заживем так, как тебе и не снилось.
— Откуда тебе знать, Митя, что мне снилось. Только пока ты не сказал главного… Зачем нам жениться?
— Ну, дак это… Понятно зачем, чтоб семья была, чтоб ты ждала меня с фронта… чтоб все было как положено, чтоб у детей были мать и отец…
— Погоди, Дмитрий! Да ты никак на фронт уходишь?
— Ну, да.
— А перед этим решил меня обрюхатить на законных основаниях, и сдать на попечение своей матушке? Вот радости-то у нее будет!
— Она и вправду согласна.
— А мое согласие…
— Так я тебе уже битый час об этом толкую…
— Нет, Митя, я не согласна. А знаешь почему? Потому что сначала должны быть чувства, и они должны быть взаимны. Я понимаю, что чаще всего родители девушек, выдают их замуж, не спрашивая согласия, но со мной случай особый. У меня родителей нет, и этот вопрос я решаю сама.
— Значит, нет? — понуро спросил Дмитрий.
— Вот вернешься с фронта, начнем строить мирную жизнь, тогда и о семье можно подумать. Но только все равно, начинать надо не с этого. Должны быть чувства.
— Так они есть, иначе, зачем бы я тебя замуж звал.
— А у меня они есть?
Дмитрий молча вздыхал.
— Ну а ждать меня будешь?
— Вот опять за свое. Если у меня нет к тебе чувств, как я буду тебя ждать? Для чего.
Дмитрий молча проводил Нику до дома, а потом еще долго стоял, глядя на ее окна.
Вера, глядя на вернувшуюся Нику, сразу сказала:
— Тебе, кажется, только что сделали предложение.
— Точно. Как ты догадалась?
— Да видно по твоему лицу. Отказала?
— Конечно. Вариант был тот же, что и у тебя с Андреем. Обвенчаться и он сразу на фронт. Да и не питаю я к нему никакого влечения, даже чисто физического. А если честно, то и в новом устройстве мира мне не все понятно. Света вот во все уверовала и готова сражаться с врагами революции. А враги то, ведь, не немцы, а такие же русские люди, как и мы. И не все они кровопийцы и эксплуататоры, у них есть своя правда.
— Кстати, ты тоже относишься к эксплуататорам, поскольку помещица, хоть и бывшая.
— Ну, мне-то отнятого добра не жалко, поскольку я толком и не владела ничем, а в пансионате нас не баловали, сама знаешь. Да и потеряла я далеко не все.
Поздно ночью к ним в дверь постучали. На пороге стояла Таня с распухшим лицом.
— Владика расстреляли… — всхлипывая сказала она.
— Все к этому шло, — хмуро сказала Вера. — Говорили ему, что уходить нужно. Формируется добровольческая армия… Что делать думаешь?
— Не знаю. Я нашла тех матросов, которые его увели… Домой мне нельзя…
— Зря ты так… Этим дело не исправишь. Теперь тебя искать будут и найдут. А давайте-ка подруги, навестим наш пансионат, а потом решим, как дальше быть. Что-то неуютно мне стало в этом городе, да и дело у меня есть незаконченное. Ника, как ты на это смотришь?
— Согласна! Утром и отправимся, сначала в Павловск, а потом…
Утром Ника отправилась вокзал, чтоб узнать, когда отправиться поезд на Павловск. На обратном пути она собиралась зайти в зал проведения занятий с курсантами, чтоб предупредить Свету, но вдруг она увидела ее с огромной вещевой сумкой на плече, идущей в обратном направлении.
— Света, стой! — крикнула Ника.
Света обернулась. Ника, увидев ее, поразилась. Настолько сосредоточенным и даже злым, было ее лицо.
— Ты куда?
— Да хоть куда, только подальше отсюда!
Поняв, что произошло нечто неординарное, Ника не стала расспрашивать, а просто рассказала, что произошло с Таней и, что они сегодня все вместе уезжают в Павловск, а ее Ника как раз хотела предупредить, что пока занятий не будет, а, может, и совсем не будет.
Света сразу объявила, что готова ехать вместе с ними, и они отправились домой к Вере и Нике, чтоб забрать вещи и отправиться на вокзал. Пока Ники не было, Вера запаслась продуктами, собрала вещи и нашла извозчика. Увидев Свету, амазонки поначалу обрадовались, но потом ее вид несколько смутил их. Ее не расспрашивали, но, усевшись в вагон, она сама рассказала о насилии, которое учинила над ней группа курсантов вчера в раздевалке, и о том, как она, опознав одного из них сегодня утром, отправила его к господу богу держать ответ за содеянное.
Поезд шел восемь часов, все это время девушки строили планы на дальнейшую жизнь. У Светы от ее идейной убежденности в справедливости революционных преобразований, не осталось ничего. И она, придя в себя, начала убеждать подруг вступить в добровольческую армию, чтоб вернуть прежний строй и неважно с царем или без царя. Татьяне было все равно, куда ехать дальше, лишь бы не остаться одной. У Веры была цель узнать тайны, связанные с ее рождением, а Ника решила, что пора забрать фамильные ценности из тайника, пока кто-нибудь не нашел их. Но все они пришли к одному мнению, что первым делом надо навестить их пансионат.
Прибыв в Павловск, амазонки поселились в гостинице, заняв два номера. После некоторых споров, они решили ехать в пансионат верхом и Света с Таней отправились покупать лошадей, а Ника и Вера отправились в городской приют, куда младенцем была подброшена Вера. Настоятельница приюта встретила их почему-то неприветливо и сразу ответила, что экономка Тамара Ильинична отправлена в Петроград и когда вернется не знает.
— А потому, что маленьких детей кормить надо! — почти выкрикнула она. — А господа революционеры об этом не знают! Если старшие дети пошли беспризорничать и побираться по вокзалам, то груднички-то ходить не умеют! А молоко денег стоит…
У Веры навернулись слезы. Она вытряхнула из своей сумки пятнадцать червонцев, Ника добавила свою лепту.
— Спаси вас бог, добрые барышни, спасибо вам великое от сирот наших, — грустно сказала настоятельница. — А когда вернется моя экономка, я правда не знаю.
— Мы потом зайдем, — сказала Вера. — Меня ведь тоже младенцем сюда принесли.
— Да я уж догадалась, другие-то сейчас сюда не заходят.
Вернувшись, амазонки застали своих подруг в полной готовности. Форма на них сидела великолепно, хоть и не блистала новизной. У Ники и Веры оружие было, ножи и маленькие четырехзарядные браунинги, а Света и Таня были безоружны. Быстро перекусив перед дорогой, амазонки рысью поскакали в направление пансионата, надеясь к вечеру прибыть на место.
На полпути они встретили казачий разъезд. Трое бородатых казаков потребовали остановиться, сделав предупредительный выстрел в воздух. Амазонки остановились. Увидев четверых безоружных
