— Что случилось? — в конце концов спросила Персис.
— Мне очень жаль, но… Боюсь, я еще не готов.
Персис неловко отстранилась.
— Нет, это ты прости меня, — пробормотала она. — Я ошиблась. Должно быть, я неправильно…
— Нет, нет!.. — перебил Нат. — Ты все поняла правильно, просто все это немного… непривычно. Или слишком рано…
— Для меня это тоже непривычно, — сказала Персис, слезая с него. — Я еще никогда не выступала в роли роковой соблазнительницы. Не знаю, о чем я только думала!
Она выскользнула в соседнюю комнату и тотчас вернулась с рулоном бумаги, на котором были нацарапаны какие-то зубчатые кривые.
— Вот графики активности твоего мозга. Поначалу ты был достаточно возбужден, но потом что-то произошло… Извини, Нат, я вовсе не хотела поставить тебя в неловкое положение.
— Думаю, всему виной память о первом юношеском фиаско. — Нат криво усмехнулся, глядя на распечатку. Он старался говорить небрежно, но голос подвел, и слова упали тяжело, как свинцовые шары.
В молчании они привели себя в порядок и вышли в полутемный коридор. Персис все еще была сконфужена. Чувствовалось, что ей не терпится как можно скорее отвести Ната назад в его комнату. Но ему возвращаться не хотелось, и он нарочно замедлил шаг.
— А чем здесь занимаются сейчас? — спросил он, снова оглядывая пустой коридор с дверями многочисленных лабораторий.
— Да практически ничем. Я же говорила, большинство лабораторий законсервировано, и…
— Большинство, но не все. — Почувствовав, как им овладевает любопытство, Нат толкнул наугад одну из дверей. Она оказалась не заперта.
— Послушай, здесь есть несколько лабораторий, которые Гарт использует для каких-то своих опытов, и мы не должны…
Но Нат уже распахнул дверь и скорее по привычке, чем сознательно, включил свет. И ахнул. В центре лаборатории, в трех прозрачных, наполненных жидкостью цистернах плавало около дюжины скрюченных человеческих тел, страшно деформированных многочисленными опухолями и карциномами, натягивавшими готовую лопнуть сероватую кожу.
— Боже мой, что это?! — воскликнул Нат, борясь с отвращением.
— Я думала, Гарт давно от них избавился, — негромко проговорила Персис.
— Так ты… знала?
— Теперь ты сам видишь, сколько трудностей нам пришлось преодолеть, прежде чем мы смогли вернуть к жизни тебя.
— Господи Боже мой!..
— Не кричи. Никто не должен знать, что мы здесь, внизу.
— Знаешь, Персис, там, в карантине агентства, санитары называли меня чудовищем. Так вот, ребята, чудовище не я, а вы!
— Я думала, Гарт давно уничтожил результаты ранних экспериментов… — принялась сбивчиво объяснять Персис, но Нат не слушал. Он медленно пятился, стремясь оказаться как можно дальше от этих изуродованных, мрачных существ, от искаженных страданием лиц.
— Они выглядят как… как монстры, — проговорил он с отчаянием, зная, что один-единственный сбой программы мог и его превратить в такого же урода.
Нью-Йорк, редакция «Метрополитена»
65Фред смотрел из окна своего кабинета на башни небоскребов, отливавшие на фоне черно-голубого неба металлическим блеском, и улыбался. Его губы сами собой растягивались в улыбке, и он ничего не мог с этим поделать. Далеко под ним, на дне пропасти глубиной в полсотни этажей, сновали по крытым тротуарам прохожие, вспыхивали крошечные огоньки торговцев и велорикш. С высоты улица напоминала муравейник, и Фреду это очень, очень нравилось. Да и кому не понравилось бы? Несмотря ни на что, Нью-Йорк все еще оставался самым большим городом мира, его неофициальной столицей.
Во всяком случае, во всем, что касалось журналистики.
Джеми Боуэр — тот самый редактор отдела новостей, который столь пренебрежительно отнесся к Фреду, когда тот впервые обратился в «Метрополитен» с предложением написать обзор о Дуэйне Уильямсе, — дружески махнул рукой сквозь прозрачную перегородку. Ублюдок больше не задирал нос. От хорошо разыгранного безразличия он перешел чуть ли не к обожанию и теперь, словно мальчишка-стажер, ловил на лету каждое слово Фреда, то и дело осведомляясь, не холодно ли мистеру Арлину, удобно ли мистеру Арлину в его новом кресле с высокой спинкой, не хочется ли мистеру Арлину перекусить или выпить кофе.
