бы тебя, если бы Хизир не сказал. В одном ауле живем, и сам аул вроде небольшой… Плохо это… Я имею ввиду плохо, что не узнал тебя. Это моя ошибка, прошу простить меня. Мы должны знать друг друга… должны. Мало ли… А то встретимся где-нибудь в городе или где еще и разойдемся, даже не поздоровавшись, как чужие. Мы же из одного аула, опора, так сказать, и поддержка…
Алхаст все так же улыбался, понимая, что до того вряд ли доходит и дойдет смысл его улыбки. Масхуд же вкладывал в улыбку собеседника совсем другой, лестный для своего искусства притворщика смысл.
– Да нет ничего удивительного в том, что вы не знаете меня. Вам не стоит извиняться. Не такой уж я к,онах, чтобы быть известным таким людям, как вы. Вот если бы я вас не знал, это было бы для меня непростительно.
Масхуд слегка кашлянул – ему понравился ответ Алхаста.
– Наступают тяжелые времена. Да, молодой человек, тяжелые наступают времена. Времена, которые предсказывали наши святые. Будет война против неверных. Жестокая будет война. Не нравится им наше возвращение в лоно религии. Не нравится, что мы возрождаем истинную веру, восстанавливаем мечети. Нет, не нравится это врагам божьим. Они не могут никак смириться с тем, что мы строим свое независимое государство… Будет, будет война, нам надо к ней готовиться…
Алхаст не произнес ни слова. В последнее время до того наслушался таких разговоров, что они стали уже раздражать его. Сейчас слушал только потому, что Масхуд находился у него во дворе, а обычай требовал оказывать внимание каждому, отворившему твою калитку или дверь. Будь они где-нибудь в другом месте, Алхаст давно уже показал бы свою спину этому человеку.
– На все деньги, которые удается зарабатывать, я покупаю оружие. Благо, что оно еще не слишком дорогое. Когда начнется война, оружие и патроны подорожают, как, впрочем, и все остальное. Пока в нашем ауле оружия достаточно, наши молодцы вовремя вывезли его из воинских частей. Правда, в последние дни у них его выкупают. Приезжают из других аулов, из города. Я даже просил ребят продавать только нашим, аульским. Да разве они послушаются? Продают всякому, кто платит назначенную ими цену. Нехорошо это. Надо всегда быть за своих и в борьбе, и в торговле… Наверное, тоже готовишься к схватке, как и все мы?
– Да-да, готовлюсь, конечно… как все, – кивнул Алхаст. – Не сидеть же, сложа руки.
– Правильно говоришь, очень правильно. Таким и должен быть к,онах. А иным ты и не мог быть. Ведь и Абу был настоящим к,онахом. Часто, наверное, вспоминаешь его? Конечно, вспоминаешь, такой человек был… – сам же ответил на свой вопрос Масхуд, исподтишка наблюдая за Алхастом.
Алхасту очень не понравилось, что этот человек назвал имя его отца, будто он притронулся к нему своими грязными руками. Но сдержался, никак не выдав своих мыслей.
– Да-да, часто вспоминаю.
– Хороший был человек, – кивнул Масхуд.
– Многие вспоминают его добрым словом. Наверное, чтобы сделать приятное мне, его сыну. Я-то глуп был, все не успевал набраться у него ума-разума, голову занимало совсем другое. Так и не узнал его, как следует. Ровесники его, наверное, знали лучше…
– Тогда, молодой человек, знай, что перед тобой стоит тот, кто лучше, чем кто-либо, знал Абу. И я свидетельствую, что он был истинным праведником. Это так же верно, как то, что Бог, которому мы возносим свои молитвы, Един и Всемогущ! Так что, Алхаст, ты с полным правом можешь гордиться своим отцом… А ведь мы с ним когда-то были очень близки, – Масхуд все еще продолжал незаметно наблюдать за Алхастом.
Это была ложь. Алхаст точно знал, что ничего общего у Абу с этим человеком не было и быть не могло. Более того, он не раз слышал, как отец нелестно отзывался об отпрыске Маи, как старики в их доме часто обсуждали его грязные дела. С тех самых пор Алхаст и испытывал к нему стойкое отвращение, как к какому-то гаду ползучему.
У него возникло желание высказать Масхуду все, что он о нем думает и прогнать прочь со двора. Но Алхаст сдержался. Теперь ему уже хотелось узнать, с какой целью этот человек зашел к нему. То что не ради простого общения, было понятно еще с той минуты, как он ступил ногой во двор. Что-то он прятал за этим словесным блудом. Интересно, что?
– Я не слышал от Абу вашего имени, – сказал Алхаст, поудобнее устраиваясь на своем табурете. – Он не вел со мной серьезные разговоры. Я же совсем еще юнцом был, о чем ему было со мной говорить…
Масхуд беззвучно засмеялся, подрагивая плечами. Кажется, он совсем не догадывался, что смысл этого фальшивого смеха понятен не только ему.
– Эх, Алхаст-Алхаст, как многого вы, молодые, не знаете. Это были другие времена. Мы с Абу не могли выставлять свою дружбу напоказ. Ты мог этого не знать, но твой отец находился под бдительным наблюдением властей. Одного маленького повода было достаточно, чтобы они упрятали его туда, откуда мало кто возвращался. Даже не повода. Просто ждали неосторожного шага с его стороны. Я же работал в структурах власти, мне не простили бы дружеские связи с Абу. Поэтому мы с ним не могли встречаться настолько часто, насколько нам обоим хотелось бы этого… Я очень любил и уважал твоего отца. Знаю, он относился ко мне так же… Вот и не смог не зайти к тебе, когда Хизир сказал, что ты его сын.
Алхаста все больше и больше удивлял этот человек.
«Неужели он в самом деле думает, что я верю его словам? – крутилось у него в голове. – И почему до сих пор никто не вырвал у него изо рта этот поганый язык! Как же ему не стыдно-то… Эх, Масхуд, что делать, твои времена наступили… Ладно еще, был бы ты один такой, как-нибудь справились бы… Но вас же тьма тьмущая!»
– Хорошо сделали, что зашли, – равнодушно произнес Алхаст, стараясь не показывать своего отношения ко всему, что говорил собеседник, но вместе с тем и скрыть это особо не пытаясь. – Отныне будем знать друг друга.
Масхуд был достаточно наблюдательным человеком, чтобы не заметить холодок в словах и голосе Алхаста.
Он встал.
– Абу часто говорил мне, что ведет какие-то записи. Пишет, как он называл его, тептар. Он наказывал мне обязательно прочитать его. «Если Богу угодно будет забрать меня из этого мира раньше тебя», – добавлял он каждый раз… Будто знал… Да, рано он ушел
