— Когда-то я бегал здесь мальчишкой, — сказал Пероззо. — Мой отец любил повторять старую арабскую пословицу: «Чтобы накормить воробья, сначала надо накормить лошадь». Сэм, сейчас нам надо многое узнать, без информации мы слепы, как новорожденные котята.
Дарелл согласился.
— Карло, иди в народный банк Триполи. Там можно найти адрес дома Бертолини в Триполи. Ты, Кефи, постарайся отыскать следы Хунг. Она должна жить в самом лучшем отеле или в богатом особняке. Роскошь — это ее слабость. Даю на все два часа, потом возвращайтесь, если даже ничего не узнаете. Смотрите не нарвитесь на людей Скола, он уже должен быть в Триполи.
— Мне не совсем привычно ходить в таком балахоне, — сказал Кефи про свою арабскую одежду.
— Ничего, ты похож в ней на бедного эмигранта. Говорить старайся по-английски. Сюда приехало много рабочих-англичан на строительство.
— Понял, начальник.
— Пероззо, дай хозяину гостиницы побольше денег, чтобы не болтал лишнего.
— Керим был другом моего отца.
— За эти годы многое изменилось. Лишняя осторожность не помешает.
— Ты останешься здесь, Сэм?
— Да, какое-то время.
— Как голова?
— Уже почти не беспокоит.
— А если за нами кто-нибудь увяжется?
— Действуйте по обстановке.
— Я не хочу стрелять в невинных людей, которые могут оказаться рядом, когда за мной кто-нибудь увяжется, — возразил Карло.
— Будьте осторожными, и все обойдется.
Когда они ушли, Дарелл свалился на чистую кровать и уставился в синий потолок. В комнате было довольно прохладно. Пероззо нашел хорошее место для временного пристанища. Когда они на «Мерседесе» влетели в город, их никто не останавливал. В какой-то мере Хунг даже помогла им: милиция искала грузовик, а они спокойно разъезжают на «Мерседесе». Кефи оставил его за городской стеной.
Чувствовать себя в безопасности рядом с Хунг по меньшей мере глупо. Неприятностей можно ожидать и со стороны полковника Скола.
Дарелл принял холодный душ в ванной комнате, облицованной синими плитками. Потом подошел к окну. Под окнами сидел какой-то человек. Он, не обращая ни на кого внимания, что-то ел и запивал дешевым вином из прозрачной бутылки. Треск мотоциклов мешал Дареллу сосредоточиться.
Он специально отослал Пероззо и Кефи, чтобы в одиночестве все обдумать. В древнем отеле имелся даже телефон, чего Дарелл не ожидал увидеть в такой дыре. Старомодный аппарат поставили на высокий табурет с красивой резьбой, он стоял рядом с угловым окном, из которого видна чистая голубая вода гавани. Яркое солнце освещало рыбачьи лодки и советские торговые суда, пришвартованные недалеко от мрачного замка. Триполи строился в основном из белого дешевого камня. Владельцы домов стремились вырастить под окнами хоть какое-нибудь растение. Минареты тянулись главами в безоблачное небо, слышался голос муэдзина.
Дарелл был доволен Керимом, хозяином отеля: он быстро достал паспорта, за что получил неплохие деньги.
Телефон работал исправно. Меньше чем за десять секунд Дарелл дозвонился, кому хотел.
— Мистер Фуад?
— Да, эфенди. А кто со мной говорит?
— Это Сэм Дарелл.
— Понял, сэр. Мне передали из Рима, что вам может понадобиться моя помощь. Я сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо.
Фуад был единственным человеком К-секции в Триполи. Он уже давно и прочно обосновался здесь.
— Я знаю, что вас интересует синьорина Бертолини, мистер Дарелл. Что вы хотите конкретно узнать о ней?
— Где она живет в Триполи? И вообще, где она сейчас находится?
— Сейчас она в Триполи. Живет на вилле своих друзей. — Фуад хорошо говорил по-английски. — Это в богатом районе, там много посольств и различных представительств. Что прикажете?
— Скажите ей, где я. Я хочу поговорить насчет ее отца. Вы сможете сделать это?
— У меня есть друг среди тамошней прислуги. Я передам через него записку.
— Спасибо, это очень важно для меня и для нее. Помогите ей добраться сюда в случае чего. Она, может быть, не вполне свободна в своих действиях. Вы понимаете меня?
— Конечно, сэр. Я займусь этим немедленно.
Ожидание — неотъемлемая часть его работы. Дарелл запахнул окно, чтобы солнце не отсвечивало прямо в глаза, и снова улегся, спрятав пистолет под тонкую простыню. Дарелл любовно поглаживал его рукоять. Он вспомнил Милса и Дамона. Смерть ужасна сама по себе. А тем более без погребения и на чужой земле. Хорошо, что при них не было никаких вещественных доказательств. Дарелл сожалел об их гибели, но не переживал. Он давно привык к смерти, каждый день сталкивался или мог столкнуться с ней. Опасность — это тоже неотъемлемая часть его профессии. Дарелл попытался расслабиться, но не смог. Какое-то предчувствие тревожило Сэма. Жертва большой охоты, он ждал охотника. Скорей всего, мадам Хунг.
