Отправляемся. Нурлан, Шептун и я — верхом. Серб и Данила на телеге. За возничего молодой рыжий и круглолицый румяный парень из новых. Витя, кажется. У него добродушная физиономия с пухлыми губищами и крепкие литые волосатые кулаки. В деле еще не проверен, но мы на битву сегодня и не собираемся вроде. Стрелка намечена вполне мирная — с казахской диаспорой наши интересы ни в одной значимой точке не пересекаются. Во всяком случае пока. Ну а волнения в стае Зимнего вряд ли всерьез угрожают перерасти в вооруженный мятеж. Хотя, как знать. И не с такого кровавые революции начинались. Может он и Полину сегодня не просто так спровадил? От греха. Да ну! Зимний свою дружину крепко держит. Без армейских перегибов, но и без оголтелой анархистской вольности. На всякий случай вырываю из пучины важных дел Долгого и делюсь все-таки возникшими сомнениями. Старый понимающе соглашается. Все — за тылы я почти спокоен.
Напоследок, не удержавшись слегка троллю «дедушку».
— Много работы-то?
— Мне хватает. По ноздри! Это ж тебе не с саблей наголо по полям на жеребце скакать, — показательно ворчит Яныч.
— Ну да, ну да, — я покладисто соглашаюсь, — И все же судьбу не нагребешь, старый.
— Ты о чем, — делает вид, что не догоняет бывший главный инженер.
— Все ты понял, дед! Ладно, нам пора. Поля заждались — жеребцы застоялись. И сабли истомились. И-эх! «Наши се-еостры сабли наши во-оостры!»
Старый мастер в спину почему-то обзывает меня клоуном. Негромко…
Через распахнувшиеся без скрипа при нашем появлении ворота, солидно вьезжаем на территорию союзников. Взаимно обмениваемся приветственными кивками с караулом. Бурной радости при виде нас не наблюдается, но и откровенной, да пожалуй, что и скрытой враждебности не чувствуется тоже.
Миновав несколько коттеджей разной архитектурной направленности и степени понтовитости, вьезжаем во двор поместья местного барона — Валерона Зимнего. В шезлонгах в щедрой тени огромадного двухэтажного домины, более гармонично смотревшегося бы наверное, где-нибудь в шотландских вересковых пустошах — укрываются от сгущающейся весенней жары Мастиф и бывший водитель и телаш Зимнего, Сережик. Приветствуем этих достойных джентльменов, вооруженных до зубов и упакованных в броняшки даже дома. Понимаю. Одновременно с художником отдаем проворно подскочившему морщинистому мужичку с красным запойным лицом — поводья Порша и Майбаха. Да, вот такие погоняла у наших с Валей мустангов. Это не мы с ним одновременно настолько извращенцы — это от прежнего владельца, юмориста видать, наследие.
В прохладном холле нас привычно встречает престарелый и надменный: не то мажордом, не то дворецкий. Похоже все его обязанности ограничиваются приветственным наклоном благообразной седой шевелюры и легким наработанным жестом, приглашающим гостей проследовать в покои господина барона. Ну и присмотром за горничными и поварами.
Всё резвится Валериан!
В просторной светлой комнате бодряще и жизнеутверждающе пахнет лимоном и коньяком. С порога вижу, что Валера взволнован. Но не так чтобы очень. Ну с его биографией это нисколько не странно. Этому волчаре и не такое переживать доводилось! Да и выкриков: «Акела промахнулся» — со двора не слыхать пока еще вроде.
— Здорово! Всё барствуешь? Ты еще ливреи для своей челяди не додумался завести? С гербом владельца на спине и груди? Дарю идею! — падаю в роскошное и удобное кресло благородного светло — сливочного колера. Или это именуется «топленым молоком?» Да нам — крестьянам все едино, если откровенно.
— Привет и вам. Да какая челядь? Теперь это — всего лишь моя бытовая техника! Пылесос там, микроволновка, плита, кофеварка, газонокосилка и прочее. Испортил нас прогресс — подсадил на комфорт! Жрать хотите?
Киваем.
— Ща все наладим, я заранее распорядился.
— Что тут у тебя? Давай сначала об этом.
— Давай. Решать надо. Пока пена через край не полезла. Хорошо, что ты без своей валькирии. Я её опасаюсь немного, если откровенно. А теперь в особенности. Страшная женщина! Пожалуй, даже выматериться в её присутствии больше не решусь. А то как засадит катану прямо в сердце пламенное! И как ты с ней уживаешься? Не боишься? Да шучу, Егор, конечно. Повезло тебе с девчонкой. Правильная барышня. Наша! Шептун, ты же там был? Расскажи. А то этот хмырь гонит невнятное про ваш беспредел. Вот и пришлось Мастифа при всех к вам послать… Типа вызвать на разбор. Чтобы шибко не бурлили. Сами понимаете.
