чайник, засыпала в него по щепотке трав из двух мешочков и щедрой рукой добавила листья ясины, накрыла крышкой и принялась убирать запасы чая. Завязать тесемки, связать три мешочка между собой, чтобы один любитель чая больше не перепутал что с чем смешивать можно, прибрала и те опасные травы, что оставались на другом столе, с сожалением повздыхала над сокровищем весенних трав и только тихий смешок привел меня в чувства.
— Ой, — резко развернувшись к Палачу, я почувствовала, как щеки заливает жаром. Опять, — простите, я не хотела своевольничать…
— Да нет, ты очень органично смотришься, хозяйничая на моей кухне.
— Но это не значит, что я должна была что-то делать без вашего разрешения.
Мне действительно стало стыдно за свое поведение, хотя я и не сделала ничего плохого, но все же при хозяине дома позволять себе такие вольности недопустимо. Еще бы напевать что-нибудь начала, как на своей кухне делала!
— Да, я вижу, что ты очень легко освоилась у меня в гостях, — Палач выразительно посмотрел на очередной свой халат, а я покраснела, кажется, до кончиков пальцев на ногах, — и вот это меня очень удивляет.
— Удивляет, — я вскинула голову, — отчего же?
— Ты как будто не боишься меня.
Палач встал со своего места и подошел к буфету, чтобы взять пару кружек. Я молча наблюдала, как он, передвигаясь по комнате, без лишней суеты и сомнений достает на стол выпечку, кусок закопченного мяса, хлеб, небольшой ломтик сыра. Если вспомнить, что я ночью видела в холодном шкафу, сейчас можно с уверенностью сказать: Палач вытащил все, что можно съесть не готовя. Не жадный он, вот точно нет.
— А я и не боюсь, — ответила, осторожно разливая чай по кружкам, в то время как Палач принялся нарезать мясо.
— Вот это и удивляет. Я привык к другому поведению.
— Что взять с той, кто предпочитает жить на отшибе города, — подняв взгляд, я пожала плечами.
— Вряд ли дело именно в этом.
Я чувствовала на себе пронзительный взгляд, но когда я поставила кружку перед мужчиной, руки не дрогнули. И только заняв свое место напротив него, я смогла уверенно посмотреть в лицо Палачу и признаться:
— Там, — кивок на окно, — страшнее.
* * *
Палач молчал. Он долго и задумчиво смотрел на меня, думая о чем-то своем, а я пила чай, довольно прикрыв глаза. Вкусно. Уж в чем-чем, а в том, как заваривать травы, я была специалистом. Ведь почти всю сознательную жизнь занималась именно этим — сбором трав и использованию их в разных ситуациях. В этом была моя сила, сила моей бабки и ее сестры, да и в нашей родовой книге вся ворожба так или иначе была связана с травами. Хотя вру, конечно, импульс силы я могла наложить на что угодно, даже слову придать нужный посыл могла, но с растительным якорем работалось легче.
Не знаю, какие мысли блуждали в голове Палача, может быть, он все никак не мог осознать, что кто-то его не боится так, как он привык, а может, и вовсе думал, как быстрее от меня избавиться, но все изменилось, стоило ему взять в руки кружку и сделать первый глоток.
Откровенно пялиться на него я не хотела, но сквозь ресницы с удовольствием наблюдала, как меняется выражение лица мужчины. Вот он чуть нахмуренный поднимает кружку к губам, делает один глоток и глаза его вдруг удивленно распахиваются, одна бровь приподнимается и… И Палач отпивает следующий глоток чая и жмурится. Уголки губ приподнимаются в еле заметной улыбке, а кружку он уже сжимает двумя руками.
То-то же, а главное, никакого несварения с осложнениями не будет. Уж за это я готова головой ручаться!
Наблюдать за тем, как кто-то наслаждается делом рук твоих, отдельный вид удовольствия, но, к сожалению, чай в кружке был не бесконечным, а вопросов у Палача было много.
— И чем же там, — такой же кивок головы на окно, каким я обозначала наш город, — страшнее, чем в доме убийцы?
— А убийцы ли? — встав, наполнила его кружку новой порцией чая и, немного подумав, соорудила пару бутербродов. — Или просто человека на службе Его Величества?
— А ты думаешь, есть принципиальная разница? — Палач кивком головы обозначил свою благодарность и принял перекус из моих рук. — Ведь как ни крути, а люди во многом правы, руки у меня по локоть в крови.
— В крови, — кивнула, соглашаясь, — в крови убийц, насильников, предателей и прочей дряни, отравляющей улицы городов.
Наблюдать за тем, как кто-то подавился из-за твоих слов, тоже отдельный вид удовольствия. Для меня по крайней мере. Нравится мне ставить людей в тупик своими рассуждениями.
— Ты на вопрос не ответила, — откашлявшись, Палач, видимо, на всякий случай, отложил бутерброд в сторону, — почему ты предпочла остаться у меня, а не вернуться домой?
Теперь настала моя очередь стискивать кружку двумя руками, только в моем случае это было вовсе не от удовольствия.
— Боюсь встретиться с теми, кто гонялся за мной. Боюсь прийти домой и застать его разоренным, мне действительно страшно.
— Думаешь, соседи не обратили бы внимания, если кто-то бы вломился в твой дом? А заметив это, не обратились бы к страже?
— Стража? — прищурившись, я посмотрела на Палача. — А где была стража вчера, когда я убегала от толпы мужиков? Где были те “соседи”, которые наблюдали за погоней? Нет, Палач, никто не стал бы обращаться к страже, даже если бы увидели, как мой дом сжигают дотла. Да и нет у меня соседей. Я живу у леса, вряд ли зайцы с белками смогу написать жалобу на бесчинства людей. Им бы свои шкурки спасти от охотников.
— Кто-то охотится на белок в нашем лесу? — Палач выглядел искренне удивленным.
— Потрясающе, вы, господин Палач, точно живете в Кронте?
Мужчина откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.
— В Кронте, только в жизни города стараюсь не участвовать, — он задумчиво потер подбородок и снова обратил на меня свой внимательный взгляд. — А насколько сильно ты боишься возвращаться домой, Кайлин?
Оу, судя