Настроение у Фреда было превосходным. Из окон офиса, который «Метрополитен» предоставил ему во временное пользование, открывался отличный вид на Мэдисон-авеню. Кроме того, последние два дня Фред провел в обществе лучших журналистов страны. Решался вопрос, достаточно ли документально подтверждена информация о первом американском «человеке из холодильника» и может ли журнал публиковать полученные от Монти Арчибаля материалы. Все сходились на том, что эти материалы могут стать самой настоящей бомбой. Со столь сенсационной информацией «Метрополитен» не выступал уже несколько лет, и добыл ее не кто иной, как мелкий обозреватель судебной хроники из Сан-Луис-Обиспо Фред Арлин. Никто из маститых нью-йоркских акул пера просто не мог поверить, что провинциал из захолустного городка сумел раскопать такую историю. Судя по тому, как недружелюбно косились на него некоторые из штатных сотрудников, сумасшедший успех Фреда вызвал у них острую зависть, но ему было наплевать. Фреду уже намекнули, что если он захочет сотрудничать с журналом на постоянной основе, то дорога для него всегда открыта, и он считал, что место у него в кармане.
Несколько смущало Фреда то обстоятельство, что писать статью журнал поручил не ему, а своему сотруднику — как ему объяснили, для того, чтобы избежать «стилистического разнобоя». Впрочем, его тут же заверили, что под заголовком будет указана только его фамилия.
Стремясь доказать, что его успех не случаен и он действительно профессионал высшего класса, Фред разыскал еще одну сотрудницу «Икора» — некую Хармони Дузетт, — которая подтвердила все, что сообщил ему ранее Монти Арчибаль. Весьма кстати пришлась и запись разговора с Окори Чимве, которую Фред сделал незадолго до исчезновения последнего и сохранил только благодаря счастливому стечению обстоятельств. Как раз сегодня (именно поэтому он и Джеми Боуэр задержались на работе до позднего вечера) ему удалось связаться с матерью Окори, которая по-прежнему жила в Нигерии. Миссис Чимве выслала им видеопробы, в которых ее сын снялся для участия в каком-то телевизионном шоу. В настоящее время техническая служба редакции проводила анализ голоса Окори Чимве, чтобы, сравнив его с записью Фреда, неопровержимо доказать ее подлинность. Именно это и было последним необходимым фрагментом мозаики. Фред знал, что, как только этот фрагмент встанет на место, материал немедленно пойдет в печать, и в последний раз проверял факты, чтобы избежать придирчивых замечаний помощника редактора, ответственного за публикацию текста. Приятели-журналисты предупредили его, что редакторы «Метрополитена» относятся к материалам со стороны весьма ревниво и, стремясь найти в них малейшие изъяны, способны изуродовать статью до неузнаваемости. И слухи эти оказались вполне достоверными. В последние дни Фред чувствовал себя жалкой козявкой, копошащейся под микроскопом. За ним действительно наблюдали, и довольно пристально: его тыкали носом в его ужасные грамматические ошибки, пеняли ему за пренебрежение правилами пунктуации, указывали на непоследовательность и сумбурность изложения и склонность к дешевой драматизации. Сомнению подвергались каждый факт, каждое положение его статьи, и Фреду не оставалось ничего иного, кроме как отнестись к замечаниям с добродушным юмором и не принимать их близко к сердцу. Нередко он утешался мыслями о том триумфе, который ждет его в конце, и это помогало ему пережить сиюминутные трудности. Когда другие репортеры спрашивали, сколько времени он работал над этим материалом, как ему удалось выйти на Монти Арчибаля и проникнуть в тщательно охраняемые секреты корпорации, Фред небрежным тоном говорил, что над темой он работал чуть больше года, руководствуясь главным образом профессиональным чутьем и журналистской интуицией. Фред ни разу не упомянул, что несколько раз он был готов вовсе забросить эту тему и только счастливое стечение обстоятельств помогало ему снова вернуться на правильный путь. Самым серьезным ударом, с важным видом вещал Фред, было для него исчезновение Окори Чимве (хотя на самом деле он не знал о предполагаемом самоубийстве информатора до тех пор, пока ему не рассказал об этом Монти); при этом он добавлял, что обстоятельства гибели бывшего санитара «Икора», возможно, станут предметом его следующего журналистского расследования.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