— Думаешь могут забурлить?
Зимний побарабанил пальцами по массивной столешнице. Встал прошел к бару и наполнил бокалы жидкостью теплого янтарного цвета. Жестом пригласил нас присоединяться.
Хороший выдержанный ароматный коньяк горячими струйками протёк по пищеводу, почти сразу же нагнетая приятное нутряное тепло.
— Вери велл. Итс файн. — натрахавшимся котярой, зажмуривается Валентин.
— Ну как тебе сказать: могут или не могут? — даже не поморщившись, прожевывая лимонную дольку вместе со шкуркой, отвечает Зимний. — Мои архаровцы конечно немного взволновались. Не все, само-собой. Так — отдельные несознательные элементы. Исподтишка подогреваемые… хм, скажем так — моими скрытыми оппонентами. Из нововлившихся в основном. Давай Валентина послушаем, а потом и обсудим ситуацию.
Я еще раз — уже совсем без интереса, выслушиваю очередное изложение версии о вчераших событиях.
— Нда! — подытоживает рассказ Шептуна Валера, — «Фактов не существует — есть только интерпретации», как мудро заметил Ницше. У меня вопросов нет. Да и не было. А вот электорат надо бы подуспокоить. Особенно одного наиболее активного пассионария — выражаясь по гумилевски, — Валера меланхолически задумчиво склоняет голову к широченному плечу.
— Ёоо! Ты меня сегодня пугаешь! Голова не болит? Не ударялся? Температура в норме? Никто не кусал?
— А, не обращай внимания — это все моя Полина. Её влияние. Ну вот и хочется иногда рисануться эрудицией. Чтобы зря не пропадала. А перед кем тут? Перед Сережиком, что ли? А вы парни продвинутые, с интеллектом. Особенно один, — Валерон усмехается, — чего посоветуешь, Егор?
— Тебе что, кто-то из твоих поперек встал, что ли?
— Угу. Не в открытую, естественно. И дышать он мне пока не мешает, но и доводить до такой возможности, даже в теории я не хочу.
— И?
— Сейчас я соберу народ на толковище. По поводу вчерашних событий. И мы с вами там будем присутствовать. Ко мне кстати с самого утра делегация подходила по поводу инцидента этого. В общем: нужно, чтобы этого черта сработал кто-то со стороны. Не Мастиф, да он и не сумеет грамотно. И тем более не я сам. Хоть и жажду… При всех подпевалах и прислушивающихся. Предварительно продемонстрировав и доказав, что покойный был в корне неправ, — Зимний иезуитски усмехается, — Возьмешься, Валентин? У тебя должно красиво получится.
— Ты хочешь, чтобы Шептун его завалил, что ли? А если…
— Сделаю, — перебивает меня художник, — Изи! Нарядно нарисуем! Но с тебя коробка абсента.
— Ты за завтраком не перестарался, Валя? Откуда столько уверенности? — оборачиваюсь к Зимнему, — Что там за боец?
— Да ничего особенного, — уверенно отвечает Валера, — Вам с Валентином на один зуб. Он солирует, ты дирижируешь.
— Ну, допустим. А как ты себе это технически представляешь? Подойти спросить: «как пройти в библиотеку» и до изумления оскорбиться тональностью ответа? А потом порубать его за непочтительность что ли? Что за бред, Валера?
— Да все «изи»! Как только что сказал наш друг. У меня тут как-то на днях, один отмороженный парнишечка — другому горячему хлопчику головенку топором развалил. Из-за барышни само собой. Да я же рассказывал?
Мы синхронно машем гривами.
— И ни одного очевидца. Только его слова, что мол это была честная дуэль, а не подлое убийство. Ну, в итоге мальчонка горячий отделался легким испугом. Не буду же я такими резкими бойцами разбрасываться! Но! С того дня в коллективе работает новое правило: если очень желаешь с кого-то спросить — вызывай его на честный бой при народе, а не пыряй ножичком за углом! Поединки узаконены. Так что все просто, господа. Шептуну нужно будет лишь особенно смертельно оскорбиться хоть на какое-нибудь слово нужного человека. Ты же Валентин за три года «у хозяина на даче», по-любому насмотрелся, как фраеров за язык к ответу подтягивают? Вот так и нужно сработать. Ну а Егор тебе поможет.