Сэм вспомнил о Дэйдри. Она сейчас там, на Мальте. До нее всего час лету, но она так далека от нею в этот момент. Как им было хорошо вдвоем в Риме! Эта мысль заставила Дарелла беспокойно заворочаться в кровати. Ему больше не хотелось думать о Дэйдри.
Мимо его двери кто-то прошел. Где-то орало радио, сообщая сводки о военных действиях Египта и Израиля, потом стали передавать национальную музыку. Головная боль утихла.
Кто-то осторожно и почти бесшумно повернул дверную ручку. Дарелл не шевелился, только крепче сжал пистолет. Дверь приоткрылась на два дюйма, потом резко распахнулась. Быстро и уверенно вошла молодая женщина, остановилась на секунду, изучая лежащего Дарелла. В руках у нее был крошечный пистолет. Бело-синяя накидка почти полностью закрывала ее лицо.
— Успокойтесь, — сказал Дарелл. — Вы Анна-Мария Бертолини?
Сэм уселся на кровати, продолжая сжимать под простынью пистолет. Она заговорила тихим спокойным голосом с небольшим итальянским акцентом:
— Не двигайтесь. Кто вы такой?
— Меня зовут Сэм Дарелл. Однако мое имя ничего не говорит вам. Я работаю на Дикинсона Макфи.
Она спокойно отнеслась к его словам. Девушка стояла посреди комнаты. Она была очень уверена в себе. Красивая, стройная фигура. Наверное, занимается спортом. Например, плаваньем; наверное, умеет управлять парусником, гоночной машиной, а, может, и легким самолетом. Девушка сделала два шага вперед. Сэм с удовольствием заметил про себя, что, если бы он хотел, легко бы выбил из ее рук пистолет-игрушку. Он миролюбиво улыбнулся.
— Могу я сидеть в вашем присутствии? — поинтересовался Сэм.
— Да, если хотите, только без глупостей.
— Вы хотите сказать, что хорошо стреляете?
— У меня есть медали по стрельбе.
— Даже так! Вы, должно быть, любите спорт?
Она недовольно поморщилась.
— Послушайте, я пришла не слушать, а задавать вопросы. Что все это значит? Ко мне приходит неожиданный гость и говорит, что мне надо идти сюда. Он сказал, что мне здесь помогут. Вы тот самый американец, о котором говорил посыльный?
— Это я.
— Как вы узнали, где я?
— Я кое-что знаю о вас, но желал бы больше. Вам нечего бояться меня, Анна-Мария.
— Мне трудно довериться вам. И что значит «поговорить о моем отце»?
— Я ищу Дикинсона Макфи.
— Я спросила вас о моем отце.
— Дикинсон Макфи и есть ваш отец.
Наконец она откинула покрывало. Лицо у нее оказалось маленькое и прелестное, как у ангела, глаза широкие и черные, они с напряжением следили за Дареллом. Пышная грудь, красивые ноги, тонкая талия. Она задумчиво оглядела Сэма.
— Вы похожи на бандита. Один такой хотел ограбить меня в Акапулько.
— Надеюсь, он пожалел об этом.
— Конечно. — Она решительно взмахнула левой рукой. — Послушайте, я не знаю вас и не знаю, почему вы интересуетесь мною. Вы все равно не сможете помочь мне. Я сама справлюсь со своими проблемами. Спасибо за ваше предложение, но забудьте обо мне. Понятно?
— Не могу. У меня такое задание.
— Я, кажется, догадываюсь, кто вы такой. И не хочу иметь с вами дел. Но все равно, спасибо вам.
— Мадам Хунг захватила вашего друга? — резко спросил Дарелл.
Она сильно удивилась такой осведомленности. Сэм снова с удовлетворением отметил про себя, что мог бы легко справиться с ней. Она уставилась на Сэма.
— Вы видели своего отца? — спросил Сэм.
— У меня нет отца.
— Я говорю о генерале Дикинсоне Макфи.
— Я не знаю такого.
— Тогда зачем вы написали ему письмо? У вас было что-то важное к нему, и вы позвали его сюда из Вашингтона. Не верите. У меня есть ваша фотография с ним. Я видел это письмо.
— Вы не могли видеть этого письма: он уничтожил его.
— Надо же, я не знал, — с иронией сказал Дарелл.
Она рассердилась на себя за оплошность, но быстро справилась с собой и рассмеялась. У нее был приятный смех. Она смеялась без юмора в голосе. Напряжение в глазах исчезло.
