— Пиво крепкое, черное. Пиво легкое, светлое. Сухари, — без выражения сказал кабатчик с лицом скучающей лошади.
— Крепкое, — ответил Конан. Перед ним появилась деревянная кружка с обкусанными краями. Варвар облокотился о стойку и, наблюдая за действиями кабатчика, который усердно возил по стойке тряпкой, принялся потягивать пиво.
Дурной это был напиток, с привкусом гнили, с горечью, но искать сейчас лучший в другом кабаке не было никакого желания.
За спиной Конана вдруг раздался отвратительный, громкий хохот и удар по столу.
— А я тебе говорю, что это я прикончил его! — орал мужчина в одежде наемника, перегнувшись через стол и давя животом кружку. — Я, я — и никто иной, как я! — Кулак мужчины поднялся и опустился на стол.
— Ты был пьян! — заявил его собеседник.
— Ничуть! — Мужчина подался назад и грохнулся на табурет.
— Но как же ты мог убить его, когда он уже год как мертв!
Наемник сграбастал со стола кружку, которую только что пытался раздавить и удивленно заглянул в нее. Взгляд его перекочевал в сторону кабатчика и па мгновение задержался на Конане.
Кабатчик нагнулся и вдруг легко перепрыгнул через стойку, неся кувшин с пивом. Лицо его при этом лихом прыжке осталось все таким же скучающим и равнодушным.
Кувшин остановился на столе, а кабатчик, получив мзду, вернулся на место тем же образом. Конан был единственным, кто с любопытством наблюдал за перемещениями кабатчика. Другие посетители не обратили на его кульбиты никакого внимания.
— Нет, — повторил наемник, отхлебнув прямо из кувшина, пена струилась по его подбородку. — Ничего подобного. Старый царь был жив. Он был жив, когда я его убивал!
— Вечно, ты придумываешь что-нибудь несусветное, Макробий! И как тебе только такая чушь в голову приходит!
Макробий подпрыгнул на своем сиденье и зарычал. Кувшин опустился на голову собеседника, который на сей раз внял аргументу Макробия и стукнулся лбом о стол, а затем повернулся на щеку. Осколки соскользнули с мокрого темени.
— Ничего я не придумал! — сказал Макробий и огляделся. — Что, кто-нибудь еще тоже считает, что я это придумал?
Посетителей в кабаке было не очень много — и самым заметным среди них был Конан. Макробий, похоже, предназначал свой вопрос именно для него.
Конан молча пил пиво, но глаза его не отрывались от разъяренного лица наемника.
Макробий поднялся и, сжимая в руке то, что осталось от кувшина, направился прямо к Конану.
Кабатчик опять перемахнул через стойку и покачал головой.
— Не люблю, когда в моем приличном заведении выясняют отношения подобным варварским способом, — произнес он.
— А кто тебя спрашивает, червяк? — поинтересовался Макробий. — Я обращаюсь не к тебе, а вон к тому типу, что прячется за твою спину.
Он преувеличил. Конан никак не мог спрятаться за спину кабатчика, поскольку тот был раза в полтора меньше его.
— Я поговорю с ним, — сказал Конан.
— Не вмешивайтесь, — заявил кабатчик, не оборачиваясь. — Это мое дело. Он снижает престиж моего честного заведения.
Конан не считал, что можно каким-либо образом снизить престиж этого кабака, у которого, по его мнению, вовсе не было никакого престижа, но спорить с хозяином не стал. В конце концов, должны быть у человека какие-нибудь иллюзии, иначе ему трудно жить.
— Вы еще разговариваете, слизняки? — спросил Макробий. — Ну, теперь я с вами поговорю.
Он бросился вперед, но кабатчик шагнул в сторону и, воспользовавшись инерцией его тела, послал его головой в стену стойки. Доски были прочные — они выдержали удар. Послышались громкий стук и жуткие ругательства. Голова Макробия тоже оказалась прочной.
Он попытался встать, но кабатчик решил не давать ему шанса. Он прыгнул ему на спину и ударил ногой по затылку. Макробий ткнулся лицом в пол.
Совершив все это, хозяин заведения невозмутимо вернулся на место.
— Вы, кажется, хотели поговорить с ним? — спросил он, обращаясь к Конану.
— Да, пожалуй, — ответил Конан.
Он оценил благородство кабатчика. Иногда и в людях низких профессий скрывается высокая душа. Макробий поднял окровавленное лицо и потрогал свой нос, который от грубого прикосновения хрустнул. Макробий взвыл.
Конан наклонился к нему.
— Я бы хотел уточнить: при каких обстоятельствах ты убил старого царя? — спросил он. — Если ты мне все скажешь, то я оставлю тебе жизнь.
Макробий все еще не верил, что повержен, и пытался сопротивляться. Несколько легких ударов ногой в челюсть вернули ему чувство реальности.
— Я скажу, — заявил он, выплюнув крошки зубов.
Кабатчик принял участие в судьбе разоблаченного наемника и убийцы. Он помог отвести его в отдельную комнату. На лестнице выяснилось, что кабатчика зовут Кулем. Он происходил из семьи благородной, но бедной. Все его предки занижались воинским ремеслом и вынужденно скитались по миру. Кулему это показалось неудобным, и он попытался осесть, заработав немного денег. На паях с неким Мааром он купил этот кабак.
В комнате Кулем с помощью нескольких действенных приемов, от которых даже Конана передернуло, напомнил Макробию, что у человека имеются веские причины, чтобы изъясняться правдиво и членораздельно. Макробий оказался понятливым, и напоминание не пришлось повторять дважды.
— Как я убил старого царя? Изволь. Мы прошли через подземный ход, — принялся рассказывать он. — Нас провел сам министр Тайных покоев, Линфань. Он открыл ход и запер его за нами. Никто не знает, что этот ход существует. Мы прошли в сад Тайных покоев и взяли старого царя, а царицу заключили под стражу. Во дворце Тайных покоев — вот где это было. Там она и сидит, царица.
— Кто ваш предводитель? — спросил Конан. — Кто все это затеял и для чего?
— Ривал. Он хочет сам стать царем. Он хочет, чтобы Аринна добровольно согласилась стать его женой — тогда он станет царем. Мы взяли старого царя, вывели его из сада и убили в одной из комнат для гостей. Так приказал Ривал. Он не хотел, чтобы старик жил. Он почему-то боялся старика. Но старик был очень плох. Он ничего не говорил и вообще находился при смерти. Убить его было просто. Я перерезал ему горло, и он даже улыбнулся после смерти.
Кулем не удержался и пнул Макробия в живот.
— Убирайся, ты свободен, — сказал Конан.
Макробий попытался встать. Но Кулем не позволил ему сделать это. Неуловимое движение рукой — и лицо Макробия, на котором начала появляться робкая улыбка, вдруг потеряло выражение. Наемник повалился на пол, ударившись головой о табурет и опрокинув его.
— Так лучше, — пояснил Кулем. — На пару часов он забудет о своей судьбе. Я заплачу парням, чтобы они вытащили его за город и оставили. Думаю, ему не захочется возвращаться. Он совершенно не опасен.
