Дисциплинарная часть древний ктиторских Типиконов
Немало отводят места дисциплинарной стороне монастырской жизни и все другие сохранившиеся ктиторские Типиконы. Большинство их имеет даже исключительно такое содержание, отсылая за литургическою практикою к другим Типиконам (см. выше, стр. 362–363). Но эти Типиконы не оказали влияния на нынешний наш устав: ни один из них не старше Студийско-Алексиевского устава, который сохранялся в неизменном виде в России до введения Иерусалимского устава. Тем не менее сопоставление этих Типиконов со Студийско-Алексиевским уставом может показать отличительный характер последнего и объяснить, почему именно этому уставу выпал такой широкий и продолжительный район действия. Ни в одном из известных ныне ктиторских уставов административный отдел не касается в такой степени всех сторон монастырской жизни, как в Студийско-Алексиевском уставе. Они занимаются более вспомогательными учреждениями монастыря — больницами, странноприимницами, чем внутреннею жизнью монастыря. Иногда делаются и заметные отступления от заветов подвижничества. Так, например, организация Константинопольского Пантократорского монастыря напоминает скорее штат св. Софии Константинопольской, чем великие лавры древности; здесь те же церковные чины, включая и четырех женщин, убирающих храм и соответствующих «мироносицам» св. Софии и {с. 430} храма Воскресения [242]; черные работы лежат на четырех постоянных лицах, а не на всей братии по очереди [243]. Замечательна особенность в выборе игумена, представляемая некоторыми из этих Типиконов: избирали трех кандидатов и окончательное избрание решали жребием, причем хартии с именами избранных полагались на престоле и возносилась молитва, чтобы Бог явил достойного; хартию брал с престола священник, неграмотный монах или мальчик [244]. Замечательно также требование некоторых из этих Типиконов, например Евергетидского, чтобы Типикон прочитывался в начале каждого месяца за трапезою.
Типикон императрицы Ирины в дисциплинарном отношении
Из этих Типиконов заслуживает внимания Типикон имп. Ирины, как первый (и почти единственный) опыт женского монашеского устава. Разница от мужских уставов: легче постный режим: в среду и пятницу обычно елей; ежедневно не два, а два или три блюда; но вина не по 2 или 3 чаши, а по 1, с дозволением и прибавки по воле игумении; спят все в одной или двух комнатах, чтобы «все были явны всем»; видеться с родственниками мужчинами дозволяется только в воротах монастыря в присутствии игумении или честнейшей монахини; исключения не делается и для больных монахинь, которые приносятся к воротам на носилках. Священники должны быть монахи и евнухи. Они же являются экономами монастыря в виду неудобства для монахинь внешних сношений за монастырем. Должностные лица те же, что у прп. Феодора с небольшими дополнениями и изменениями: есть «житничная», «виночерпия», две «дохиарии» (одна для денежной отчетности, другая заведует одеждою), две «ергодотрии» — работодательницы, т. е. заведующие рукоделием. [245].
