Все дела на борту «Синильги» закончены, можно отправляться обратно в Питер. На машине час до границы и часа три после её пересечения — чистой езды не так много. Всё зависит от того, как долго они проторчат на КПП в Торфяном — там можно и зависнуть, — а при хорошем раскладе оказаться дома около полуночи вполне реально.
И где там Сашку черти давят? Уехал час назад по местным магазинам — его кошка, тварь избалованная, жрёт только «Вискас», и не изготовленный в Одессе на Малой Арнаутской, а исключительно настоящий, зарубежного разлива, — и пора бы ему уже вернуться. Животных Виктор любил, но его домашний питомец по кличке Капот, полосатый котяра с ангельским голоском и бандитской мордой, исправно поедал отечественное мясо и рыбьи головы и не претендовал на деликатесы из так называемых цивилизованных стран.
В кармане куртки заверещал сотовый телефон. Корнеев вынул трубку — на дисплее высветился его домашний номер. «Интересно, — подумал Виктор, нажимая кнопку, — что там такое? Вряд ли Татьяна стала бы звонить на трубку по международному тарифу только из-за того, что Капот-бестия расколотил очередную чашку или прищемил лапу. Мобильник служебный, и платит фирма, но список звонков иногда проверяют, и можно нарваться на выговор за перерасход лимита в личных целях».
— Да, Танюша.
— Витя, вы там уже знаете? — голос жены дрожал от волнения.
— Знаем что?
— В Америке какой-то грандиозный теракт, самолёты врезались в здания World Trade Center на Манхэттене! Тут по телевизору чуть ли не по всем программам крутят повторы. Ты когда вернёшься?
— Мы уже собираемся. Не волнуйся, через несколько часов буду дома.
…Очень поздно ночью (или очень рано утром — три часа пополуночи можно считать и так, и этак) они с Таней сидели перед телевизором, на экране которого шла и шла одна и та же видеозапись.
…Чёрный дым, вытекающий из горящей башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке… Медленно летящий на уровне средних этажей громадного небоскрёба самолёт… Вот он разворачивается, и… По серому телу второго здания словно полоснул исполинский клинок, из длинной резаной раны, пересёкшей почти всю толщу гигантского сооружения, выплёскивается пылающая кровь смертельно раненого титана… Потом башня плавно оседает вертикально вниз, стоймя, не отклоняясь в сторону, словно проваливаясь под землю… Клубы густой серой пыли растекаются по ущельям улиц… И люди: бегущие, кричащие, плачущие…
Когда в очередной раз появился кадр с изображением мечущихся в панике людей, Корнеев вдруг сказал жене:
— Знаешь, а ведь это, — и он показал глазами на телеэкран, по которому медленно и неотвратимо расползалось серое облако, похожее на неведомого монстра, глотающего одну за другой замершие посередине улицы автомашины, — я уже где-то видел. Только вот никак не могу вспомнить название фильма…
* * *
Лютой блокадной зимой старая женщина лежала под ворохом одежды в насквозь промороженной комнате в осаждённом городе. Тьма и стужа царили во всей пустой квартире, в которой к тому времени уже не осталось ни единой живой души. А темноту за крест-накрест заклеенными окнами окрасило багровым — на город сыпались бомбы из распахнувшегося настежь чёрного неба…
Женщина умирала и знала, что умирает. Но она не могла позволить себе уйти, пока не убедится в том, что возмездие свершилось полностью. Перед глазами её шла череда смутных видений — она видела тех серых людей, которые убили Храм. И люди эти умирали — один за другим — точнее, их тоже убивали.
Большинство из них слизнула кроваво-мутная волна, обрушившаяся на город вскоре после гибели большого начальника. Женщина видела, как пустые глаза живых мертвецов наполняются животным ужасом при виде чёрного нагана в руке исполнителя вынесенного «врагам народа» приговора; видела их скрюченные смертной судорогой уродливые тела на нарах лагерных бараков; видела, как их трупы засыпают комьями мёрзлой земли прямо в котлованах ударных строек. Последних из уцелевших проглотили волны Балтики вместе с тонувшими судами таллинского каравана и растерли в кровавую грязь гусеницы рвущихся к городу вражьих танков. И женщина внимательно следила, как умирает каждый из этих людей. Она не понимала, как она может видеть всё это, но знала — виденное ею истинно.
