он не может дать себе ясный отчет…»
Если на этом сеансе магнетизера присутствовали 1200 человек, то на следующем, сообщает репортер из «Манчестер гардиан», их было уже 1500. Демонстрация могущества магнетизера проходила в переполненном зале. Лафонтен легкой походкой вышел на сцену. На нем были наглухо застегнутый черный сюртук и высокий цилиндр. Обведя притихший зал пронзительным взглядом, от которого многие вобрали голову в плечи, он вызвал добровольца. Им оказался сэр Хиггинс. Посадив его на возвышение, Лафонтен приказал смотреть на горлышко бутылки, не отрываясь и не моргая. После долгой фиксации взглядом бутылки глаза сэра Хиггинса затуманились, прослезились и медленно закрылись. Вслед за этим у него возникло какое-то загадочное состояние, позволившее внушать самые странные иллюзии: «карандаш во рту служит сигарой». Хиггинс пыхтел как паровоз, выпуская кольцами клубы дыма. «Вы не можете идти вперед, вы можете только пятиться», — внушал гипнотизер. Хиггинс делал усилия ступить вперед, но всякий раз какая-то сила препятствовала его стараниям, и он пятился назад. По прихоти Лафонтена Хиггинс то немел, то заикался… В этот вечер сценическая жизнь сэра Хиггинса была наполнена неожиданными приключениями.
Поведение Хиггинса можно и дальше описывать, оно вызывает любопытство, но для нас интереснее понять, что думал в этот момент Брэйд. Его обуревали противоречивые мысли. Выпускник Эдинбургского университета ориентировался в своем представлении о психической деятельности на концепцию «здравого смысла», ставшую в XVIII веке популярной у «трезвой» английской буржуазии. Согласно этой концепции, предложенной Ридом[164] и развитой Дюгальтом Стюартом, каждый человек рождается с запасом принципов и истин, позволяющих ему независимо от опыта различать прекрасное и безобразное, дурное и хорошее. Брэйд обладал критическим складом ума и, глядя на манипуляции Лафонтена, не растерял свой запас «здравого смысла». Это позволило не допускать мысли, что в действиях Лафонтена задействованы какие-то сверхъестественные силы. Тем не менее он оказался не в состоянии дать естественно-научное объяснение происходящему на сеансе. Пока мы далеко не ушли от демонстрации Лафонтена, расскажем еще об одном его выступлении, происходившем в Неаполе. Однажды в кругу высокопоставленной публики, среди которой были послы иностранных держав и дипломаты, оказался атташе русского посольства Скарятин, у которого Лафонтен вызвал полную потерю кожной чувствительности. Одновременно с этим, силой своих флюидов, он продемонстрировал на глухонемом неаполитанце чудесное исцеление.
Послушаем рассказ Брэйда о том, как он начал заниматься гипнозом. «Относясь вполне скептически ко всему, что касалось мнимых претензий животного магнетизма, или месмеризма, — говорит Брэйд, — я начал, однако, делать изыскания по этому вопросу, желая найти источник ошибок в некоторых явлениях, обнаруженных на сеансах Лафонтена. Результатом этого было несколько открытий, которые, по моему мнению, бросали на известное явление совершенно новый свет, делавший их крайне интересными как с научной, так и практической точки зрения».
Джеймс Брэйд на сеансах Лафонтена обратил особое внимание на одно явление: пациент не может поднять свои веки. Констатируя реальность этого явления, он счел его странным и решил отыскать естественно-научное объяснение. В некорректности месмеровской теории, считающей это явление результатом действия магнетического флюида, он был убежден. «Продолжительная фиксация глаз, — писал он, — парализуя глазные и зависящие от них нервные центры и нарушая равновесие нервной системы, производит занимающие нас явления. Я прежде всего хотел доказать, что невозможность пациента открыть свои веки зависит от паралича поднимающих веки мускулов, вследствие непрерывной их деятельности во время продолжительной фиксации глаз на каком-либо предмете. Этот паралич физически мешает ему открыть глаза» (Braid, 1883).
Причину этого паралича он приписал мозговой усталости, которая вызывается продолжительной фиксацией глаз. Заинтересовавшись этим параличом и желая проверить свою теорию, с 23 ноября (через 10 дней после встречи с Лафонтеном) он начинает производить опыты, пригласив специально в свидетели капитана Броуна и нескольких других близких друзей. Начал он со своей семьи, жены, затем добрался до ближайших родственников. Все его испытуемые, пристально глядя на горлышко бутылки или какой-нибудь другой предмет, помещенный несколько выше уровня их глаз, по прошествии нескольких минут погружались в глубокий сон.
Вот как Брэйд рассказывает о своих экспериментах: «Усадив сэра (Walker'a) Вильяма Волькера, я попросил его фиксировать свой взгляд на ланцете, чтобы произвести утомление глаз и век. Через три минуты у него закрылись веки, по щекам потекли обильные слезы, голова склонилась, лицо слегка скривилось, он испустил вздох и тотчас впал в глубокий сон. Дыхание сделалось медленным, глубоким, шумящим; правая рука с кистью подергивалась небольшими конвульсивными движениями».
В скобках заметим, что гипноз может проявляться не только в форме описанного выше состояния, но и в других формах. Он может проявляться в большом диапазоне: от простой сонливости до полного прекращения произвольных функций и затем до сомнамбулизма, полного «бессознательного» состояния с последующей амнезией. Развитие той или иной формы, возможно, зависит от особенностей нервной системы гипнотизируемого, ее организации. Однако доказательства этого предположения получены не были. В дальнейшем такого рода искусственно вызванное состояние Брэйд назовет гипнотизмом, а употребляемый способ для провокации, или, говоря научным языком, индукции, этого состояния — гипнотизацией.