{с. 431}
Дисциплинарная часть в Иерусалимском Типиконе по грузинским и древнегреческим рукописям
В противоположность Студийским уставам, древние Иерусалимские имеют очень малую дисциплинарную часть. В древнейших списках Иерусалимского устава, например, грузинском Шиомгвимском XIII в. и греческом Моск. Рум. Муз. Сев. собр. № 35/491 XIII в., дисциплинарные отделы вставлены там и здесь между литургическим материалом в первую общую часть Типикона, предшествующую месяцеслову и Триоди и излагающую чин воскресного и будничного суточного богослужения, так что эти отделы не только не образуют самостоятельной части устава, но едва заметны в нем; правила же поведения в церкви, составляющие в Студийских уставах наиболее видный дисциплинарный отдел, здесь большей частью размещены в чине самой службы, например, замечание о тишине во время шестопсалмия, о схождении ликов. Таким образом собственно дисциплинарная часть в упомянутых двух списках Иерусалимского устава имеет следующий немногосложный состав. При конце изложения будничной службы делаются такие замечания. «Нужно знать, что монах назначенный петь прокимен, после произнесения его кланяется свв. дверям, потом обращается на запад и стоит со скрещенными на груди руками, пока братия не скажут последнего стиха; после он кланяется и идет на свое место. Если положены паремии, он же читает и их, а также и Деяния апостолов на бдении, и «Бог Господь». Он же говорит «Всякое дыхание» и кондак после 6-ой песни канона. После 9-й песни священник говорит: «Свят Господь Бог» и начало «Слава в вышних Богу» на великом славословии. Упомянутый раньше монах говорит прокимны на литургии, он же читает и Апостол с «аллилуиа», если окажется знающим это. Если же нет, екклисиарх приглашает другого, умеющего; после прокимна они вместе вдвоем делают поклон. Нужно знать, что на утрени «Бог Господь…» и «аллилуиа», на литургии прокимны и Апостол поем и читаем стоя; во время чтения Евангелия, на херувимской песне, на «Отче наш…» и на «Да исполнятся уста наша…» открываем голову». При пении нельзя разговаривать на службе, а также выходить из церкви, но нужно ждать, когда предложится чтение; нельзя и входить при пении того хора, в котором кто-либо стоит, но ждать, когда начнет петь другой хор; взойдя в стасидию свою, нужно поклониться братии. По греч. ркп. наблюдение за этим возлагается на екклисиарха; грузинский же требует здесь от екклисиарха наблюдения за тем, чтобы никто не стоял без пары, один. Екклисиарх должен распорядиться чтобы стоящие в притворе братия не впускали в храм никого, ни монаха, ни мирянина, «когда церковь поет, что есть признак беспорядка» (поздн. ркп.: «но пусть ожидают отпуста», т. е. опоздавшие стоят в притворе до конца службы). Затем указывается порядок для чередования хоров при пении. «Хор, начинавший стихословие (кафисмы) на вечерни, должен начинать его и на утрени; он же начинает и песни (канон); из него же должен быть певец для прокимна, Бог Господь и ексапостилария; на литургии {с. 432} (тот же хор начинает) изобразительные [246], на повечерии — С нами Бог, Пресвятая Владычице Богородице, и Господи сил; во св. и Великую Четыредесятницу часы стихословятся так: хор, начинавший на утрени Хвалите Господа начинает и стихословие 1-го часа (т. е.) аллилуиа на гл. 6 (глас тропаря 1-го часа); на 3 часе начинает другой хор аллилуиа 2-й кафисмы на гл. 6; на 6 часе другой хор — 1-ое аллилуиа 2 гл.; творящий же начало монах поет прокимен пророчества, читает и пророчества; творит же чтение и из Лествицы; на 9 часе начинает другой хор 1-е аллилуиа гл. 8; тот же хор творит начало Блажен; с вечерни же опять бывает перемена (хоров)» [247]. Снова Типикон возвращается к дисциплине по изложении службы часов и междочасий: после 1-го часа и его междочасия «желающие спастись не выходят из келии до времени церковного благовеста (χρούσματος), но одни занимаются рукоделием, другие чтением, иные псалмопением с ведома настоятеля: прислуживающие же (διακονηταὶ) занимаются (σχολάζουσι) служением своим. Должно знать, что когда мы находимся на церковных (чино)последованиях, правым хором управляет (τάσσει) екклисиарх, на левом же епистимонарх». Далее приводится статья о будильщике в редакции нынешнего Типикона (ср. Ипотипосис и Диатипосис) [248]. Наконец, и это уже в третий раз, древнейшие списки Иерусалимского Типикона касаются монастырской дисциплины в конце своей первой общей, части, пред месяцесловом; здесь делается замечание, что на повечерии «на пс. 50-м кандиловжигатель (по груз. ркп. — канонарх) дает братии воды», — это ввиду того, что после повечерия, как последней молитвы дня, уже запрещается вкушение всякой пищи из-за завтрашней литургии (во дни бдений воду запрещается пить после вкушения благословенных хлеба и вина на вечерни); затем здесь же требуется повечерие оканчивать засветло (ἐπιούσης ἡμέρας, «еще сущу дню»); после повечерия «монахам нельзя творить бесед (συντυχίας) друг с другом, но отходит в свои келии, заняться немного Трисвятым, которое мы приняли (очевидно, правилом келейным, как и сказано в груз. ркп.) и чтением, чтобы со вниманием встать на полунощницу и прочее последование и службу (συνάξει) церковную» [249].
