— Трудно сказать. Они все в один голос утверждают, что ничего не знают и не ведают, а если что и знают, то лишь со слов первосвященника, в которых на сегодняшний день все поголовно сомневаются. Теоретически разобраться, кто участвовал, а кто нет, можно лишь путем сканирования… или если брат Джареф сдаст сообщников. Пока что он даже собственной вины не признал. Вас беспокоит вопрос преемственности?
— Ну да. Знаешь, не хотелось бы, чтобы следующий первосвященник повторил попытку предшественника, и на этот раз удачно. Думаю, тебе это тоже не понравилось бы, потому что злодеем-отравителем опять сделают тебя.
— Если вам интересно мое непредвзятое мнение…
— Ну не тяни!
— Как скажете. На мой взгляд, вся верхушка ордена — сброд заевшихся бездельников. Если их не строить регулярно ощутимыми тумаками, они повторят последовательно все свои ошибки, допущенные двадцать лет назад в Мистралии, и придут к тому же печальному результату. Не буду утомлять вас подробным перечнем, но главная их ошибка, которую они уже бездумно повторяют, — это губительное для любого дела убеждение, что достижение высшей власти есть завершение работы, после которого можно расслабиться и наслаждаться плодами победы. Уверяю вас, господин наместник, всякий возомнивший подобную чушь не продержится у власти больше нескольких лет. С ними надо что-то делать. И вразумлять расслабившихся братьев следует именно вам, меня они не послушают. Судя по вчерашней подставе, меня в этом изысканном обществе очень не любят.
— Чувства у вас взаимные, — фыркнул Харган, — так что не стоит обижаться. Кстати, забыл спросить… что-то у меня после этой вашей «пудры» с памятью неладно… Что тут было в мое отсутствие?
— Абсолютно ничего. Все тихо, спокойно и благопристойно. Столь занимающие вас высшие иерархи спали, ели и беседовали между собой о своих заслугах, рядовые братья исправно проповедовали, солдаты добросовестно несли службу, ваши представители в регионах не появлялись вовсе, даже брат Гельби научился считать почти без ошибок и перестал путать приход с расходом. Можете спокойно отдыхать, если, конечно, у вас нет настроения сходить в цирк… то есть собрать высший совет и послушать жалобы дона Орасио, объяснить в очередной раз обиженному брату Павсанию, что его никто не намеревался оскорблять, или полюбоваться на пьяную физиономию Луи.
— Нет, — искренне ответил наместник и с некоторым трудом поднялся. — Уж лучше я навещу Ольгу. Она трезвая, ни на что не жалуется, не усматривает в каждом чихе угрозу своему достоинству… и даже заслоняет меня своим телом от всяческих отравителей, чего до сих пор не делала ни одна женщина.
Советник понимающе усмехнулся, но промолчал. И правильно сделал. Если бы он сейчас решил изложить причины такого поведения прочих женщин — получил бы по физиономии как пить дать.
Ольга действительно лежала в постели, чуть приподнявшись на подушках и растерянно поправляя на груди халат, хотя он и не собирался распахиваться. Озорные лучи весеннего солнца, пробиваясь между неплотно задвинутых штор, очерчивали нежный профиль и увязали в золотистых волосах, превращая обычную женщину в сияющее неземное создание, хрупкое, невесомое, увенчанное ореолом света, подобно некоторым божествам.
Создание нервно комкало в пальчиках тонкую цветастую ткань и беспомощно взирало то на телепорт, то на присутствующего в комнате постороннего мужчину, который стоял к Харгану спиной. Застыв в нелепой позе на одном колене, с букетом цветов в одной руке и бумажкой в другой, гость что-то торжественно зачитывал. Еще одного гостя увлеченный рядовой Тхим пока не заметил. Харган не отказался бы понаблюдать еще немного и разобраться, что здесь происходит, но жалостливая Ольга не пожелала издеваться над балбесом Тхимом и вслух поприветствовала господина наместника.
Солдат испуганно оглянулся, вскочил и вытянулся в струнку, все еще сохраняя на стремительно краснеющем лице следы былой торжественности.
— Ну? — требовательно произнес Харган, ожидая каких-нибудь объяснений.
— Не ругайте его, — слабо улыбнулась Ольга. — Он ничего плохого не сделал. Только он так непонятно изъясняется…
Харган молча вырвал из рук Тхима злосчастную бумажку и с третьего раза с трудом разобрал ее содержание. Кто-то сильно грамотный — скорей всего, славный множеством талантов рядовой Аман — угловатыми буквами древнего языка харзи записал для младшего товарища составленное на ломаном ортанском объяснение в любви. Харган невольно представил себе эту сцену — юный страдалец идет за советом, мудрый толстяк на пару со своей кухаркой кропают для него шнаргалку и объясняют местные обычаи, а он стоит, хлопает красивыми глазами и силится хоть что-нибудь запомнить…
— Рядовой Тхим, я жду объяснений.
Парень наконец выдохнул и с отчаянной решимостью человека, которому нечего терять, громко доложил:
— Я люблю эту женщину и хочу взять ее в жены. Потом, — спохватившись, добавил он, — когда она вам надоест. Мы и вас хотели попросить, но не успели… не убивайте ее. Очень прошу.
— Мы — это кто? — озадаченно уточнил Харган.
— Я, Харим, Тухти и Нетери. Аман не стал, сказал, что слишком стар для таких авантюр. Мы договорились, что объяснимся порознь, а к вам пойдем все вместе…
— А бумажка у вас одна на всех? — догадался наместник.
Тхим понуро кивнул:
— Мы ж языка не знаем…
— И ты, значит, в этой очереди первый? Вы жребий тянули или как?
Еще один кивок. Это не войско, а загон для помешанных.
— Господин наместник… — подала голос Ольга. — Пожалуйста… Пусть идет. Не надо. Он ведь ничего плохого не хотел.
— Он хотел на тебе жениться, — насмешливо пояснил Харган. — Ну, что ответить бедному влюбленному идиоту, не знающему иностранных языков?
— Скажите ему, что я замужем. — В голосе девушки скользнуло удивление — дескать, что тут еще можно сказать? — И пусть идет.
Действительно, все ведь до смешного просто!
— Вам придется подвинуть вашу очередь. — Демон все же не удержался от искушения поиздеваться над олухами. — Кроме меня с этой женщиной хотел пообщаться Повелитель. И советник Шеллар просил ее для себя раньше вас. А еще, раз уж вы до сих пор не додумались выяснить, у нее есть муж. И до тех пор, пока лично я не скажу «можно», чтобы больше ни один болван с цветами и бумажками здесь не появлялся! Увижу — убью.
Рядовой мгновенно сделался из свекольно-красного грязно-серым и бросился прочь, забыв даже попрощаться с дамой сердца.
— Просто не понимаю, — пожаловалась Ольга, провожая его взглядом. — Сколько живу, никогда меня мужчины вниманием не баловали. А этой весной как с цепи сорвались. Все поголовно. В Мистралии проходу не давали, по дороге сюда еле отвязалась от какого-то дворянина, ваши солдаты влюбленными взорами провожают… Неужели Жак не шутил и один размер груди в самом деле так много значит?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
