Отца Тина в своем воображении ни разу не убивала. Вместо этого она просто уходила от него – молча, не оглядываясь, забрав с собой маму.
В маминой комнате, забитой флаконами и коробочками с лекарствами, сувенирными ковриками, объемными пейзажами в блестящих рамках, засохшими букетиками цветов, всегда было тепло и душно – та боялась сквозняков и не позволяла служанке проветривать.
– Я как старая, никому не нужная тряпка, выброшенная на помойку, – печально повторяла она, глядя на Тину затуманенными от слез глазами. – Наш господин, твой отец, уже несколько лет ко мне не приходит! Я вижу его только по воскресеньям, в зале приветствий. Тина, деточка моя… Если встретишь его в коридоре – скажи ему, что у меня болит голова, ноет сердце и отнимаются ноги, что я умираю… Запомнила, да? Мне без него так плохо… Я никому не нужна…
– Мама, ты нужна мне!
– Я совсем никому не нужна…
На мгновение Тине показалось, что в комнате находится только мамина оболочка и голос, а сама она где-то далеко, так далеко, что не дозовешься.
– Мама, я тебя люблю. Ты мне нужна, – не желая сдаваться, повторила девочка.
– Бедненькая моя… Когда-нибудь и с тобой так будет, в жизни иначе не бывает…
«Раз в жизни иначе не бывает – пропади она пропадом, такая жизнь!»
Спустя несколько лет она стала смотреть инопланетные передачи и обнаружила, что иначе бывает. Маму обманули. И не только маму, а очень многих… Так у Тины и появилась цель – сбежать с Манокара.
Мама умерла морозным зимним утром. Больше Тине некого было любить, она стала хмурой и замкнутой. «У этого ребенка глаза холодные, как у робота!» – проворчал однажды отец, обращаясь к своим женам, во время очередной церемонии в зале приветствий. Но через год Тина подружилась с новой одноклассницей, Гиртой Нектал (которую привез к себе из другого города дед после гибели родителей), и понемногу оттаяла.
Прошло три часа. Она пристально смотрела на экран с пустынным ледяным пейзажем (вершины холмов сверкали, отражая звездный свет, кое-где чернели кратеры, искрились языки инея на склонах), не поддаваясь желанию вскочить со стула и начать мерить шагами салон. Если Гонщик не вернется с Криола, она любой ценой прикончит Генлаора. Эта мысль не принесла утешения. Тине казалось, что она потеряет Стива – так же, как потеряла маму и Гирту Нектал. Потом пришли на память слова Кеммиарнея о том, что боль из прошлого может проникать в настоящее, когда совсем этого не ждешь, – не происходит ли с ней сейчас именно это? Тина выключила экран и откинулась на спинку стула, стараясь расслабиться. Прошло еще два часа.
Высокий человек в разорванном скафандре появился посреди салона внезапно. Пошатнувшись, схватился за край стола.
– Стив!
Щиток шлема пересекала ветвящаяся трещина, шланг от кислородного баллона болтался за спиной, выдранный из гнезда. Металлизированная ткань скафандра местами превратилась в лохмотья. Несмотря на это, Стив улыбался.
– Кто тебя так? – Тина помогла ему снять помятый шлем, когда он рухнул на диван.
– Автоматы. Стальные пауки величиной с тарелку, охраняют завод Руческела. Половину я перестрелял, половину переломал, но они успели задать мне трепку, – Стив вытер потное лицо, размазав грим. – Их там полно, то и дело выскакивали. Подожди… – Он умолк и поморщился, на скулах напряглись желваки. Потом глубоко вздохнул: – Все, заросло… Никак не научусь регенерировать без боли – нервы буквально бесятся и передают в мозг черт-те что. Смотри, это, по-твоему, похоже на оригинальные дезодоранты группы «N»?
Расстегнув нагрудный карман, он вытащил пригоршню мелких разноцветных предметов: розовые и зеленые бусинки, крохотные глянцево-черные лепешки, продолговатые желтые капсулы.
– Что это?
– Продукция завода. Дезодоранты там точно делают, но только в одном цехе, а в остальных – эту мелочь.
– Больше смахивает на таблетки.
– Сейчас узнаем.
Гонщик положил розовую бусину в анализатор и включил прибор. Через секунду на экране вспыхнул текст:
«Сахелотрамин, или „венерин сиропчик“. Синтетический наркотик. Капсула содержит 1 г указанного вещества желеобразной консистенции, в псевдожелатиновой оболочке. Употреблять не рекомендуется, опасно для здоровья! Изготовление, хранение и распространение сахелотрамина запрещено законом».
Зеленые капсулы содержали лумген, желтые – мейцан, черные – низоберьяк.
– Да у него там целый наркозавод… – справившись с удивлением, пробормотала Тина.
– Ага. Теперь ясно, где Руческел брал галлюциногены для своих служащих и мейцан для эксцессеров, – он сам же всю эту дрянь и производит!
– Производил.
– Производит. Генлаор очень ценит таких специалистов – он наверняка спрятал Виллерта, и тот продолжает из подполья руководить наркобизнесом. Стоит заглянуть к нему в замок.
– В замок?..
– Официально эта штука называется виллой, а на деле – замок-крепость с подземным бункером, небольшим космодромом и всем прочим. Я там был пару раз, еще в прежние времена, до чемпионата. Это в трехстах километрах к югу от Хризополиса.
– Только пойдем вместе.
– Посмотрим… – неопределенно ответил Стив.
– У меня есть тергаронский маскировочный бронекостюм, его ни один робот не раздерет. Правда, он остался на яхте, а яхта опечатана.
– И заминирована, – добавил Гонщик.
– Разве ты проверял?
– Я знаю Генлаора. Твое имущество мы перетащим сюда, а насчет этой операции потом решим… На Криоле я заснял весь процесс производства, от начала до конца. Генлаор не отвертится.
Деревья и деревца, кусты и кустики, густо увешанные плодами, уходили к горизонту, где сверкал под голубым небом стеклянный дворец – завод концерна «Амфитрион». Кое-где среди растительности возились трудолюбивые автоматы. Саймон любовался этой отрадной картиной, сидя под яблоней на холме. В правой руке он держал громадный спелый банан, в левой – только что выкопанную из земли сырую картофелину и поочередно откусывал то от одного, то от другого. Есть не хотелось, но он помнил о том, что нуждается в питательных веществах: иначе не хватит сил убежать, если Шидал или боевики шефа его выследят. Все тело дико чесалось, глаза слезились, даже двигать челюстями было тяжело. Сегодня утром Саймон не принимал мейцан – у него осталось всего шесть капсул, и он решил экономить. Без мейцана он умрет.
Вкуса пищи Саймон по-прежнему не ощущал, но банан был мягче и потому нравился ему больше. Он быстро с ним покончил и теперь со слезами на глазах вгрызался в картофелину, на поддаваясь соблазну выбросить твердый корнеплод. Чтобы жить, надо есть. Он переждет месяц-другой, а потом удерет с Ниара и найдет кого-нибудь, кто сумеет оценить его таланты. А вдруг повезет украсть на заводе что-нибудь ценное?.. Эта мысль показалась Саймону весьма здравой. Отшвырнув грязный остаток картофелины, он поднялся на ноги, вытер об одежду липкие руки и побрел к далекому стеклянному дворцу, топча кустики с помидорами. Громадные красные плоды лопались под ногами, во все стороны летели брызги – Саймона это забавляло, хотя чувствовал он себя хуже некуда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