Дисциплинарная часть по поздним греческим и славянским Иерусалимским Типиконам
Этот слишком уже скудный дисциплинарный материал последующие греческие списки Иерусалимского Типикона расширяют, главным образом вставками из Ипотипосиса. После изложения суточной службы с упомяну{с. 433}тыми дисциплинарными вставками, иные из которых иногда опускаются, например, в ркп. Моск. Син. библ. греч. № 391 XIII–XIV в. опущено замечание о будильщике), нек. греч. имеют следующие отделы: 1) увещание предстоятелю не презирать заключающегося в Типиконе и не проводить много времени вне монастыря, не радея о вверенных ему душах; особенно же не оставлять монастыря в три св. четыредесятницы, и не позволять другим выходить в это время из монастыря; 2) увещание братиям заботиться только о небесном, усиленно искать царства небесного, стараться, чтобы все было у них по чину, особенно же в церкви, соблюдать ум неувлекаемым со стороны чего-либо мирского, идти по первому благовесту в церковь, стоять там внимательно с самого начала; с особенным благоговением и вниманием нужно стоять на шестопсалмии; входить тогда в церковь безусловно запрещается; кто не может так выстоять — старые, больные, — пусть стоят в притворе; требуется пение внимательное, медленное, кротким, ровным и ясным голосом; запрещаются разговоры на клиросах, а также на трапезе: на последней также запрещается глядеть по сторонам и куда не нужно, например, как другие едят; запрещается и роптать на качество предложенных снедий [250]. Затем с особым заглавием: «Монастыря Студийского» дается ряд дисциплинарных выдержек из Ипотипосиса: о должностных лицах, об исповеди игумену на 4 песни канона, о старце-брате, назначаемом в Четыредесятницу для напоминания о смерти, о 2–3 недельном испытании пред приемом в монастырь, о чтении книг из библиотеки в праздничные дни, о времени литургии в пост, о соразмерности в службах, об епитимьи разбившему посуду на трапезе, о количестве одежды [251]. После изложения чина литургии вышеупомянутые ркп. Типикона имеют еще две дисциплинарные статьи: о трех разрядах праздников из Никона Черногорца (см. выше, стр. 408) и следующие «Правила» (κανόνες) Никифора, патр. Константинопольского: разрешение болящему монаху в Четыредесятницу на варение, елей и вино; запрещение путешествовать в воскресенье кроме нужды и насилия; запрещение причащаться от иерея, не постящегося в среду и пятницу; не должно принимать книг: Апокалипсисов Павла, Ездры. Зосимы, «двух мучений» св. Георгия, Кирика и Иулиты, книг Макария и Диадоха; позволение трудящимся монахам в Четыредесятницу в 9 час вкушать хлеб, а вечером ужинать, с запрещением под предлогом работы разрешать на елей и вино; дозволение работникам вкушать пищу в непост с 3 ч., а в пост в 6 ч. (по Святогорск. уст., см. выше, стр. 422). В славянских списках Иерусалимского устава почти все эти дисциплинарные указания исчезают, по крайней мере специальные отделы их; но взамен этого, как мы видели, в этих уставах появляются нынешние дисциплинарные выдержки из Никона Черногорца (в ркп. Моск. Синод. библ. № 329/384 XIV в. еще в особой тетради, пришитой спереди; в позднейших, например № 678/386 XV в. уже в самом {с. 434} тексте: по-видимому, эти выдержки внесены в устав Афанасием Высотским (см. выше, стр. 375).