Проводив последнего, женщина тихо-тихо вздохнула: «Спасибо тебе, Господи, — кем бы ты ни был…». А потом она закрыла глаза, и на губах ей во второй — и теперь уже в последний — раз после смерти Храма появилась, да так и застыла, улыбка…
* * * Ключевой мир собственного домена звёздной владычицы Эн-Риэнанты, наши дни
— Кто она?
— Шестьдесят стандартных лет назад она была в этом Мире верховной друидессой одного полудикого племени. И в том воплощении она пересеклась с воплощением Коувилла. Незаурядная Сущность и очень совершенная Первичная Матрица. Но очень неоднозначная. Я чуть-чуть опоздал в этот осаждённый город…
— Город… Неужели его жители заслужили всё обрушившееся на них только за то, что был взорван этот храм — всего лишь одно из сотен и тысяч разрушенных в Захваченной стране святилищ?
— Победители всегда рушат храмы прежних богов и воздвигают вместо них капища новой веры — в истории Юных Рас тому множество примеров. Всё дело в том, что это был за Храм: не только и не столько место религиозного поклонения, сколько виртуальный некрополь доблестно павших воинов. И вот этот некрополь потревожили… Но, конечно, основную роль сыграла Сущность, воплощённая в этой женщине. Она горячо и искренне воззвала к Слепым Силам — а их, как тебе хорошо известно, лучше не беспокоить. Они ведь могут и откликнуться — что и произошло.
— И воплощения всех, так или иначе причастных к гибели Храма…
— …были насильственно прерваны. И быстро: никто из них не пережил даже начала Великой войны. А заодно Слепые Силы обрушились и на сам город — для них ведь нет особой разницы между отдельной личностью и целым народом. На то они и Слепые…
— Да, Чёрные Разрушители наверняка оценили бы эту Инь-Сущность, воплотись она в следующий раз среди них. Надеюсь, её следующее воплощение будет не слишком скоро.
— А мне почему-то кажется, что она инкарниуется в самое ближайшее время. И именно здесь, в этом самом Мире.
* * * 2004 год
«Плохо видно… Результат моего неумения? Хотя я вроде бы всё сделал правильно… А может, всё это бред и чушь собачья? Не будем спешить с выводами — неизвестно ещё, что там увидит Татьяна…»
Он действительно всё сделал правильно — как учили. Избавился от ощущения тела — от кончиков пальцев ног до головы, — а затем старательно провёл сборку. Полёт получился очень реальным — даже голова закружилась — и вхождение в тёмный туннель-спираль тоже. Но вот когда дело дошло до кадров — после перехода за момент рождения, — то пошла полная тусклятина. А акцентироваться и помогать нельзя — исказишь подлинное содержание того, что видишь, подменишь действительное желаемым.
… Земля с высоты птичьего полёта. Зелёные густые рощицы, дуга морского берега и череда сизых волн, накатывающаяся на прореженные песчаными пляжами скалы. Остров — почему-то кажется, что это именно остров, хотя и большой. А время… Время — полторы тысячи лет назад как минимум, или даже ещё раньше. Третий-четвёртый век от Рождества Христова, так?
… Хижина (интерьер смутен), огонь в очаге (в костре?) посередине. Светловолосая женщина с лучистыми глазами и ощущение исходящего от неё тепла. Мужчина (лица не разглядеть), крепкий и уверенный в себе. А я — я на ворохе звериных шкур (мягкий и густой мех), и лет мне от силы пять-шесть, и я смотрю на мужчину и женщину (родители?) снизу вверх. Взгляда мужчины я не ощущаю, а вот устремлённый на меня взгляд женщины… Во взгляде женщины тревога… За меня? Обычное беспокойство матери? Нет, тут что-то другое …
… Ночной лес. Темные тела громадных деревьев, ветви которых переплетены где-то там, наверху, в сплошной свод. Багровое пламя большого костра и сосредоточенные лица людей, выхваченные из темноты отсветом пламени. Много людей. Высокая женская фигура, закутанная в длинное одеяние (плащ?). Цвета плаща не разобрать — женщина стоит на самой границе света и тьмы. Ощущение угрозы… Женщина что-то говорит, но смысл её речений тёмен …
… Топот ног — и ощущение боевого азарта. Пальцы правой руки крепко сжимают рукоять топора. А рядом — бегущие люди, горячее дыхание и запах пота, бряцанье оружия. Земля быстро мелькает под ногами, шорох травы, и кажется, что не бежишь, а летишь. Острый холодок — смесь ярости, страха и желания боя. Третий компонент этого коктейля — превалирующий. А впереди — плотная цепь воинов, одетых в железо. Это враги, и сейчас главное — добежать до них!
